Судимости я не получила.
Я решила все эти детские задачки, пришла в себя и рассказала милиционерам про мой экзамен. Счастливый отец лично проводил меня до трамвая, спросил, точно ли я помню, где живу, и посоветовал не принимать всё так близко к сердцу.
В аспирантуру я, следовательно, опять не попала. Зато нашла себе работу в Москве – прежде я работала за 40 км от Москвы. Правда, пару месяцев пришлось потратить на то, чтобы получить открепление от моей старой работы. Дело в том, что по закону я должна была по распределению отработать там три года. Чтобы уволиться, мне необходимо было получить разрешение своего непосредственного начальника. Всё остальное было рутиной, включаяподпись самого директора. Непосредственный начальник заявил: «Ни в коем случае!»
На этот счёт я кое-что придумала. Вычислительный центр, где я тогда работала, находился в большом московском аэропорту. Там работало несколько тысяч человек и, естественно, несколько сотен из них являлись разного рода начальниками. Административная структура была сложной и порядок, в котором я должна была собирать подписи на заявление об увольнении, был не очень-то понятен. Непонятно было также и то, кто именно должен был подписывать. Со своим заявлением об уходе я обошла начальников таких отделов и подразделений, которые вообще не знали, что такое компьютер. Это их и не интересовало. Они должны были только написать, что не имеют ничего против моего увольнения. И до чего же любят люди свою власть демонстрировать и свою подпись разглядывать! Только двое из этих начальников заметили, что, быть может, они не совсем те официальные лица, которые должны были бы подписывать моё заявление. Я ответила просто, что всегда лучше всё делать наверняка, что в данном случае означало собрать побольше подписей. Моя детская физиономия без всякой косметики завершила картину маленькой девочки, растерявшейся в страшных бюрократических джунглях. Эти двое тоже подписали. Когда директор получил моё заявление, украшенное 18 или 20 подписями, он поставил свою без всякой задней мысли. Не заметив, что подписи моего непосредственного начальника там не было.
Я бы сказала, что привычка обходиться без косметики по большей части давала мне преимущества, хотя иногда могла принести и неожиданную проблему – например, мне не продали без паспорта бутылку вина, которую я покупала на свой 24-й день рождения. Я всегда с удовольствием смотрела, как другие женщины красятся, но мне самой это как-то не подходило и я красила только ногти и иногда ресницы.
Теперь я жила в Москве и работала тоже в Москве. Свои обеденные перерывы я часто проводила в одном букинистическом магазине, который находился поблизости от моей новой работы. Это был маленький магазин с директором и двумя продавцами. Директор Гор, приятный молодой человек, бывал там нечасто. Один из продавцов знал про книги только цены по каталогу и на чёрном рынке, но другой, Сур, был очень интересным человеком. Его любовь к текстам – не важно, печатным или рукописным – завораживала меня. Тексты были для него живыми существами. Это могла быть книга стихов, или частное письмо 18 века, или собрание японских гравюр – тексты радовали его глаз так же, как глаз других людей радует их любимая кошка. Или, скорее, первый внук. В конце концов, семь поколений раввинов в семье не проходят бесследно. Его знания в области поэзии, литературы, истории вообще и печатного дела в частности были немеряны и каждая беседа с ним была настоящим чудом. Он был влюблён, я была в восхищении – хорошее начало. Если бы я познакомилась с ним на несколько месяцев раньше, если бы я встретила твоего отца на несколько месяцев позже… Если бы… Как любил когда-то говорить мой отец, если бы у моей бабушки были колёса, это была бы не бабушка, а паровоз.
Второй продавец исчез, как только заработал достаточно, чтобы купить себе место директора овощного магазина. Гор бывал теперь в магазине чаще и поначалу относился ко мне с подозрением: что делает у него в магазине эта чужая девица? Ему понадобилось всего несколько недель, чтобы понять – Бог лично послал ему меня, чтобы спасти от безвременной смерти.
Это было и вправду смешно. Я как-то пришла в магазин и обнаружила на дверях надпись «Инвентаризация». Гор, который сидел внутри, увидел меня через окно, открыл дверь и сказал как-то очень сердито: «Ага, ты вечно говоришь, что ты математик. Вот и хорошо, ну-ка заходи!» Я зашла. Такого беспорядка я там ещё не видела – пол был завален бандеролями с книгами, повсюду валялись какие-то бланки и смятые листы бумаги со следами неразборчивых вычислений.
Гор объяснил мне, что случилось. Оказалось, что магазин получал большую прибыль от различных музеев, которые заказывали здесь редкие книги. Обычно всё было очень просто. Гор собирал бандероль и устанавливал цену – например, 100 рублей, тогда почтовые расходы, которые по закону составляли 2 % от цены, оценивались в 2 рубля. Гор посылал музею счёт на 102 рубля и на этом история заканчивалась. Теперь же закон изменился и почтовые расходы составляли не 2 % стоимости книг, а 2 % от общей стоимости бандероли. С математической точки зрения это выглядело так:
(цена книг) + 0.02*(цена бандероли) = (цена бандероли)
и следовательно, цену бандероли нужно было теперь подсчитывать по-другому:
(цена бандероли) = (цена книг) /(1–0.02) = (цена книг)/0.98.
Государство получило примерно 40 копеек прибыли на каждые 100 рублей, а Гор приобрёл постоянную головную боль, поскольку преобразовать словесную формулировку нового закона в математическую формулу оказалось ему не под силу. Как человек предприимчивый и не бедный, он купил себе карманный программируемый калькулятор за 250 рублей, надеясь, что тот сам всё посчитает. Но калькулятор, к сожалению, этого не мог – сначала кто-то должен был его запрограммировать. Это было уж слишком – за свои деньги ещё и программировать! В любом случае, программировать Гор не умел. Поэтому он просто выбирал какие-нибудь цены для книг и для бандероли – с шагом в 1 копейку! – и проверял на калькуляторе общую сумму. Вдруг совпадёт!
Сизифу было легче.
Больше всего меня поразили эти 250 рублей, заплаченные за калькулятор. Директора букинистического магазина они, конечно, не разорили, но для меня они означали двухмесячную зарплату «чистыми». Я написала формулу. Он долго не верил, что формула подходит для любой общей суммы и проверял её для разных значений. Формула подходила. Теперь страница с формулой лежала в папке с самыми важными финансовыми документами, а я стала и для Гора желанным гостем. Я ходила в этот магазин просто как в клуб – столько интересных людей привлекал туда Сур. А сколько замечательных книг я там купила или просто прочла!
Один из лучших комплиментов, которые я в своей жизни получала, принадлежит Гору. Был конец декабря, я испекла какой-то пирог для Сура и Гора и пошла к ним, чтобы поздравить их с новым годом и показать своё новое платье. Сур не произнёс ни одного слова, только смотрел во все глаза. А Гор сказал: «И зачем я выкладываю такую кучу денег за эти дурацкие порнофильмы, когда можно просто снять, как Ленка ходит по нашему магазину!»
Это платье производило впечатление. Как-то однажды я надела его, когда мы с твоим отцом и одной приятельницей решили пойти в ресторан. Официант не отходил от меня весь вечер и в конце принёс счёт с ошибкой. Сумма была на 3 рубля меньше, что составляло почти 40 % общей суммы. Твой отец сказал, что этот официант получил удовольствия гораздо больше, чем на три рубля, и мы не стали указывать ему на ошибку.