Пог задёргался, будто его кто-то укусил, потом загукал, глаза стали быстро вращаться, и он опять чуть не свалился со стола.
– Да не бойся ты. Там Гур летал, уничтожил всё, что необходимо. Мы с ним ещё и обставили так, что половина населения Земли сомневается в том, что они вообще там были! В общем, нормально. Сейчас у них космические программы такие, что если полетят, то сразу несколько стран, внедриться несложно будет… У меня проблема с ногами, отвалились, но у них за деньги и ноги приделают. С тобой, конечно, сложнее. Главное, не пытайся повторить попытку, может получиться ещё хуже. Кстати, раз уж наладили диалог, скажи, где ты пропадал?
Пог опять стал водить рукой по буквам. Спустя пять минут взаимных мучений я смог прочесть: «чинил технику».
– Что-то серьёзное?
«Нет. Была мысль по настройке, не удалось».
Ясно. Прошлый опыт его ничему не научил. Пог был единственным, кто имел доступ к включению рабочих передатчиков, и это заставляло его испытывать иллюзию, будто он что-то в них понимает. Лет семьсот назад он по ошибке настолько снизил избирательность, что вселился в натурального местного крокодила, к тому же полупарализованного. Найти его было невероятно трудно, тем более, что в результате Поговских экспериментов передатчик перестал показывать направление на объект. В результате мы прохлопали завершение запущенной Люксом эпидемии чумы, так что ему понадобилось ещё шесть веков, прежде чем он смог поставить новый инфекционный опыт.
Пользуясь своим положением физически старшего, я бросил:
– А если туп, как дерево, родишься баобабом. И будешь баобабом тыщу лет, пока помрёшь. В следующий раз советуйся с Люксом. Он, конечно, не программист, но как биолог должен неплохо разбираться в нашей аппаратуре. Ладно, ты устал, наверное…
Пог помахал рукой, но я не обращал внимания:
– Малышу нужно спать. Режим.
Не знаю, какой у ребёнка был режим, но мне Пог изрядно надоел. Поэтому я настоял на своём:
– Раз уж мы встретились, мне нужен доступ к местной информационной сети. Нужно дать знать остальным. Поспи пока, я вернусь к вечеру.
В холодильнике лежал последний пакет. Морщась (пакет лежала там уже несколько месяцев), я отпил немного, с тоской подумав о том, что в конце зимы нужно будет пополнять запас. Или… По спине пробежал холодок предвкушения. Да, пожалуй, встреча с Погом – достойный повод. Стоит это отметить. Сделав ещё глоток, я вылил остальное в раковину.
На этот раз улица встретила меня пронзающим ветром, поэтому я быстренько отключился он кожных рецепторов. Но никакой желтизны в глазах. Старая кровь помогла. Через полчаса добрался до салона связи. Молодой продавец курил около входа. Завидев меня, подбежал:
– Вам помочь?
Я отмахнулся:
– Спасибо, мне уж проще самому. Лучше продайте мне телефон.
Продавец настороженно оглядел меня:
– Вам подешевле, подороже?
Должно быть, выглядел я не очень презентабельно – в домашних штанах, рубашке, через прорехи которой просвечивала футболка, с обмотанными грязным скотчем культями – но брезгливости своей мальчик ничем не выдал. Молодец. Поэтому я улыбнулся ему:
– Деньги у меня есть. Дорогой необязательно, но там должен быть хороший интернет. А ещё лучше, у вас продаётся что-нибудь с клавиатурой? Ну, ноутбук какой-нибудь?
Продавец, очевидно борясь со своими чувствами, кивнул:
– Есть. Сим-карту будете оформлять? Паспорт с собой?
– С собой. Только сперва дайте мне лист бумаги и ручку.
Когда он принёс требуемое, я написал ему данные паспорта. Он посмотрел мне в глаза, что, конечно, облегчало коммуникацию:
– Извините, пожалуйста, но нужен оригинал.
Настроиться на этого парнишку не составило труда. Через пару секунд я усилил его ß-ритм, ослабил почти до нуля Ѳ, и он схватился руками за прилавок, чтобы не свалиться. Через секунду он пришёл в себя, будучи готовым выполнять все команды.
Поводив рукой над платёжным терминалом, я вышел, сопровождаемый взглядом второго продавца: тот мог заметить, что в руке ничего не было. Но это было неважно.
Проезжая по темнеющему двору под перегоревшим фонарём, я услышал голос, который мог стать достойным завершением этого прекрасного дня:
– Папаш, не мёрзнешь?
Я обернулся. Сзади стояли трое. Лет по двадцать, не больше. Не будут же они нападать на беспомощного инвалида?
– Папаш, есть, чем согреться? Поделись, обижать не будем!
Я внутренне собрался:
– Ребята, ну подойдите, возьмите. Мне ж не жалко…
Глаза говорившего показывали: обижать будут. В любом случае, что бы я им ни сказал. Он усмехнулся:
– Давай, тащи бухлишко. Тебе не понадобится.
Его товарищи тоже расслабились, подошли ближе. Между нами было метра два.
И тут я упал с коляски.
Они не торопясь подходили ко мне, явно намереваясь ударить.
Когда ближайший ко мне негодяй уже заносил ногу для первого удара, который должен был положить начало веселью, я подпрыгнул на руках так, чтобы наши лица оказались на одной высоте. Он остолбенел, но ничего изменить уже не мог. Через миг я впился в его горло, и, пока он падал, тёплая живая кровь примиряла меня с этим миром, который оказался гораздо более дружелюбнее моего родного. Сделав пару глотков, я краем глаза увидел, что ещё один из нападавших убегает, а третий стоит, не в силах поверить своим глазам. Я сполз со своего «донора» и в один прыжок оказался рядом с третьим, одновременно доставая из кармана бутылку. Повалив его на землю и прокусив сонную артерию – аккуратнее, чем это удалось сделать с первым, – я подставил ёмкость. Кровь хлынула в бутылку, пополняя мой запас. Литра крови должно было хватить ещё на месяц-другой. Второй стоял поодаль с ошалелым видом. Придурок. Мог бы понять, что бегство – его единственный шанс. Ещё пять секунд, и я был возле него. Глядя на него снизу, окровавленным ртом я просипел:
– Беги, дяденька.
Единственной причиной, почему он остался живым, было то, что вторая бутыль выпала из кармана при моём падении.
Я добежал до коляски, взгромоздился на неё и покатил домой по лёгкому снегу. Завтра снег растает, и до конца зимы земля будет серой с зелёными пятнами травы.
Дома меня ждал… Нет, это всё же был не Пог. Малыш спал в мокрой постели. Завтра же куплю стиральную машину. Какими мерзавцами мы можем быть! Интересно, если местному биологу дать возможность прожить часть жизни в обезьяньем стаде, он будет терзаться муками совести? Навряд ли, их наука ещё отрицает этические вопросы. Он будет невзирая на возможные последствия, играть роль вожака и «цивилизовывать» их. Они считают себя венцами природы. К сожалению, у них этика является, в основном, производным от религии, хотя, конечно, даже на примитивном уровне они могли бы овладеть психическими инструментами. Даже странно, что технологически относительно развитая цивилизация, несмотря на все наши усилия, так сопротивляется теоцентрическим основам науки.