И даже сейчас, по прошествии времени, мне вспоминаются не восхитительные архитектурные ансамбли замков и церквей и не прочие достопримечательности Новогрудка, а этот кот -бродяга.
Считаю, что этот кусочек моей жизни был прожит не зря….
Мия Благинина
15 пропущенных
– Фили-и-ипп!
Я на автомате поправляю маму:
– Фил!
– Филипп! Без выкрутасов! Иди сюда!
Приходится откладывать учебник «Физика. 7 класс» и топать на кухню. Папа сидит с царским выражением лица. А мама явно нервничала. Впрочем, все как всегда.
Хотя нет, мама не скрывает тревожности, как обычно. Значит, предстоит не самое приятное обсуждение…
Папа решительно начал:
– Филипп! Мы с матерью решили, что тебе стоит пойти в школу.
О, Боже мой. Они опять решили, что мне туда НАДО. Зачем? Резко выдыхаю и начинаю яростную тираду:
– Опять?! Когда вы поймёте, что я не пойду! Просто потому что!
Папа грозно хлопнул по столу:
– Пойдёшь!
– Да зачем? Больно оно мне нужно…
– Есть слово «нужно»! Понимаешь, Филипп?!
– Да что это даст?!
– Что даст? Найти друзей! Стать менее упрямым…
– Ах вот оно что? Вы просто решили от меня отделаться?
Я вскакиваю из-за стола, переворачиваю стул и иду к двери. Поворот ключа, второй. Прислушиваюсь. Пинаю дверь ногой и кричу:
– Аривидерчи!
И выхожу. В этот раз не «навсегда», а НАВСЕГДА.
Старый лифт с семью белыми, изрисованными кнопками и одной жёлтой, покрытой толстым слоем пыли так, что теперь видно не колокольчик, а только полукруг. Жму на нижнюю. Двери со скрипом закрываются. Лифт еле тащится вниз. Третий, второй, первый – медленно сменяют одна другую циферки на маленьком экранчике. Нахожу старую жвачку в кармане джинс. Надпись «Дирол» уже наполовину стёрлась. Дзиньк. Наконец двери распахиваются, и я вываливаюсь из лифта. Проходя мимо нашего почтового ящика, я на автомате проверяю его. Старые квитанции, рекламные листовки и Паук. Он посмотрел на меня, и я смутился, плюнул в него и закрыл ящик. Иду на выход мимо консьержки, старенькой, как мир, задумался: у неё, наверно, уже Пра-пра-пра-правнуки есть… И чего она здесь сидит? Если кто и пойдёт, то она его не остановит. А она всё сидит и сидит. И смотрит в никуда. Может, спит.
Толкаю ногой дверь.
Двор. Обычный двор со старушками на скамейках, бездомными шавками и малышами, упавшими в грязь, не дойдя до площадки. Я делаю шаг, как вдруг наступаю на камень. Противный такой. Я пинаю его со всей силы, и он со свистом летит через весь двор. Хорошо летит, пока не попадает в карусель с малышами. Мамаши уже расхватали своих карапузов и грозно смотрят по сторонам, пока не замечают меня. Я делаю вид, что ни при чём. Выбираюсь из-под осуждающих взглядов бабы Марины и тёти Наташи, бегу по голой земле к выходу. Оглядываюсь посмотреть, какое решение принял совет бабушек: казнить и рассказать или миловать и промолчать. Табададах. Бьюсь лбом в дурацкий фонарный столб. Пинаю его коленом и плетусь дальше.
Фонарь. Песочница. Забор.
Забор! Что за ним? Никогда не видел его…
Мусорный бак, затем гвоздь. А в конце толстая ветка бука. В голове быстро созревает план. Но на практике всё намного сложнее, бак слишком высоко. А как с гвоздя добраться до ветки бука, неизвестно. Так что придётся просто залезть на гараж и спрыгнуть вниз. По лестнице быстро взбираюсь вверх, смотрю вниз…
Вау! Свалка! Как в кино, со старыми диванами, дворовыми кошками и облезлыми матрасами. Прыжок, полный захватывающего восторга…
За ним следует падение. В лужу. Даже нет. В ЛУЖУ. Омерзительно, надо найти лестницу наверх и вернуться домой за чистыми джинсами. Я повернулся, посмотрел налево, направо, вверх и даже под ногами поискал. Я совершенно забыл о лестнице обратно на гараж! Обидно! Хотя я обещал себе, что не вернусь… Ну и черт с ними, джинсами.
– Приве-е-е-ет!
От неожиданности я вздрагиваю и оборачиваюсь.
Я ожидал увидеть всё, но только не это. Не плюшевого медведя, машущего мне лапой:
– Приве-е-е-ет!
– Привет. Костюм как настоящий!
– Какой? А-а-а, этот? Его мне сшил великий охотник!
– Какой охотник?
– Великий!
– Ясненько…
Я понимаю, что медведь не шутит. Это не костюм. Он ростом мне по колено, и выглядит забавно. Я стою и разговариваю с плюшевым медведем на свалке. Смешно.
Неожиданно я чувствую, как где-то в животе зарождается щекотка…
– …Это был очень великий охотник, он…
…щекотка просится наружу, подползая к горлу…
– он приручил меня в лесу и…
…я бы мог издать смешок, и на этом всё бы закончилось…
– …он дрессировал меня, мы ездили в цирк, но вдруг…
…но ситуация слишком серьёзная. Смех уже где-то под языком…
– …у меня оторвалось ухо, и я стал ненужным…
…смех уже нельзя сдержать и…
– ХА-ХА-ХА-ХАХА! АХАХАХАХ!
– Т-т-ты чего? Это же грустный момент… Ты что, забыл?
– Ха-хах… хах!..
Я уже заканчиваю хрюкать и хихикать. Медвежонок понимающе кивает:
– Оу, не волнуйся. Я тоже иногда путаю, когда смеяться. А когда грустить. Научишься.
И медведь приветливо улыбается. Я хмыкаю и улыбаюсь в ответ.
– Вот ты где!
Я испугался, что это папа, и вздрогнул. Страх закружился в голове, пульсируя одной только мыслью: «Это не он. А я ничего не сделал».
– Сто лет тебя искали!
«Это точно не он. А я ничего не сделал».
– Кто ж сюда придёт!
«Это точно не он. А я ничего такого не сделал».
– Пошли-ка домой.
«Ну разве что сбежал, пнул камень в малышей, перелез через забор и разговаривал с плюшевым…»
Медведь! А где он?! Я резко обернулся, но так, чтобы в любой момент иметь возможность удрать под вон ту кушетку.
Я открыл глаза, которые зажмурил от страха, и увидел… Медведя, прижимающего к себе компас?!
– Э-э-э… Привет? – я был жутко удивлён.
– Привет, – ну, впрочем, компас тоже.
А медведь, по-моему, ни капли не растерялся. Он восторженно крикнул «ура», потом несколько раз прыгнул. А в конце даже плюхнулся в лужу от счастья. Что его так обрадовало, я так и не понял. А компас, похоже, был явно не в восторге упасть вместе с держащим его медведем в лужу, однако разговор продолжил:
– Кхм, давай я расскажу о себе?
– Ну, хорошо, – я пожал плечами.
– Я бороздил великое синее море в бороде безбородого капитана…
– Что? Какое синее море?
– Что неясного? Синее, конечно!
– Понятно, – сказал я, хотя мне было ничего не понятно.
– В бороде безбородого капитана…
– В какой бороде? Он же безбородый?
– Кто тебе сказал?
– Послышалось, наверно…
– Он сверял пути, ветра и времена со мной, пока однажды я не упал за борт и не разбился…
– А как ты оказался тут?
– Меня сюда принесли, – пожал стрелками побитый компас.
Вдруг около меня в грязь свалилось что-то.
Из неё, конечно, полетели брызги. Я вспомнил, что всё ещё стою в луже, и выполз на берег, как пиявка. Или как крокодил, но мне кажется, в тот момент больше был похож на пиявку.
– И ты даже не обернёшься?
Я подумал, что, и правда, хотя бы чисто из вежливости надо посмотреть.
– Приятно познакомиться, я ночник!
– А-а…
– А где «приятно познакомиться», «здравствуйте», «меня зовут»?! Диалог поддерживайте, молодой человек!
Как же я ненавижу, когда меня называют «молодым человеком». Зачем лишний раз говорить, что я человек? Чтобы не забыть? Я что, на клопа похож, или что?!
– Фил, – я протянул ладонь для рукопожатия.
– Это какое-то издевательство? Вы не видите, что у меня травма?! Молодой человек, я с вами говорю!
Тут я и осознал, какую ошибку допустил: у ночника была отломана ручка. Точнее, её просто не было.
– Простите, пожалуйста, я не заметил…
– Что не заметили? Разуйте глаза! Зачем они вам даны, молодой человек?
– Извините, пожалуйста…
– Так-то! А то ты меня уже оскорбил, даже не зная, что я великий светильник. Я освещал и море, и лес. А ещё все страхи исчезали с моим появлением!
– Страхи?
– Тебе страшно? Не бойся!
И ночник загорелся ярко-жёлтым. Мне сразу вспомнилось детство, и сделалось уютнее, несмотря на то, что я стою в грязи, полностью мокрый.
Тут плюшевый медвежонок грустно-грустно произнес:
– Сегодня юбилей.
– Какой?
Может, это было не мое дело, но разве я не имею права просто спросить?
Никогда не понимал, почему взрослые считают какие-то вопросы «бестактными».