Я не слышала, как они вернулись. Ночью меня разбудили голоса. Балконную дверь я всегда оставляла открытой: шум волн меня убаюкивал. Звуки доносились через балкон. Балконы на втором этаже располагались в ряд, впритык друг к другу.
Смутно, сквозь дремоту, я различала сердитый мужской голос и женский плач. Я положила на голову подушку и уснула.
Они вышли к завтраку поздно, когда я уже собралась уходить. Наташа казалась рассеянной и не выспавшейся. Ее муж выглядел невозмутимым, довольно щурился и походил на сытого кота. Я покончила с завтраком и направилась к выходу. Увидев меня, Наташа быстро отвела взгляд. Андрей меня не заметил: он как раз делал заказ.
Через минуту она нагнала меня снаружи и заговорила торопливо:
– Ты не одолжишь мне на минутку телефон? Мой сломался… Мне только отправить сообщение маме, она волнуется, когда от меня долго ничего не приходит…
– А почему бы не попросить у мужа? Или у него тоже сломался?
Наташа потупилась, на бледных щеках проступили розовые пятна. Я вытащила свой мобильник, разблокировала и протянула ей.
– Вот. Отправляй свое сообщение. Можешь даже позвонить.
– Спасибо! Я быстро…
Она управилась минут за пять.
– Он отобрал у тебя мобильник? – спросила я. – Это, конечно, не мое дело, но тебе не кажется, что это чересчур?
– Я сама виновата. Звонила маме и заболталась, забыла про роуминг. Наговорила на кучу денег…
– Со мной он тоже запретил тебе разговаривать?
По ее смущенному виду я поняла, что попала в точку.
– Мне знаком этот тип мужчин. Беги от него, и как можно дальше. Пока не поздно.
– Но ты его совсем не знаешь, – вспыхнула она. – Он совсем не такой. Ты не представляешь, какой он замечательный. Просто… Что-то странное происходит с тех пор, как мы поселились в этой гостинице…
– И что же?
– Да… всякие мелочи. Вещи пропадают, а потом находятся в других местах. Его это раздражает, знаете, он бывший военный, привык чтобы все всегда было на своем месте. А я такая рассеянная… Беру что-нибудь, а потом не помню, куда положила… Вот вчера, например, этот дурацкий нож – я не помню, чтобы брала его, но я ведь могла случайно взять его и положить в другое место? И забыть об этом? Или ежедневник… И балконная дверь. Он говорит, что запер ее. А когда мы вчера вернулись, она была нараспашку, и на полу мокрые следы… И еще этот запах… Приятный такой фиалковый аромат, туалетная вода или духи, ничего особенного. А он прямо взбеленился. Я говорю, может горничная заходила, но он…
– А вот и твой муж. Тебя высматривает.
Массивная фигура с серебристым затылком замаячила в нескольких метрах от нас, скрытая за деревьями.
Наташа поблагодарила меня испуганной улыбкой и чуть не бегом бросилась к мужу.
Я смотрела ей вслед и думала, что добром это не кончится. Начинается с мелочей, а закончится может чем угодно. В лучшем случае искалеченной психикой и годами, потраченными на восстановление. В худшем… Об этом даже думать не хотелось.
Вскоре черный внедорожник вырулил на дорогу. Видимо, мои соседи предпочитали отдыхать на других пляжах, более цивилизованных. Таких, где вам приносят коктейль, а вместо гальки – мягкий песок.
Вечером я, как обычно, отправилась на прогулку и вернулась уже затемно. И застала непривычную суматоху в холле. Андрей выговаривал что-то владельцу гостиницу – плотному курчавому мужчине по имени Тодорис. Рядом стояли два официанта, один пожилой и усатый, другой – совсем молодой, почти мальчик.
С видом помещика, отчитывающего челядь, Андрей громко и резко цедил фразы на плохом английском. Тодорис беспомощно вздымал руки и в свою очередь пытался что-то возражать на беглом, но ломаном английском.
Заметив меня краем глаза, Андрей обернулся и спросил с брезгливой миной:
– А как у вас убираются в номере? Такой же бардак?
– Какой бардак? Не понимаю, о чем вы.
– Черт знает, что творится! Я напишу жалобу на сайте. С этими говорить бесполезно.
Махнув рукой в сторону «этих», он двинул к выходу. И если бы я спешно не отступила, он, пожалуй, сшиб бы меня с ног и даже не заметил.
– Что случилось? – поинтересовалась я у владельца гостиницы.
– Господин Майоров не доволен обслуживанием в номере. Не понимаю. Горничная работает у нас много лет, и никто никогда не жаловался. Я, конечно, позвонил ей, она уверяет, что все было как обычно, она прибралась, сменила постельное белье и полотенца. Когда уходила, в номере был полный порядок. Никаких луж на полу и водорослей не было…
Водоросли? Допускаю, что пол мог быть мокрым, хотя до вечера он должен был высохнуть. Но водоросли – это уже чересчур. Горничная приходила каждый день, убиралась деликатно и быстро, и комната после ее ухода блестела чистотой.
– Да, водоросли, и мокрые полотенца. А еще он жаловался на запах! Не спрашивайте меня, не знаю. Туалетной воды или, может быть, чистящего средства. Разные жалобы мне приходилось выслушивать, но чтобы кто-то жаловался на запах – такого еще не было…
Тодорис закатил глаза. Официанты переговаривались между собой по-гречески и посмеивались. И я догадывалась примерно, о чем шла речь: не иначе, как о причудах русских туристов.
Дверь в соседний номер стояла нараспашку. Я увидела Наташу: присев на корточки, она собирала раскиданные по полу флакончики и тюбики. Заслышав мои шаги, она подняла заплаканное лицо. Я лишь кивнула ей и прошла к своей двери.
Проходя мимо, я и в самом деле уловила шлейф нежного аромата – сладкого, томного аромата фиалок.
Ночью разразился шторм. Обычно шум волн мне не мешает, но в этот раз море ревело оглушительно. Казалось, оно бушует под самым балконом. На меня напал беспричинный страх: мне чудилось, что море подбирается к стенам и весь наш отель вот-вот погрузится в морскую пучину. Где сейчас суша – будет море, как это не раз случалось с хижинами и дворцами, да и целыми городами. И будет наш отель стоять на дне морском, подобно минойским дворцам, и служить развлечением для ныряльщиков.
Я не выдержала, вылезла из постели и вышла на балкон. В полнейшей тьме не видно было ни неба, ни моря – сплошное черное ничто, наполненное грохотом волн.
Остаток ночи мне снились кошмары: в них балконная дверь распахивалась, брызги от гигантских волн доносились до постели, и кто-то без конца метался по комнате и плакал, и стенал. Несколько раз я просыпалась и вставала, чтобы убедиться, что балконная дверь закрыта.
Проснулась я поздним утром. От непогоды не осталось и следа, за окном синел ослепительный день, лишь море шумело громче обычного. Я позавтракала в одиночестве и спустилась на пляж как раз вовремя, чтобы застать начало спасательной акции.
Двое аквалангистов, раскладывавших на гальке свое оборудование, вдруг вскочили и бросились в воду. Других отдыхающих на пляже не было, и не удивительно: волны высотой с мой рост с грохотом разбивались о прибрежные камни и вскипали пеной, и со злобным шипением заливали берег. Головы пловцов изредка показывались над водой и тут же снова скрывались в волнах. А слева, по склону крутого каменного утеса, карабкался человек с оранжевым спасательным кругом. Добравшись до конца утеса, человек что-то прокричал и бросил спасательный круг в море – туда, где волны с яростью набрасывались на камень и вздымали фонтаны брызг.
Волны подхватили круг и завертели, и я на какое-то время потеряла его из вида.
Спустя несколько напряженных минут ожидания круг снова показался. Теперь он медленно двигался в сторону берега. Лишь когда он приблизился метров на десять, я разглядела внутри круга длинноволосую голову и еще две темные головы по бокам. Медленно, очень медленно, пловцы подгребли почти к самому берегу. Изо всех сил борясь с волнами, они встали на ноги и вытащили из круга тонкую женскую фигурку. Поддерживая ее с двух сторон, помогли добраться до сухой части пляжа и бережно опустили на гальку.