До утра кади не спал, запретив входить в покои даже вертлявой служанке, которая волновалась за то, чтобы кади Джабраила не хватил удар. Она никогда не видела кади в таком возбуждении. Кади носился по комнате, как тигр по клетке, рыча и восклицая: «Старый я дурак! Позор, позор на мои седины!». Лишь к утру он улегся на шелковые подушки и прикрыл морщинистые веки ладонью. Служанка осторожно прокралась в комнату, поставила поднос с фруктами и свежей водой на низкий столик. Она звякнула поясными ключами, и кади открыл глаза. Этот звук вернул его к жизни, в голове вихрем пронеслась разгадка. Кади вскочил и резко ударил ладонью себя по лбу.
– Старый я дурак! – вновь воскликнул он, – и как же я пропустил самое очевидное!
Не попадая руками в халат, а ногами в туфли, он заметался по комнате. Служанка хлопала глазами, не понимая, чем она может помочь господину.
Поборов волнение, кади сел в любимое кресло и написал что-то на клочке бумаги.
– Беги во дворец к султану, вызови евнуха Аниса и дай ему записку. Скажи, чтобы действовал быстро. Потом жди меня у ворот.
Засверкали босые пятки служанки. Через полчаса, одетый по всем правилам правоверного мусульманина, бормоча на ходу молитву и каясь, что пропустил утренний намаз, кади спешил в паланкине ко дворцу. У ворот, ежась от рассветного холода, торчали служанка с евнухом.
Завидев кади Джабраила, Анис всплеснул руками, упал на колени и запричитал.
– Досточтимый кади, страшусь твоего гнева, но не вели наказывать. Выполнить приказание не мог! Пропала старая Хуснийя! И Назим как сквозь землю провалился.
Кади торжествующе смотрел на евнуха. Он самодовольно упер руки в боки и выпятил живот.
– Я так и знал! Так и знал. Пока ореха не расколешь – ядра не съешь. Хуснийя! Кто кроме нее? Хотела спасти сына любой ценой! Понимала, старая чертовка, что выдаст себя неразумный влюбленный. Убить Сану – проще простого! И в гареме будет тихо, никаких конфликтов. Султан рано или поздно найдет себе утешение. Хоть страсть – прекрасный мотив для преступления, но материнская любовь сильнее любой страсти. Убийство – тяжкий грех, укрывательство – не менее тяжкий. Но доносить на безвинного! Это харам зулми3!
Кади говорил громко, словно его слушателями была толпа зевак на площади во время казни, а не глупая служанка и презренный евнух.
– Вам надо рассказать все великому господину, досточтимый кади! – залепетал евнух, радуясь тому, что кади не гневается на него, – дело не терпит отлагательств!
– О нет! – изрек кади, подняв вверх указующий перст, – я напишу ему письмо, а во дворец я приду теперь только по почетному приглашению. И никак иначе!
Рената Роз.
Женщина в белом купальнике
Впервые я увидела эту пару в таверне. И сразу распознала в них моих соотечественников. Он – мужчина лет сорока, крепкого телосложения, с сединой в коротко стриженых волосах и гладким загорелым лицом. Она – лет на двадцать моложе, крашеная блондинка, простоватое круглое личико с милыми ямочками на щеках.
Мужчина уверенным жестом подозвал официанта и сделал заказ, даже не поинтересовался, чего хочет спутница. Вольготно откинулся на спинку плетеного кресла и принялся благодушно озирать окрестности. Его спутница сидела, чуть ссутулившись и сложив руки на коленях, точно прилежная школьница, и задумчиво смотрела вдаль.
С тенистой террасы открывался дивный вид на каменистый пляж, далекую гряду холмов и безмятежно синее море. Пара расположилась через пару столиков от моего. Я не могла слышать, о чем они говорят, но могла исподтишка наблюдать сквозь листья раскидистой пальмы.
Мужчина налил себе в рюмку домашнее узо из маленькой пузатой бутылки. Женщина тоже потянулась за бутылкой, но он удержал ее руку. Она неловко засмеялась и пододвинула к себе вазочку с фруктами.
Покончив с десертом, они одновременно поднялись и направились к выходу: он впереди, она за ним, опустив плечи и глядя себе под ноги. Что-то такое было в ее позе, в наклоне головы, от чего у меня кольнуло сердце.
Внезапно похолодало. Словно облако набежало на жаркое солнце или налетел свежий порыв ветра.
Должно быть, это и в самом деле был ветер.
Вечером того же дня, проходя по коридору гостиницы, я услышала русскую речь. Звуки раздавались из-за неплотно прикрытой двери. Не примите меня за любительницу подслушивать! Дело в том, что моя комната располагалась как раз по соседству, и пока я обшаривала свои карманы в поисках ключа, мне невольно пришлось стать свидетельницей (точнее, слушательницей) чужой ссоры. Мужчина говорил громко, чеканя слова:
– Я точно помню, куда кладу свои вещи, в отличие от тебя! Он лежал здесь, на кровати, я положил его сюда, когда распаковал чемодан. Куда ты его дела?
– Я ничего не трогала, честное слово! Зачем мне твой нож? – робко и жалобно отозвался женский голос.
– Откуда я знаю, зачем? Почему ты вечно все кладешь не на место? Зачем берешь мои вещи?!
– Я не беру! Я никогда…
Женский голос прервался и перешел в всхлип. Мой ключ сыскался, и я юркнула в номер и прикрыла дверь. Голоса разом смолкли. Больше в тот день я не видела и не слышала моих новых соседей.
Утром следующего дня я лежала в шезлонге в тени корявой низкорослой сосны. Небольшая бухта, где располагалась наша гостиница, была очень живописна: с двух сторон ее окружали скалистые утесы, а сама гостиница лепилась к подножию крутого холма.
Она спустилась на пляж, прошла мимо меня и замерла, глядя на море, словно завороженная открывшимся ей зрелищем. Бирюзовое у берега, оно меняло цвет на насыщенно синий там, где дно резко уходило вниз. Волны разбивались о камни, взрывались клочьями белой пены.
– Доброе утро!
Она обернулась. На милом круглом личике отразилось радостное удивление.
– Я ваша соседка, – пояснила я. – Видела вас в таверне, сразу узнала своих.
Мы разговорились, быстро перешли на «ты». Ее звали Наташа, она впервые была на Крите и вообще за границей. Конечно, здесь замечательно, просто нереально, такую красоту она видела только на открытках. Волны? Здесь всегда волны. Потому гостиница так и называется: «Wave On The Rock». Сегодня море почти спокойно. Но когда большие волны, купаться не стоит. Прошлым летом здесь утонула женщина.
Наташа ахнула. Новость ее поразила, но не сильно. Да, утонула незнакомая женщина, это ужасно, трагично, но… Что поделаешь, везде кто-нибудь да тонет, умирает, гибнет… Кто-то чужой, далекий.
– Ты слышала про отбойные волны? Это такое сильное течение, которое…
Но я не успела договорить. Наташин муж приближался к нам быстрыми шагами и начал говорить уже на ходу:
– Вот ты где! Я же просил не уходить без меня, неужели трудно подождать?
– Да я никуда и не ушла! Вот, Андрей, это наша соседка, она тоже русская, представляешь?
Андрей изобразил вежливую улыбку и окинул меня цепким взглядом. Он был привлекателен, спору нет. Излучал спокойную властную уверенность, которая так нравится женщинам. Кого он увидел перед собой? Клушу неопределенного возраста в огромных солнцезащитных очках и шляпе с широкими полями. Бесформенное пляжное платье полностью скрывало мою фигуру, полнило и старило на энное количество лет.
– Андрей, представляешь, прошлым летом тут утонула жен…, – начала Наташа.
– Ты не видела мой ежедневник? – резко оборвал ее муж.
– Нет, – ответила Наташа спокойно. Но я заметила, как напряглись ее плечи.
– Подумай, может вспомнишь? Помнишь, ты однажды засунула его в шкаф? Ладно, не важно. Ты готова? Нам пора.
Он кивнул мне, подхватил жену под локоть и мягко, но твердо повел к каменным ступеням, ведущим с пляжа. Наташа бросила мне через плечо извиняющийся взгляд.
Раздался звук мотора, и неповоротливый черный внедорожник выкатился со стоянки. Не слишком подходящая машина для здешних дорог, нужно заметить. Хороша, чтобы пускать пыль в глаза, но слишком тяжелая и громоздкая для крутых поворотов, которыми изобилует дорога к морю.