*
Миленький, а это у тебя откуда?
*
Подстрелил однажды в Забайкалье, – на ходу со
чинил я, входя в комнату.
Я собирался пригласить Алину на кухню – выпить еще немного и, наконец, заняться любовью.
Но когда я увидел, как она, склонившись, оглаживает эти клыки, мне безумно захотелось овладеть ею немедленно, прямо на этой шкуре.
*
Ой, какой ты у меня храбренький! – пропела
она. – А я, когда увидела тебя там, в «Волнушке», не
знала, что и подумать. Делаешь шикарный заказ, а одет
хуже задрипанного инженера.
*
Был когда-то такой принц – Гарун-аль-Рашид. Он
любил переодеться в простое платье и побродить среди
своих подданных. – Я присел рядом и принялся рассте
гивать ее пуговицы.
*
Так ты – принц? Ты и вправду принц? – Она
умело занялась моей одеждой.
*
Самый натуральный…
Наконец-то я справился с ее пуговками и начал освобождать ее от костюмчика.
– Ой, какой ты горячий… – прошептала она. – Люби меня сильно-сильно, обещаешь? Ты мне так понравился сегодня…
Она продолжала еще что-то шептать, но я уже не различал смысла слов. Ее облик более не воспринимался мною как вульгарный. Скорее, вульгарно вел себя я, набросившись на нее как изголодавшийся, переполненный похотью и спермой самец.
Это была одна из самых чудесных ночей в моей жизни. Может быть, самая чудесная…
Разбудил меня неясный шорох:
Я разлепил веки.
За окном занимался бледный рассвет. Накрапывал мелкий дождик.
Нагая Алина стояла возле кресла, куда вчера сама же зашвырнула мою одежду, и воровато шарила по моим карманам.
– Алина!
Она вздрогнула и как-то жалко, заискивающе улыбнулась:
– Я… я просто хотела посмотреть… то есть это упало, а я хотела поднять…
Мое романтическое настроение как ветром сдуло. Все очарование минувшей ночи рассеялось бесповоротно.
Я нехотя поднялся и подошел к ней, имея огромное желание влепить ей оплеуху. Она виновато сжалась, даже ее яблочные груди сморщились. Я достал несколько кредиток и налепил ей на плечи, как погоны.
*
Держи! Пять минут на сборы, и чтобы духу твоего
здесь не было!
*
Но, миленький… – залепетала она. – Ничего же
не случилось… Ты был такой ласковый…
*
Одевайся, не то вылетишь на лестницу в чем мать
родила.
Я отрешенно наблюдал, как она влезает сначала в свои невесомые трусики, затем в смявшийся костюм. Ее прелести более меня не волновали. Просто я не хотел, чтобы она умыкнула что-нибудь из квартиры.
Затем я подумал, что стоит заглянуть в ее сумочку. И точно: там покоились две золоченые ложки из моего парадного столового набора.
Она принялась опять что-то лепетать в свое оправдание, но я взял ее за руку, выволок в прихожую и подтолкнул к двери:
*
Мотай, с попутным ветерком!
Она просящее посмотрела на меня:
*
Миленький, а там дождик…
*
Иди, иди! Не сахарная.
Она усмехнулась. В дерзких глазах был вызов.
– Знаешь что, миленький? А пошел ты… – И она загнула фразу, от которой поперхнулся бы и завзятый матерщинник.
Ее каблучки звонко зацокали по узорчатой плитке, которой была выложена лестничная площадка.
Вот дурища! Я намеревался провести с ней несколько дней, щедро одарить… Она сама все испортила, шлюха! Ну и пусть катится!
Я прошел в комнату и раскрыл створки шкафа. Ого! Гардеробчик-то у меня завидный! Я насчитал четыре костюма: классическую черную тройку, темно-коричневый, светлый летний и джинсовый. Кроме того, я обнаружил три новые куртки, двенадцать сорочек, шесть пар обуви и груду всевозможного белья – все прекрасного качества,
А вообще-то надо поближе познакомиться с доставшимся мне «наследством». Кажется, у меня есть машина, которую я умею водить, и дача где-то в престижном курортном пригороде.
Вот и ключи от машины – висят на бронзовом гвоздике возле зеркала, как и говорил Мамалыгин.
Через полчаса я спустился во внутренний двор нашего дома – тихий, зеленый, чистый, без помоек и мусора. В песочнице возилось несколько малышей. В глубине тянулись капитальные кирпичные гаражи. На одном из них я заприметил табличку с номером моей квартиры – «32».
Открыв ворота, я едва сдержал возглас восхищения. Не гараж, а мечта автолюбителя! На полках вдоль стен аккуратно разложены инструменты, запчасти, метизы… Сбоку – канистры, в углу – штабель запасной резины, огненно-красный огнетушитель. А над ремонтной ямой стоит она, нежно-кремовая красавица «Волга» – новенькая, сверкающая лаком.
Ни разу в жизни не доводилось мне держать в руках руль, но сейчас возникло стойкое ощущение, что я довольно уверенно владею навыками вождения и люблю промчаться с ветерком.
Усевшись на водительское место, я включил зажигание. Мотор работал как часы.
Я вывел «Волгу» во двор, запер двери гаража, после чего помчался в Жердяевку на поиски своей дачи.
Рука плавно поворачивала руль, нога в меру нажимала на газ, а глаза автоматически улавливали, каким цветом горит светофор. Я уверенно держал дистанцию, а когда надо, решительно шел на обгон.
Я наслаждался скоростью, самим процессом перемещения по утреннему шоссе, хохотал от счастья, вторя пению мотора.
Но вот город остался позади. Последние его кварталы укрылись за березовой рощей, перешедшей вскоре в густой хвойный лес.
После несильного утреннего дождя воздух был напоен ароматами распускающихся почек, живицы, молодой травы, подземных соков, которые жадно пила вся растительность. Промелькнул мостик через крохотную речушку, чьи берега заросли орешником. К дороге опять подступили березки, а вот и она – Жердяевка!
После городской суматохи и копоти поселок выглядел поистине райским уголком. На зеленых улочках царила патриархальная тишина. Лишь бодрый стук дятла временами прерывал ее. За высокими крашеными заборами в окружении зелени расположились особняки и коттеджи.
Ведомый то ли наитием, то ли информацией на уровне подсознания, я без особых хлопот разыскал нужный тупичок, а в нем – «унаследованную» дачу.
Это был просторный бревенчатый теремок в два этажа с пристроенной верандой. На макушке небольшой башенки, поднимавшейся над правым крылом, подрагивал на ветру флюгер в виде задиристого петуха. В глубине двора тянулись хозяйственные пристройки, а перед крыльцом пестрели цветочные клумбы.
Поставив машину перед запертыми на висячий замок воротами, я с удовольствием размялся, открыл калитку и двинулся к дому.
Большая комната гостиного типа на первом этаже была обставлена весьма прилично. Кожаные кресла и диван, коллекция хрусталя за стеклом, картины и оленьи рога на стене… Особенно восхитил меня камин, отделанный розоватыми с серым плитками мрамора. Узорная литая решетка носила печать благородной старины. В комнате было несколько дверей. Открыв одну из них, я оказался в… крытом бассейне!
Да-да, в таком домашнем крытом бассейне с застекленным фонарем наверху. Вот сюрприз так сюрприз!
Вернувшись в гостиную, я поднялся на антресоли по лестнице, которая слегка поскрипывала под ногами, то ли приветствуя нового хозяина, то ли желая о чем-то поведать.
Наверху я насчитал три спальни и два чулана.
В углу площадки виднелась узенькая винтовая лесенка, ведущая куда-то наверх. Я вспомнил о башенке с флюгером. Со двора она показалась мне декоративным архитектурным украшением. Но так ли это? А ну-ка, проверим!
Преодолев еще полтора десятка ступенек, я оказался перед низкой дверцей, закрытой на английский замок. Странно. Ведь ни одна другая дверь в доме не была заперта.
Я достал из кармана связку ключей и принялся подбирать подходящий.
Замок щелкнул, дверь распахнулась.
Внутри была комната – более просторная, чем можно было ожидать, глядя на башенку снизу.
Посередине стоял стол старинной ручной работы с выгнутыми дубовыми ножками и наборной столешницей, а на нем – раритетная пишущая машинка. Рядом высилась стопка чистой бумаги, имелась и папка с копиркой. Впритык к столу был придвинут массивный стул с высокой резной спинкой. На стене – так, что со стула можно было дотянуться рукой, – висело несколько пустых книжных полок.