– Ах ты, шалун…
Ответить я не успел.
У стола в позе Каменного Гостя застыл какой-то квадратный краснорожий тип со стриженым затылком и смешным рыжеватым чубчиком. Его светлые глазки с белками как у вареной рыбы пылали неистовой лютостью. Смотрел он мимо нас с Алиной.
– Владимир! – рявкнул он тоном удельного князька, жаждущего крови отступника.
Несмотря на шум, гам, музыку и танцы, наш гарсон немедленно возник из-за портьеры. Лицо у него было пепельно-бледное.
– Почему мой стол занят?!
Я с интересом ожидал развития событий.
Вовчик, который, как я уже отмечал, производил впечатление человека самоуверенного, от страха готов был напустить в штаны.
– Не знаю… – пролепетал он, дрожа всем телом. – Не понимаю, как это получилось… Какое-то помутнение нашло… Бес попутал… Ей-Богу!
Я не спешил на выручку. Спектакль на десерт – совсем даже неплохо.
А краснорожий продолжал наливаться бешенством.
– Забыл, кто ты такой?! – шипел он, глядя прямо перед собой и по-прежнему не замечая нас с Алиной, будто мы были парочкой манекенов. – Завтра же вылетишь отсюда к такой-то матери! Улицу пойдешь подметать! Ну! Долго мне еще ждать?! – За его спиной появились двое качков, наверняка знакомых с приемами каратэ.
Вовчик, чуть не плача, подлетел ко мне и сбивчиво зачастил:
*
Извините, пожалуйста, произошла ошибка. Оказы
вается, этот столик был заказан. Очень уважаемым кли
ентом. Очень! Вы не согласитесь пересесть? Мы живо
организуем вам другое место, еще удобнее… И бутылочка
за счет ресторана.
*
С какой стати? – громко осведомился я. – Мне и
здесь очень нравится. А тебе, дорогая?
Алина молчала. Краешком глаза я заметил, что красотка нервничает не хуже моих однокурсниц перед сдачей зачета.
В этот момент краснорожий сделал вид, будто только сейчас разглядел меня – досадного, невесть откуда залетевшего комара.
Его поросячьи глазки сомкнулись в щелки. Он все же соизволил одарить меня, правда, единственным словом:
– Выметайся!
Я принял еще более вольготную позу и выпустил в его сторону струйку дыма:
– Вы что-то сказали, товарищ?
Должно быть, мое спокойствие его озадачило. Настолько, что он расщедрился на целую фразу:
– Это мой стол!
Я от души рассмеялся:
– Товарищ! С каких это пор в советских ресторанах существуют персональные столы?
Бедняжка Алина сидела ни жива ни мертва.
А рядом безостановочно, как попугай, бубнил Вовчик:
– Ну пожалуйста… Очень вас прошу… Любой другой столик… За счет ресторана…
Амбалы за спиной краснорожего придвинулись ближе. На лице одного из них – этакого героя латиноамериканских фильмов – появилась блуждающая полуулыбка.
А важный тип, наш Каменный Гость, до которого наконец-то дошло, что над ним потешаются, сорвался в штопор.
– Молокосос! Мальчишка! Ссыкун! – заорал он, не обращая ни малейшего внимания на окружающих. (А за нашей перепалкой уже наблюдало ползала.) – Да знаешь ли ты, с кем говоришь?!
– Со старым козлом, – ответил я. Получилось грубовато, но эффектно.
Вдруг он успокоился.
– Ладно, недоумок. Ты, значит, еще не поужинал? Отлично! Сейчас из тебя сделают отбивную и тебе же дадут ее сожрать. Понял?! Ты и твоя шалава!
Набычившись, он бросился ко мне, рискуя перевернуть стол.
Алина взвизгнула. Вовчик готов был грохнуться в обморок. Смолк оркестр, замерли танцующие. Теперь уже весь зал – до единого человека – наблюдал за перипетиями нашего скандала.
Импульс биополя – и один из амбалов, тот самый «латиноамериканец», ухватил своего босса за уши и ткнул багровой физиономией в большое блюдо с салатом. Со стороны могло показаться, что парень попросту поскользнулся, и все произошло случайно. Тем разительнее был эффект.
Когда краснорожий выпрямился, было на что полюбоваться, скажу я вам.
Ему бы взять салфетку да утереться, а он для чего-то принялся размахивать руками, вдобавод повернувшись лицом к залу. Майонез, стекающий по щекам, и колечко лука, повисшее на грушевидном носу, делали его похожим на клоуна.
Ресторанная публика, притом находящаяся в сильном подпитии, – особая, не склонная к сантиментам. Вид оплошавшего краснорожего приводил на память кинокомедии Чарли Чаплина и Макса Линдера, которые в ту пору снова с успехом шли на экранах. Хохот стоял дикий.
Наконец мой противник позорно бежал с поля боя – должно быть, к умывальнику. Оба амбала последовали за ним, при этом усатый бросил на меня взгляд, каким палач награждает будущую жертву, сильно насолившую ему.
Я наслаждался триумфом.
– Миленький, пошли скорее, тут есть второй выход… – потянула меня за рукав Алина.
– Погоди, дорогая… Давай выпьем.
Но она уже нервно поднялась:
– Пойдем, миленький…
Разве я сам хотел не того же?
Тем более, враги повержены. Пора в интимную обстановку.
У колонны, держась рукой за сердце, страдал Вовчик. Я сунул ему несколько купюр.
– Это за ужин и доставленное удовольствие. Не дрейфь, Вовчик! Резервирую этот столик за собой!
А Алина упорно тащила меня прочь от зала – по каким-то коридорам, через кухню, мимо ящиков и мешков. Похоже, она прекрасно здесь ориентировалась. Наконец мы оказались в тесном дворике. Опять какие-то ящики, затем калитка и – боковая улочка, темная и пустынная.
Мне наскучила эта беготня. Я остановился и привлек Алину к себе.
– Погоди, хочу тебя поцеловать…
Красотка дрожала как осиновый листок.
*
Это ужасный человек, – выдохнула она, пряча гу
бы. – Напрасно ты так с ним. Ой, напрасно! «Козла» он
тебе не простит. Никогда. Лучше бы тебе уехать на время.
*
Ох, как страшно! – усмехнулся я.
– Ты не понимаешь… Это же Китель! Да и Макс – еще тот подонок! – Она принялась заламывать свои пальцы с ярким маникюром: – Господи! Как мне не повезло! Надо же было оказаться с тобой именно сегодня! Теперь они и меня начнут доставать.
Кажется, она была близка к истерике.
Я взял ее за плечи и резко встряхнул: – Ну, хватит! Мне плевать на этого типа, поняла?! Скручу его как тряпку и вытру ноги.
Она посмотрела на меня с каким-то новым выражением:
*
Ты по правде не боишься?
*
А ты разве не чувствуешь?
Она доверчиво прильнула ко мне:
*
Чувствую… Ты такой сильный… – Затем вздохну
ла, будто преодолевая что-то в себе, и добавила совсем
другим – беспечным – тоном: – Ну и пусть! Обратно
уже не воротишь, зачем тогда переживать?
*
Вот это разумная мысль. За нее стоит поцеловаться.
Еще через пару минут все ее страхи улетучились окончательно.
– А вообще, здорово ты его! Ну и рожа у него была, обхохочешься…
От «Волны» до моей новой квартиры было метров триста. С проспекта доносились голоса, звон трамваев. Но здесь, в узеньком проулке, обрамленном высокими тополями и кустами сирени, было тихо, темно и безлюдно. Мы то и дело останавливались, чтобы поцеловаться. Алина распаляла мое воображение все сильнее.
Наконец мы пришли.
Опускаю описание дома и квартиры, ибо вы, мой драгоценный друг, однажды были у меня в гостях и должны помнить подробности.
Замечу только, что, хотя в тот вечер я вошел в доставшуюся мне квартиру тоже впервые, как и Алина, у меня было ощущение, что я все в ней знаю: то есть я знал, где находятся выключатели, куда выходят окна, чем наполнен холодильник и так далее.
Пока я собирал легкую закуску, Алина успела заглянуть во все углы. С интервалом в три секунды до меня доносились ее восхищенные возгласы:
*
Ой, какой у тебя хрусталь! Вот это ковер! А это
что? Видик! А кассеты есть? Это родителей квартира?
*
Моя собственная.
*
Врешь!
*
Ну, зачем мне врать?
*
А жена у тебя есть?
*
Нет.
*
А любовница?
– А ты, кажется, из любопытных, – урезонил ее я.
Она нежданно смутилась:
*
Извини. Я просто хотела узнать, кто же у тебя
убирает. Везде так чисто.
*
Старуха приходит. С клюкой.
*
А вот сейчас точно врешь! Небось, меняешь любов
ниц как перчатки…
Не дождавшись ответа, она снова учинила визг: на сей раз по поводу шкуры бурого медведя, что возлежала в спальне перед широкой кроватью. Из оскаленной пасти торчали мощные клыки.