От обилия информации Бенджамин ошалел. Он вернулся в центр зала и уселся на единственную скамью, сделанную из огромного куска цельного камня. Он вдруг осознал, что означали эти щиты. Это были письма о привычках, желаниях и целях умерших, адресованные самой Смерти, чтобы там, в ее пределах, она ничего не перепутала и дала умершим людям возможность закончить начатое здесь, при жизни.
О чем он мог просить у Смерти для Алисы? С этой мыслью он вышел из музея. Осенний день был великолепен и сразу же оглушил его солнцем, теплым ветром и веселыми голосами вокруг. После мрачной холодности музейного зала действительность вокруг казалась раем. Но мысль о том, чтобы быть услышанным Смертью, завладела им прочно.
Он стал просить ее прийти за ним… Но целый год не было ничего, кроме беспробудного пьянства. Пил он всегда один. Без собутыльников. Просто пил и обращал Алисе свои бесконечные монологи. В тысячный раз объясняя, как сожалеет о том, что не использовал каждую возможность, чтобы проявить свою любовь, мало уделял ей времени и внимания. Слезы разочарования самим собой текли по его лицу, разбавляя его пойло. Опустившись, казалось, на самое дно, пропив все, что только можно, однажды он просто не дошел до дома и забылся где-то между мусорным контейнером и припаркованным автомобилем. Тогда-то Алиса и пришла к нему.
Спокойная, даже немного отчужденная, она сказала ему: «Успокойся. Смерти не существует, верь мне. Смерти нет».
***
Ее явление было настолько реальным, что, мгновенно протрезвев и с усилием удерживая себя в вертикальном положении, он дважды обошел мусорный контейнер. Голос звал его, запах манил. В какой-то момент реальность окатила его холодным потом – Алиса? Ее запах? Здесь? Скорчившись от новой волны боли и отчаяния, его вырвало, и он поплелся домой. Но в его грязной, темной, заваленной разным мусором лачуге она привиделась ему вновь.
Они разговаривали. Именно РАЗГОВАРИВАЛИ. ОБА. Нет, она не умерла, не оставила его одного. Даже более того, она здесь рядом, но он сам не хотел общения с ней, заглушая свое сознание беспробудным пьянством. Она стучалась, но он не открыл. Он спросил, как она, и она ответила, что обрела покой, который так страстно желала, что она совершенно не скучает по нему, потому что каждый день видит его, слышит его и утешает. Однако она здесь, а он там. Между ними дверь… Но не смерть.
Так Алиса возродила его. Стыд, что она видит, как он деградировал, какой бардак развел, заставили его сначала обустроить и привести в порядок жилище, а потом и мысли, и саму жизнь. Начинать предстояло с алкоголизма. Бенджамину тяжело было признать себя слабаком, не способным отказаться от легкой возможности уйти в другую реальность. Он пытался заменить тяжелый алкоголь на пиво, но количество поглощаемого приводило его к тому же результату – обоссанное забытье. Пробовал увеличивать интервалы между возлияний, но наружу выползали мерзкие симптомы в виде трясущихся рук и горящих бешенным блеском глаз. «Глоточек, всего один», – обещал он себе, наливая первый стакан, и приходил в себя только на следующий день в том же неподобающем виде, как и раньше.
Признав себя алкоголиком прилюдно, он на четыре месяца попал в реабилитационную клинику. Сейчас, спустя годы, он был очень благодарен судьбе за то, что оказался там, но тогда… Последние годы жизни он закрылся от людей, добровольно покинул мир, окрашенный радостью солнечного утра или принесенным с моря запахом простора и свободы. Он не хотел больше чувствовать вкус весны или любоваться осенними пейзажами без Алисы. Ему казалось постыдным, что он может это видеть, чувствовать, реагировать, а она нет. И возлагал вину на себя.
Реабилитационная клиника, куда его направили, была не лучше и не хуже других: отвлечь пациента от его губительного образа жизни – вот главный принцип работы таких заведений. Условия были отличными: психолог работал с каждым индивидуально и в группах, прекрасное оснащение спортивных залов и большой бассейн в подвале, великолепный огороженный парк, раскинувшийся вокруг клиники. Предлагались занятия на любой вкус: лепи скульптуры, рисуй картины, стихи со сцены читай. Но Бенджамин избегал любых человеческих контактов, кроме необходимых для терапии. Способен ли кто-нибудь из этой публики понять, кем была для него Алиса? А без упоминания о ней, Бенджамин не смог бы объяснить полнейший крах своей жизни. Словом, пока он был не готов обсуждать с кем бы то ни было свои прошлые проблемы, поэтому свободные часы предпочитал проводить в библиотеке. Высокохудожественной литературы там не имелось, зато исторических романов и беллетристики – на любой вкус. Там же он нашел книгу Стивена Лабержа «Осознанное сновидение». Терминология этой сферы нейропсихологии была ему тогда непонятна, и, взяв издание в руки, он просто решил пополнить свой словарный запас.
Книга оставляла странное впечатление. Доселе белые коридоры, палаты, мебель, посуда, одежда персонала только иллюстрировали бесцветность, а значит, и бессмысленность его теперешнего существования, усиливали садомазохистские терзания о его бесцельности. Бесконечная череда приставки «без» сводилась к жизни без Алисы, олицетворяя безмерную тоску и безысходность. Но начав читать книгу, наполненную всевозможными красочными описаниями, яркое воображение Бенджамина вдруг стало заполнять пустоты его обесцвеченной души красками радости, музыки, познания, уверенности и свободы.
Остановиться он уже не мог – мозг отказывался быть безжизненным, автоматически заменяя приставку «без» на позитивную «воз»: восстановление, восприятие, воспроизведение, возрождение. Осторожно наблюдая за изменениями своих эмоций и пробуждению чувств, Бенджамин не мог определиться: тема схватила его мертвой хваткой, но выбивала из-под ног устойчивый пьедестал, с водруженными на него страданием и безволием.
– Идите дальше. Без сомнения оставляйте позади себя то, что пережили. Не таскайте с собой бесполезный багаж тяжелых воспоминаний, – советовал ему психотерапевт на каждом сеансе. – С ним Вы далеко не уйдете.
И тогда Бенджамин решился. Тысячи раз обдумывая, где может находиться дверь, разделяющая его с Алисой, и как ее открыть, он пришел к единственному, по его мнению, возможному варианту – через осознанные сновидения. Следующим этапом в развитии пока только теоретических знаний стало увлечение тибетскими практиками сновидений. Он врач, вернее, был таковым, что и оказало влияние на суть познания – до всего докопаться, самому разрезать, увидеть, понять.
Уже после курса реабилитации Бенджамин продолжил свое знакомство с темой: зависал на различных форумах и YouTube, связывался с институтами осознанного сна в Америке и Европе. Испробовав десятки вариантов, пришел к определенным выводам: чтобы научиться общению с другой реальностью, требуется небывалая концентрация, иначе сны осознанные превращаются в сны обыкновенные. Поэтому перво-наперво привести в порядок свои мысли, эмоции, ощущения, да и в целом повседневные дела. Без режима, дисциплины и строгого контроля над собой, все усилия скатываются в плоскость спонтанности. А его это не устраивало.
Надо признать, что и при строгом планировании каждого дня, где присутствовали спорт, медитации и даже объект заботы и бесконечной любви в виде Балу, осознанно общаться с Алисой получалось нечасто. Тем ценнее были эти встречи.
***
Это пришло снова. Вернее, и не уходило никуда. Она живая и спокойная: «Смерти нет… Не забудь – смерти нет».