Но, тем не менее, сейчас Мелани собиралась «минуту назад спать».
Она на цыпочках двинулась в сторону двери, и, когда, достигнув ее, приложила к ней ухо, в дверь постучали еще раз более настойчиво. Женщина отпрыгнула от поверхности красного дерева, зажав рот рукой, едва не вскрикнув от неожиданности, и, встрепав себе волосы пальцами, щелкнула замком.
За дверью стоял швейцар и немолодая пара в одежде для сна под отельными халатами. Лица у троицы являли собой смесь смущения, напряжения и возмущения, но ни один из них еще не выбрал, чем сегодня вечером оперировать.
– Простите, мадам, – начал швейцар, увидев растрепанные волосы и заспанное лицо Мелани в щелку двери, – у Вас все в порядке?
Нарушительница порядка открыла дверь шире, чтобы всем незваным гостям «случайно» стало видно, что она только что очнулась от глубокого сна.
– Что-то случилось? – Спросила она, зевая.
Пожилая пара встревожено переглянулась, а швейцар, заметив их растерянность, ответил ей собранно:
– Ничего, мадам, простите за беспокойство. Добрых снов!
Он, выбрав напряжение, развернулся на каблуках и пошел чеканным шагом по направлению к лифту, оставив пару отдуваться. Мелани взглянула на них вяло и сонно.
– Простите, мэм, нам показалось, что кого-то убивают, – сообщил пожилой мужчина с сильным английским акцентом.
«Этот, похоже, выбрал смущение», – внутренне усмехнулась аферистка, но внешне даже мускулом не дрогнула.
– Как видите, я жива, – приподняла она бровь и вновь наигранно зевнула. – Может, шум был из соседнего номера?
– Я могу поклясться, что в вашем номере стало тихо только после стука в дверь! – Разгневалась его спутница, стрельнув злобным взглядом в Мелани.
Бедной женщине ничего не осталось, кроме как принять на себя возмущение, потому что все остальные эмоции расхватали галантные кавалеры.
– Миранда… – Осек ее мужчина смущенно и снова обратился к женщине в номере: – Простите нас, вероятно, мы ошиблись. Добрых снов!
Пара отправилась следом за портье. Мужчина смущенно теребил пояс темно-зеленого халата, догоняя свою разозлившуюся компаньонку.
– Что ты начинаешь, ты ведь не знаешь… – Блеял мужчина, растерянно оглядываясь на странную во всех смыслах ответчицу.
Мелани закрыла дверь, села на кровать и рассмеялась. Боже, ну и театр!
Ее радостный взгляд скользнул по зеркалу, из которого на нее снова смотрела чужая женщина. Мистер Гудвин явно сотворил чудо своими последними манипуляциями с ее лицом. Гладкое и свежее, наполненное жизнью и влагой, оно выдавало жуткий месяц подготовок только слегка синеватыми пятнами под глазами, но это легко убиралось косметическим средством. Женщина, которая и так скрупулезно следила за своим внешним видом, теперь явно не выглядела на свои неполные тридцать девять лет. Но платой за молодость стало лицо, в котором Мелани не узнавала себя.
Хотя, присмотревшись, она поняла, что тут дело не в возрасте. Изменилась мимика, общий вид лица, его выражение чувств и эмоций. Мелани наклонила голову и попыталась улыбнуться. Вышел безрадостный шакалий оскал вместо ее теплой душевной улыбки, которой она вытягивала на Балах деньги из бессовестно богатых людей. Что с ней случилось? Более того, как дальше с этим быть?
Однако сегодня она не готова была решать настолько глобальные вопросы. Ее отвлекли от локальной проблемы. С одной эмоцией было покончено – гнева она больше не ощущала, даже румянца на щеках не осталось. Мелани прикрыла глаза и расслабилась, заглядывая внутрь себя.
Пару минут спустя, из под век ее закрытых глаз хлынули нескончаемым потоком раскаленные слезы отчаяния. Ей было безумно жаль, что все так вышло с Алексой. С ее маленькой милой доброй Алексой, за которую она порвет любого.
«Дорогая наша, красивая доченька, как же мне жаль», – причитала в слезах Мелани, глядя в черные окна номера на двадцать первом этаже, за которыми на Париж темными крыльями уже опустилась глубокая ночь.
09
Алекса шокированная и потерянная сидела у себя в комнате, тупо уставившись в одну точку. Одна мысль теперь занимала ее голову: Дениэл больше не работал у отца, он вернулся к себе домой. Можно было и раньше подумать о том, что его дом – там, и не выстраивать каких-то глупых надежд на дружбу с человеком, который старше девушки на десяток лет. Очевидно, его связывает с тем местом гораздо большее, чем с Сан-Франциско, у него ведь там семья и друзья.
А может быть, даже и любимая девушка… Ведь он просто потрясающе эффектный и сильный мужчина! От этой мысли ее щеки вспыхнули смущением, а разум гневом, разорвав надвое ее ощущение реальности. Зато стало теперь понятно, отчего он проводил с ней все свое свободное время – чтобы не завести ненароком отношений здесь, в южном городе. Работа у ее отца была лишь заработком для Дениэла, не более, и теперь, получив желанное, он вернулся к близким. Все понятно и логично, как ясный день.
Слезы крупными каплями скатились по ее щекам, но девушка их тут же вытерла тыльной стороной руки. Она перекрыла поток мыслей лишь одной: больше они никогда не увидятся. А значит, какая разница, что за жизнь у него там?
Не хотелось ничего делать. Дипломная работа, и без того застопорившаяся в своем воспроизведении, теперь казалась насмешкой над ее стремлениями. Она никогда не попадет на вручение диплома, все ее надежды оказались самообманом. Если бы рукопись была на бумажном носителе, девушка подожгла бы ее сейчас прямо по центру своей опостылевшей комнаты, потому что далее писать эту гнусную баламуть у нее не было никакого желания. Более того, Алекса даже ответить себе не смогла, зачем ей юридический диплом. Зачем ей вообще это бесполезное обучение, когда вся остальная ее жизнь сводится к четырем стенам и непроглядному пожизненному одиночеству?
Какое чувство сейчас было важнее: отчаяние или гнев? Слабость или сила владела ее эмоциями? Алекса буквально разрывалась между злобным бунтарским голосом подростка в своей голове и уравновешенным меланхоличным вещанием педантичного психолога. Диссонанс стал настолько высок, что голова закружилась, и она едва не потеряла сознание, вовремя заткнув обоих.
Вместо того чтобы поддерживать внутричерепную баталию, девушка вышла из дома и отправилась на задний двор посмотреть на его жилище, о расположении которого примерно догадывалась.
Комната оказалась на нижнем этаже дома, частично закрытом ландшафтом. Алекса присела к земле и заглянула в одно из низких длинных окон на уровне ног, понимая, как глупо сейчас выглядит, наблюдай за ней кто-нибудь.
Да, все верно. Чисто убранное помещение, нет совершенно никаких личных вещей или признаков жизни. Кровать гладко застелена – этой ночью на ней никто не спал. Стол чистый, обуви не видно, курток тоже. Полотенец в темной ванной тоже не проглядывается. Дениэл уехал.
Может, это он стучал в ее комнату? А может, и мама. Или отец. Она корила себя, что поддалась импульсу и позволила своему гневу выплеснуться. Теперь уже не узнать подробностей того дня. Придерживая рукой свое разбитое сердце, которому вдруг стало безумно тесно в груди, Алекса поднялась в свою комнату и горько расплакалась.
К вечеру вялая и потерянная девушка смогла взять себя в руки. Было немного дурно, пол уходил из-под ног. Она проваливалась в какую-то мягкость, становилось трудно дышать, а мир начинал немного вибрировать и расслаиваться. Но всякий раз страдалица вспоминала лицо друга и выбиралась из этого. Она достала рисунки и стала перебирать их, после чего снова села рисовать, пока это успокаивало ее.
Через полчаса абсолютно выбившаяся из сил художница решила лечь спать, не дождавшись с работы отца.