«Капитан, неужели мы погибаем?» — можно было прочесть во всех устремленных на Рамиреса взглядах.
А Рамирес стоял, прислонившись к двери каюты, скрестив руки, как бы не замечая этих посеревших лиц, этих трясущихся губ. Он думал о том, как бессмысленно и глупо гибнуть среди полного штиля, опускаться на дно под всеми парусами.
Крюков напряженно вслушивался в эфир. Он был мокр по самые уши, вода, стекая с его одежды, образовала у ног маленькое озерцо.
Прошли долгие, томительные двадцать минут. Полчаса. И вдруг откуда-то из мира живых донесся ответ:
— Кто зовет на помощь?
— Шхуна научной экспедиции «Атом» терпит бедствие между 130 и 140 западной долготы и 0 и 10 южной широты. Торопитесь! — передавал Крюков.
— Держитесь! Мы близко! Идем на помощь! — отвечали ему.
Два часа спустя пассажиры «Атома» бурно: приветствовали появившийся на горизонте белый теплоход…
— «Ломоносов», — прочел Рамирес золотые буквы на носу приближающегося судна. — Что за странный флаг? Занзибар, что ли?
Теплоход приблизился к шхуне, застопорил машины. Быстрота, с которой был спущен вельбот, вызвала бы зависть у любого моряка. Смуглые матросы, одетые сплошь в белое, в сдвинутых на затылок круглых шапочках, с гортанным криком налегли на весла. Рамирес метнулся по палубе и скрылся в радиорубке. Через полминуты он выскочил оттуда, и Бейтс заметил на его лице царапину, которой до этого не было.
Один за другим спустились в вельбот Хаутон, Бейес и Портер. Последним сошел Рамирес с небольшим чемоданчиком, куда сложил судовые документы и деньги.
— Все покинули шхуну? — закричали в рупор с мостика «Ломоносова».
— Все! — рявкнул Рамирес.
Вельбот отвалил. Капитан оглянулся, поднял руку и бросил что-то в воду.
— Что вы бросили? — полюбопытствовал Хаутон, когда они поднялись на борт судна-спасителя. Рамирес прищурился, подмигнул:
— Блиц унд доннер! А вы видели? Ключ от радиорубки…
* * *
Стройный, худой, с энергичными чертами лица человек, которого подчиненные называли «камарадо Зобиара», стоя у окна рулевой рубки, внимательно вглядывался вдаль.
Темное пятнышко на горизонте росло, становилось все чернее.
— Вот теперь шхуне — крышка! — сказал Зобиара рулевому, указывая на этот зловещий предвестник. — Давайте уходить от циклона…
И он поставил ручку машинного телеграфа на «полный».
Часть вторая
НА НЕВЕДОМОМ ОСТРОВЕ
ГЛАВА 6
Тысяча и одна загадка
Остальную часть пути, от места, где была брошена обреченная шхуна, до пункта назначения «Ломоносова», потерпевшие крушение провели в кают-компании теплохода.
Непосредственной причиной этого явилась излишняя, бойкость капитана Рамиреса. Он заинтересовался странным сооружением, установленным на верхнем ходовом мостике. Впервые он встречал на теплоходах такую, по его выражению, «штуковину» и бесцеремонно полез под покрывавший ее брезентовый чехол.
Но за спасенными присматривали. Вахтенный-малаец немедленно взлетел наверх и вежливо, но настойчиво пригласил участников экспедиции спуститься вниз, в кают-компанию.
О первых порывах налетевшего шквала путешественники узнали по покачиванию судна и шуму ливня. Да, на «Атоме» можно было с уверенностью поставить крест. Шквал должен был быстро доконать злосчастное имущество господина Канариаса.
А пункт назначения «Ломоносова» находился не так уж далеко. Пронесся шквал, и часа через четыре теплоход замедлил ход. Рамирес сразу заметил это по затихшему гулу машин. Он приник к иллюминатору и увидел землю. Затем тьма, падающая в этих широтах внезапно, без сумерек, скрыла все.
Покачивание судна прекратилось. Теплоход, по-видимому, вошел в гавань. Загрохотала в клюзе якорная цепь, зазвенел машинный телеграф, и двигатели стали.