Да Иван Степаныч, поработать вам досталось, и на войне, и на земле, усердие требовалось немерянное. Усердие то, усердием, да усердие бывает опаснее лени. Был у нас такой казус, ещё при МТС, приехал сын к матери доярке на каникулы, способный парнишка был, от колхоза послали учиться на механика. Случилась у его матери поломка сепаратора на ферме, а надо было масло срочно делать, в натуральный налог сдавать, вручную его бить долго и тяжело, парень и взялся сепаратор наладить, нас не позвали. Сделал он чего-то там, заработал сепаратор, а потом двигатель сгорел окончательно. Завели следствие, подвели парнишку под вредительство, так и отправили его к «забайкальским комсомольцам», так у нас расшифровывали слово «зэка», на 5 лет, вот плоды чрезвычайного усердия, усердствовать тоже надо с оглядкой. Был у нас на МТС ремонтник, Петр Ферапонтович, тот демонстрировал усердие простым способом, часто встречал директора МТС на входе в «ремзону» с руками в солидоле, и норовил за руку с директором поздороваться. Директор на всех рабочих собраниях, приводил Ферапонтыча в пример, как образец добросовестного труженика.
Эпизод четвёртый. Семья Ивана Калёного и отношения с односельчанами
Рассказ автора. У Ивана и Клавдии родились два ребёнка, мальчик Володя и девочка Валя, через пять лет после Володи. Семья постоянно разрасталась, Володя и Валя выросли, также создали семьи и родили, Володя двух девочек с женой Ниной, а Валя двух мальчиков с мужем Павлом, по фамилии Коган. Я вступил в постоянное владение усадьбой в деревне, когда внуки и внучки у Ивана Калёного были уже подростки 12—16 лет, уже могли полноценно трудиться на дедовском огороде и помогать по уходу за скотиной. Жили все постоянно, члены семьи, в близлежащих посёлках городского типа и наезжали к деду и бабушке в деревню, вместе с родителями, когда была необходимость в помощи, по заготовке сена летом, уборке урожая осенью, посадочные работы весной.
Семья дружно работала на «сельхозработах» у патриархов семьи, и дружно исчезала, до следующего «субботника», оставался постоянно рядом, только Владимир, для пребывания в деревне он поставил себе, рядом с домом родителей, небольшой дом, типа садового, развёл свой огород и небольшой садик фруктовый, старался быть независимым от родителей.
Я частенько заходил, с супругой, в гости к старикам, жена моя медицинский работник и осматривала Клавдию Ивановну по её жалобам, советовала ей какие таблетки принимать, в общем, присматривала за здоровьем Клавдии Ивановны. У моей супруги, очень много родственников по «женской» линии и они все «держатся вместе», общаются, встречаются, передают новости, у кого, как и кто, помогают друг другу по жизненным неурядицам. В корнях этого родового древа располагалось от шести до восьми сестёр, от четверых отцов, которые были родными братьями. Все ветви этого древа были от женского рода, а названия этих ветвей происходили от фамилии мужа сестры-основательницы. Был у нас полный матриархат, финансы всегда были у женщины, мужчины были добытчики. В завершении визита, мы всегда пили чай, прощались и уходили. Обстановка в избе, у стариков, была самая простейшая, без современной мебели, телевизор стоял из «первых моделей», на экране которого появлялось мутное, слабо различимое изображение при его включении, единственно можно было понять, что показывают, по рассказу диктора, иконостас в углу, с горящей лампадой, обстановка, как у нас говорили, самая затрапезная. Но была одна вещь, которую я впервые в жизни увидел, радиоприёмник немецкий «Телефункен», с очень большим диапазоном радиоволн, правда, был он в нерабочем состоянии. Это меня сильно удивляло, соседство внешней скромности обстановки и такого дорогого радиоприёмника, источники доходов у обоих обитателей этого дома были очень приличные, по стандартам этой деревни, пенсии у обоих, и у Ивана, и у Клавдии с фронтовыми надбавками, животину, тёлок, бычков, овец они сдавали живым весом в «райпо», заготовители ежегодно приезжали к ним, всё, что на сдачу, грузили на свой транспорт и увозили, молоко, яйца из под кур, Иван и Клавдия продавали дачникам, а когда был не сезон, всё это забирала Валентина, дочь, и сбывала в посёлке, где жила. Нам с женой, этого никогда, ничего не давали, по-родственному, и не продавали. Мы, к этому порядку отношений «родственных», давно привыкли и не обижались, жили дружно. Себе, Иван и Клава, ничего не оставляли, питались они своими продуктами или нет, никто не знал, жили они очень скромно, даже по местным меркам. Жители местные, тоже откармливали животину на сдачу в райпо, но не ради денег, а чтобы получить взамен, из «райпо», дефицит, ковры, обувь импортную, мебель и прочее, список был неограничен, вплоть до автомобиля, а уж мотоциклы «Урал» или «Днепр», шли под первым номером, для покупки. По такой же схеме, купил себе мотоцикл с коляской, и их сын Владимир, скотину для сдачи в «райпо», он откармливал сам, регулярно косил траву для своей животины и для родительской. Корову, правда, не держал, молока ему родители выдавали. Однажды, встретился мне на улице Владимир, шёл мимо моего дома, очень расстроенный. Остановился, поговорили, я его спросил, «ты чего такой расстроенный, что случилось?». Да вот, отвечает Владимир, у моего мотоцикла генератор «накрылся», я у отца денег попросил на покупку генератора, а он мне отказал и сказал, «Володя, ты молоко то не покупаешь, мы тебе его даём, ты вот деньги то, что сэкономил, и копи, и купишь новый генератор». Так мне плохо стало, от этих слов, я ж на своём мотоцикле, всё лето ему на двор свежий укос травы привожу, все полянки в округе выкашиваю, чего делать? Да ладно, Володь, сколько тебе требуется? Могу на пару месяцев одолжить, держи, Володя, радостный, взял деньги, пообещал отдать раньше и побежал на дорогу, в трёх километрах от деревни, где проходил рейсовый автобус на райцентр, для покупки нужной запчасти к своему мотоциклу.
В отношении Ивана и Клавы, всем жителям деревни было понятно, что денежки у них имеются и немалые. Народ, иногда пытался подзанять у Калёного, когда не хватало, на чего-нибудь, но всегда и все получали отказ из-за отсутствия денег, при этом Калёный в качестве доказательства указывал на свою скудную обстановку в избе, и на многочисленность «едоков» в семье. В конце концов односельчане поняли, что у Калёного просить взаймы, бесполезно, знали это и мы, родственники. Из-за своей патологической жадности, которая была присуща ему и его жене, они имели народные звания, скряги, скупердяи, за копейку удавятся и прочие «титулы». Не льготили, и не баловали Иван и Клава и собственных детей, и внуков. Разговор с ними, у них был простой, «вырастили мы вас, выкормили, в жизнь выпустили, дальше живите сами, как можете, но лучше живите скромно, бережливо, не шикуйте». В отличии от ветви «Калёных», все остальные сродственники нашего рода давали в долг всегда и охотно, кто сколько может, сроки возврата долга озвучивал сам заёмщик, ему всегда верили, пусть с нарушением сроков возврата, но долги всегда возвращались. Пришлось и мне, в своё время, воспользоваться этим беспроцентным внутри родственным займом, когда подошёл срок нашей с супругой очереди на покупку автомобиля «жигули». Денег не хватало, на половину от стоимости авто, но я их быстро собрал, объехав всех ближних тётушек жены.
Я спрашивал у Ивана, откуда у него такой дорогой, импортный радиоприёмник и однажды, он мне рассказал такую историю про радиоприёмник.
Рассказ Ивана. Привёз я, это радио, из оккупации, тогда много чего разрешали с собой везти, выменял я его у одной «фрау», за полбуханки чёрного хлеба. Таможенники при въезде на Родину, у нас, демобилизованных, не обыскивали багаж, такой приказ был им дан от нашего главного командующего. Привёз я это радио и нажил с ним много хлопот, пришлось его регистрировать в милиции, платить налог за прослушивание радиопередач, а пока, в деревне не построили клуб, у меня, в избе, была объявлена «радиоточка», и наш «колхозный актив» приходил ко мне в избу слушать правительственные радиопередачи, указы всякие, постановления, поздравления и прочее. Потом, оно, радио, сломалось, какая-то лампа сгорела, и с тех пор я храню его как память о молодости, о войне.