Уоррен замолчал, переводя дыхание. Коллинсон очень чётко представлял, как Хряк покрылся красными пятнами и наверняка сейчас искал пульт для активации кондиционера.
– Я не могу быть вместе с такими людьми в одном помещении, так как они преступники и должны находиться в изолированном месте. Они не могут работать в группах по определению, – сказал Лайнел.
– Это временная мера, офицер. Сейчас специально отведённое для них помещение находится в процессе ремонта. Мы отдадим им его, как только закончим реконструкцию старой столовой, – ответил Уоррен, – поэтому тебе уготована великая миссия быть одним из первых, кто будет участвовать в программе по интеграции данных субъектов. Через труд и усердие мы добьёмся великих подвигов, возведя защитную стену для нашего народа с помощью этих людей.
– Людей? – раздражённо спросил Коллинсон. – Мне дали преступников с явными расстройствами в психике! К тому же один из них является животным, и я не понимаю, как такое может быть! Изначально нас готовили, что на Цейроне мы будем добывать синее железо со своими командами, но к уголовникам с психическими отклонениями нас никто не готовил. Если это и есть великая миссия, то я…
– Номер 218, немедленно отставить истерику и приступить к обязательным профилактическим работам, – резко прервал Уоррен. – По завершении работ немедленно прибыть к главному входу для встречи с командой. После встречи сопроводить группу в помещение для отдыха, попутно проведя обязательную экскурсию, – Уоррена прервало шипение в колонке, которое достигло своего апогея. Когда шум стих, он спросил: – Тебе всё ясно, неженка?
Коллинсон понял, что дискутировать и возмущаться нет никакого смысла.
– Да, сэр! – ответил Лайнел, неохотно надевая костюм.
Глава IV
Элли
Подходя к выходу, офицер надел шлем, испещрённый сотнями маленьких трещин. Лайнел отметил, что первый раз рад голоду, так как запах внутри скафандра был отвратным и вызывал рвотные позывы – предыдущий хозяин костюма великодушно оставил своё послание последователям. Офицер представлял, как Уоррен и Стэнли забавлялись, отбирая именно этот костюм. Ещё одно очко в их пользу, но это ненадолго. Он чувствовал, что сможет придумать что-то, что перечеркнёт все их планы и даст ему билет на планету его мечты.
Он вошёл в промежуточный шлюз, держа очиститель в руках. Двери позади офицера закрылись, и всё пространство погрузилось во мрак. Через несколько секунд зажглась красная импульсная лампочка, оповещая о разгерметизации. С неприятным скрежетом механизм оживил железные двери, открывая вид на суровый пейзаж. Ветер в свирепом порыве что есть силы ударил Коллинсона. Вдали на равнине перед серыми горами, уходящими в небо, виднелись десятки песчаных смерчей, что в танце друг с другом поднимали пыль возле гигантских лилий Нюмта. Каменные великаны давали жизнь хищным червям и позволяли людям использовать вырабатываемый газ для своих нужд. В каком-то смысле эти лилии были главным символом планеты, который придавал стойкости молодому офицеру. «Если они смогли на протяжении миллионов циклов выстоять здесь, то и я смогу противостоять этим двум уродам», – подумал Коллинсон. Он посмотрел на небо, которое беззвучно взрывалось каскадами ярких зелёных вспышек, знаменуя, что скоро пойдёт ядовитый дождь. Солнце еле пробивалось сквозь тяжёлые чёрно-серые облака. Не теряя времени, офицер покинул промежуточный шлюз, стремительно направившись наружу к одной из стен возле главного входа с табличкой «Добро пожаловать в колонию Далтон».
После часа отдраивания стен колонии от налёта, который оставлял ядовитый дождь, офицер почувствовал, как его ноги постепенно немеют от холода. Индикатор на скафандре показывал минус 160 по Цельсию, что являлось абсолютной нормой, но если на тебе костюм большего размера, то проблемы с терморегуляцией начинаются очень быстро.
Ветер усилился, и аппарат, предназначенный для очистки стен, уже не был так эффективен. Выпускаемые им тонкие струйки очистителя практически не достигали наружных стен колонии с расстояния в пять метров. Подходить ближе было довольно рискованным занятием, так как жидкость могла попасть на офицера и повредить ткань защитного костюма. Окончательно убедившись в том, что его правая нога полностью онемела, Коллинсон посмотрел на небо. На этот раз ядовитые тучи уже извергали множество фиолетовых ярких вспышек. Это говорило о химической реакции, которая вызывает дождь. Офицер захромал обратно к главному входу и был уверен, что сейчас из динамиков внутри скафандра он услышит визг руководства, но ничего не произошло.
Вернувшись обратно в подсобное помещение, на скорую руку переделанное под жилое, Коллинсон увидел свои личные вещи, небрежно разбросанные на кровати. Несколько полотенец, набор для умывания и бритва заполнили всё пространство его скромной кровати. На тумбочке стопкой стояли досье на людей из его будущей неофициальной команды. Вероятно, заботливые руки Уоррена и Стэнли перенесли всё это из его студии. Плакат Эворы, содранный со стены его комнаты, лежал на полу. Из кармана его офицерского кителя также исчез ключ от самой студии. Коллинсон отметил про себя свою прозорливость в плане того, что всегда брал ламинированную фотографию с собой. Оставив её в комнате, он бы никогда её больше не увидел. Хряк и его дегенерат могли бы сделать с ней что-то очень мерзкое, о чём офицер не хотел даже думать. Он собрал свои скромные пожитки и аккуратно разместил их внутри самодельной тумбы. Туда же он спрятал и все досье. Офицер повесил плакат напротив своей кровати и переоделся, оставив костюм в перекошенном шкафу. Посмотрев на часы, офицер понял, что у него было несколько часов, чтобы поспать до общего сбора. Он лёг на скрипучую древнюю койку и заснул крепким сном.
Коллинсону редко снились сны, но в этот раз фантазия подарила ему очень яркие и красочные картины Эворы. В детстве отец рассказывал ему, как там красиво – его дедушка когда-то жил на этой живописной и прекрасной планете, поэтому Лайнел всегда перед сном просил отца пересказать ему воспоминания деда. Их семья, как и многие другие, была одной из тех, чьи предки эмигрировали с благоприятной зелёной планеты на Мирал. После революции, когда произошёл судьбоносный раскол партии, всех сторонников предыдущего режима либо уничтожили, либо посадили в тюрьмы. Лишь незначительной части удалось эмигрировать на другую планету, чтобы вести работы на бесчисленных заводах и предприятиях. Лайнел родился в загрязнённой атмосфере, слабо приспособленной для человеческой жизни, и никогда не видел синего неба. Отец рассказывал ему и его братьям о бесконечных зелёных лесах, в которых водились удивительные и прекрасные животные. Он говорил, что на Эворе есть горы, вершины которых украшает белый и чистый снег, по которому можно передвигаться на специальном транспорте, а горный воздух обладает целебными свойствами. Население Эворы никогда не знало ни голода, ни болезней.
Офицеру приснилось, что он на лодке пересекает голубое озеро у подножья горных хребтов, окружённых густыми зелёными лесами. Где-то слышалось пение птиц, а мягкие лучи солнца нежно грели спину.
– Может, остановимся здесь, милый? – послышался приятный женский голос за его спиной.
Он обернулся и увидел прекрасную Элли – ту, что пообещала ждать его и любить до самой смерти, и в которую он был без памяти влюблён. Она озарила его искренней улыбкой. Её выразительные карие глаза блестели, делая взгляд одновременно кокетливым и любопытным. На ней было белое, подчёркивающее стройную фигуру платье из хлопка, придававшее позе величественность и в тоже время непринуждённость. Тёплый нежный ветер развевал её чёрные густые волосы.