Пока он веселился, товарищ съел уже половину своей порции, потом подцепил вилкой что-то белое и спросил с брезгливым выражением лица:
– А это что за перхоть?
– Яйцо – не узнаешь, что ли?
– Нет, чувак, я с твоими яйцами, к счастью, не знаком.
– Да нет, мои на месте. Это – твое, то, которое ты в холодильнике хранил.
– Й-о-о!.. Как посмел? Чем я теперь размножаться буду? – пропищал Эдуард, изображая кастрированного, чем вызвал новый приступ смеха.
– Я дам тебе одно потрахаться, у меня два.
Так за шутками и прибаутками незаметно пронеслось время. Парни поделились новостями, обсудили сплетни, рассказали кого, как и сколько раз за то время, пока не виделись, поимели. Раз по десять покурили на балконе, и где-то постольку же раз сбегали в туалет. Пиво кончалось, в голове шумело уже прилично, но полного морального удовлетворения все не наступало.
– А ты ведь, чувак, теперь с учебой своей окончательно разделался? – спросил Эдуард с хитрым видом.
– А то?! Все… Копец… Дипломированный промдизайнер и лейтенант запаса! – Леха три раза ударил себя в гордо выпяченную грудь.
– А что молчишь?
– Как это?
– Ну, что скрываешь такой вопиющий факт?
– Так ведь весь день об этом тарахтим.
– Да ты что?.. А я вот только сейчас понял, что отмучился ты навсегда.
– Не говори, чувак, а до меня все еще до конца не дошло, – покачал головой новоиспеченный специалист, разливая остатки пива.
– Так ты счастлив? А, чувачелло?
– Ну да, – отвечал Леха, недопонимая, к чему клонит приятель.
– А раз так, то надо отметить это знаменательное событие.
– А… Конечно. – Леха схватил налитые до чуть более половины кружки, одну протянул товарищу, другой собрался чокаться. – Давай за то, чтобы…
– Э-э… Не-е-ет, чувак… Пивом такие вещи не делаются, – перебил его Эдуард и, придав суровое выражение лицу, погрозил пальцем. – А то не видать тебе быстрого карьерного роста и длинноногой секретутки.
– А чем еще? Денег же нет… И лавки уже закрыты, – недоуменно развел руками дипломант.
– Да-а… Положение тухлое. – Эдуард сделал вид, что задумался не на шутку. – Ну что ж, тогда придется прогнуться для друга. Где мой чумадан?
– Так вон же он…
Потертый пластиковый дипломат – орудие спекулянта – стоял у кресла справа от хозяина, как всегда. Не поднимая его с пола, коммерсант щелкнул замком, открыл, засунул руку в образовавшуюся щель и извлек на поверхность большую прямоугольную бутылку.
– Вуаля…
– Ух ты, коньяк, – открыл рот от восхищения Леха.
– Какой коньяк, деревня? Уиски Джони Уолкер, одна из лучших марок. У нас не продается. Из-за бугра привезли.
– Класс!.. Штатовское? Джони, как ты сказал?
– Ирландское, деревня! Уиски Джони Уолкер, – повторил Эдуард, тщательно артикулируя. Он уже несколько месяцев изучал английский, поэтому внимательно следил за произношением.
– Уолкер… Нет, не пробовал. Дай посмотреть.
– А ты, вообще-то, уиски когда-нибудь пробовал? – спросил его приятель, бережно передавая сосуд.
– Ну, виски пил. – Леха с благоговением посмотрел на микроскопическую бутылочку 0,125 на шкафу, которую товарищ когда-то дарил ему на день рождения, вынудил открыть, содержимым поделиться, а тару сдать в музей. – А уиски еще не разу… Так и тут написано «Виски», что ты мне голову морочишь? – обнаружил он на напитке знакомую надпись.
– Елы-палы… С кем я связался? Кантри непроходимое. Написано «Виски», а читается «Уиски». Что ты только на уроках английского делал?
– Спал, что еще на них делать? Сам же помнишь нашу англичанку. Она разрешала. Хочешь – учи, не хочешь – не учи язык вероятного противника, – простодушно отвечал Леха, рассматривая бутылку на свет. – Трояк все равно поставила. И что ты предлагаешь с этим уиски делать?
– Да вот не знаю. Макарон попросил продать по дешевке. Деньги очень нужны, говорит.
– Сколько? – насторожился Леха, сразу уразумев, к чему были все предыдущие разговоры.
– Пятьдесят, – зарядил Эдуард, но, увидев ужас в глазах клиента, добавил: – Но я договорюсь за сорок.
На самом деле отдать поставщику нужно было четвертной, но законы бизнеса не позволяли ему торговать без наценки.
– Да ну… Дорого. Куда в жопу. За самогон какой-то такие деньги.
– А мне помнится, ты пел тут соловьем, какой изысканный вкус.
– Да я и не понял ничего в тот раз, если честно.
– Так вот, сейчас и не упусти свой шанс, село. Тем более я чирик добавлю, с тебя только тридцатник.
Эдуард знал, что у запасливого паренька деньги есть, и нисколько не сомневался в успехе своего предприятия.
– А что чирик только, а не половину? – робко поинтересовалась жертва.
– Вот ты гнилой чувак! – Коммерсант слегка обиделся. – Ты же промдизайнером и кем-то там еще запаса стал, а не я. И потом прекрасно знаешь, что я маг в долг взял. – Он снова посмотрел на свой «Акай». – Тебе же, между прочим, «Стену» и все такое писать.
Леха заколебался. Выпить, конечно, хотелось, тем более из такой красивой бутылки. Но расстаться за это с тридцатью рублями его деревенскому уму было сложно.
– Да и нет у меня. Последнее собрал, к тебе шел. Получка еще когда будет… – Помимо учебы, он успевал подрабатывать еще грузчиком и сторожем. – Три месяца воевал, не работал.
Тогда Эдуард решил пойти с туза:
– А зря, – он протянул руку за бутылкой, – Верку бы позвали. Она, наверное, уже дома…
Верка – смазливая соседка с шестого этажа, была женой одного из Эдуардовых клиентов. Муж ее трудился заместителем директора какого-то заводика, дни и ночи пропадал на работе, а она числилась домохозяйкой и в основном болталась без дела. Лехе она жутко нравилась, и это был удар ниже пояса.
– Ох, не знаю… Если Макарон подождет до получки, то, наверно… – задумчиво почесал он затылок.
– Не ссы, я добазарюсь, подождет… Только вот цену бы не поднял… – снова закинул было удочку Эдуард, но, заметив набегающую на лицо собеседника тучу, поспешно спохватился: – Но я из своих добавлю, так уж и быть… – И в нетерпении потер ладонь об ладонь. – Открывай.
– Ух ты! Класс! – Контракт был подписан, сомнения и сожаления унеслись прочь, вечер продолжался. – Как открывать-то? Просто крутить?
– Ну да. Целлофан отковыряй, крути и наливай уже.
Леха, дрожа от волнения, словно это были трусы любимой девушки, снял с горлышка пластиковую обертку, открутил пробку и занес бутылку над еще не просохшей от пива кружкой приятеля.
– Стой! Ты что творишь, кантримэн? Помой сходи… А, нет-нет… погоди… – Эдуард неспешно поднялся, важно проследовал в комнату матери, достал из серванта хрустальные фужеры, принес и поставил на стол. – Вот из чего нужно пить уиски.
Леха налил, они взяли бокалы в руки. Эдуард встал, жестом пригласил приятеля последовать его примеру и, секунды три посоображав, начал:
– Ну что? Вот, дескать… Это самое, пацан. Когда-то, давным-давно, подобрал я тебя в колхозных землях, по которым ты, облаченный в крестьянские рубища, метался в поисках истины… Прошли годы каторжного труда и ювелирной работы. И вот передо мной красавец запасной лейтенант в модных джинах. В руках его бокал благородного уиски, а в кармане диплом промдизайнера. – Оратор с умилением оглядел смущенного товарища и вытер пальцами якобы набежавшие слезы. – Давай, братан, за тебя. Чтобы все у тебя получилось в жизни, как я задумал.
Они чопорно чокнулись, выпили и закусили остатками картошки из Лехиной тарелки.
– Как тебе, чувак? – спросил Эдуард, усиленно зажевывая.
– Хорошее, – ответил Леха, хотя на лице его было написано обратное. Благородное уиски очень напомнило ему теткин самогон, на котором он вырос. – Коньяк и рядом не лежал.
– То-то же… Хотя, вообще-то, уиски не закусывают, конечно, а пьют со льдом.
– Как это?
– Ну, кладут в стакан кубики льда и сидят сосут потихоньку через соломинку, беседуют.
– Давай. – Леха приподнял было зад бежать в кухню, вспомнив, сколько льда и снега намерзло там в морозилке.
Но приятель его остановил:
– Не стоит. Я пробовал так однажды на парти5 у Ясиновича. Выдали всем по стакану на весь день рождения. Тоска… Безо льда тоже можно. Наливай.