– У меня такие новости, ты не поверишь! Я нашел!
– Что, очередные знания, утерянные человечеством? – Паша кивнул на зажатый у Владика под мышкой фолиант с какими-то то ли рунами, то ли иероглифами на обложке.
– Это про внутреннюю энергетику человека! – не смутился Владик, – А знаешь, откуда она у меня? Мне ее дал учитель! Самый настоящий гуру!
– Гуру? Где ты его нашел?
– О, это секрет, известный лишь посвященным! Ха-ха-ха, шучу! На самом деле, это он меня нашел. Представляешь, прямо так подошел ко мне и предложил стать его учеником!
– Ничего себе! А как он понял, что ты на всякой мути повернутый?
– Сам видишь! – Владик даже не обиделся на «муть». И заодно не уточнил, что произошло это возле очередного лотка с эзотерической литературой, вокруг которого он крутился к тому времени уже минут пятнадцать.
– Можно взглянуть? – подошедший к ним Фил протянул руку к книге.
Владик нерешительно посмотрел на него, но книгу все-таки дал.
– Пять полых органов, три нагревателя, ну-ну… Чакры крутятся, деньги мутятся…
– Да что ты понимаешь! – обиделся Владик, – Вот так открыл – и сразу говно? Не понял ничего, и сразу обосрал!
– Некоторые люди считают, что чем непонятнее написана книга, тем она умнее.
– Это кто такое сказал? – заинтересовался Паша.
– Некий Шикльгрубер. Ладно, мне ехать уже пора.
Отдав книгу возмущенному Владику, Фил пошел к машине.
– Не знаю такого! – буркнул ему вслед Владик, – И вообще…
– Ну ладно, я тебя поздравляю, так что…
– Паш, погоди! Я же что тебе сказать хотел, мы вечером встречаемся с моим гуру, он будет лечить человека от энергетического пробоя и меня с собой возьмет! Поедешь за компанию? Он не против. Я и Шурика звал, да тот лишь ржет, как конь.
– Гм… А во сколько это будет?
– В семь у «Звездочки» на троллейбусной остановке, идет?
– Да пожалуй. Ладно, приду.
– Отлично!
Владик с жаром потряс ему руку и умчался. А Паша со своей неизменной сумкой пошел к подвалу, где Костик уже должен был подготовить заказанные фильмы. Какими бы тайными не были знания, работу никто не отменял.
Белорусский вокзал. Толчея машин на площади, стоянки с мутными личностями, собирающими деньги с водителей. В стороне от киосков с пивом сомнительного происхождения и не менее подозрительными закусками слышались бодрые голоса наперсточников, гонявших шарик перед наивными приезжими из глубинки.
Паша вошел на территорию вокзала через боковую арку и без труда разыскал перрон, с которого отходил в скором времени берлинский поезд. Мама стояла у вагона и обрадовалась, увидев его.
– Мама!
Он подошел к ней и остановился, словно пытаясь запечатлеть в своей памяти ее невысокую фигурку. Сейчас, хотя бы сейчас надо успеть сказать так много…
– Лёлечка! Ты же не можешь уехать, не попрощавшись со мной!
Паша недовольно обернулся: по перрону спешила, заранее раскинув руки для объятий, мамина подруга, театральный критик Аделаида Латринская. Женщины взялись за руки и заговорили обе одновременно. Невольно шагнувший в сторону Паша тоскливо глянул на вокзальные часы – поезд должен был отойти вот-вот. В окне уже несколько раз появлялось недовольное лицо дяди Билли и снова исчезало в вагонном полумраке. А они все говорили и говорили, обсуждая каких-то подруг, знакомых, полузнакомых и вообще неизвестно каких людей.