Она склонила голову набок.
– Не совсем так. Я помню, что как минимум три раза выходила наружу подышать свежим воздухом. Ты, случайно, не поэтому так много дымил – пытался выкурить меня из здания? Не знаю, сколько времени требуется, чтобы вонзить нож человеку в спину, но мне кажется, это можно сделать довольно быстро. Да и то большую часть времени будешь мыть руки после содеянного.
Генри снова сел.
– О боже, – он попытался устроиться поудобнее, – ты серьезно, да? Мы только что нашли нашего друга мертвым наверху, а ты всерьез предполагаешь, что его убил я? С чего ты так решила? Потому что я сидел рядом с лестницей? Ты ведь знаешь меня почти десять лет.
– Люди меняются.
– Что ж, это правда. Сейчас я думаю, что Шекспир переоценен, и в церковь я ходить перестал. Но надеюсь, если бы я позабыл обо всех моральных принципах, кто-нибудь сообщил бы мне об этом.
– Не принимай это на свой счет. Я просто сопоставляю факты. Ты был здесь все это время, так?
– Не принимать на свой счет? – Он с недоверием покачал головой. – Ты когда-нибудь читала детективы, Меган? Существует миллион способов, как это могло произойти. Может, здесь есть секретный проход, ведущий наверх.
– Генри, это реальный мир. В реальном мире, если только у одного человека есть мотив и возможность, то он обычно и виновен.
– Мотив? И какой же у меня мотив?
– Зачем Банни позвал нас сюда?
– Понятия не имею.
– А я думаю, имеешь. После пяти лет молчания он пишет нам обоим и приглашает навестить его в Испании. И мы оба несемся сюда. Почему? Потому что он собирался шантажировать нас. Ты, должно быть, знал об этом?
– Шантажировать нас? Тем, что случилось в Оксфорде? – Генри отмахнулся от этой мысли. – Ведь это Банни был за рулем.
– Но и мы были не так уж невинны, правда?
– Это чепуха. Я приехал, потому что он сказал мне, что здесь будешь ты и что ты хочешь меня увидеть. Ни о каком шантаже он не упоминал.
– Его письмо у тебя с собой?
– Нет.
– Значит, мы полагаемся только на твои слова?
Он рассеянно разглядывал пол.
– Меган, я все еще люблю тебя, поэтому и приехал. Банни точно знал, что́ нужно сказать, чтобы затащить меня сюда. Не могу поверить, что ты думаешь, будто я мог сделать это.
Меган бесстрастно выслушала его признание.
– Хотела бы я жить в твоем мире, Генри. Ты, видимо, воображаешь, что мы вот-вот запоем дуэтом.
– Я всего лишь говорю, что чувствую.
– А я, как уже сказала, пытаюсь связать факты в единое целое.
– Если только…
– Что? – Она посмотрела на него с подозрением. Нож в ее руке дернулся. – Если только что, Генри?
Он опять встал, положив одну руку на голову, а вторую уперев в ровную белую стену. Затем он принялся расхаживать туда-сюда.
– Не беспокойся, я знаю свое место.
Она напряглась, кончик ножа следовал за его движениями.
– А вдруг, пока ты ненадолго выходила на улицу подышать, я тоже вышел? Я вполне мог. Если бы я вышел, ты бы не узнала. И в этот момент убийца мог бы напасть.
– А ты выходил?
– Да, – сказал он, садясь обратно в кресло. – Я пошел в свою спальню за книгой. Должно быть, тогда-то убийца и проскользнул мимо меня.
– Ты лжешь.
– Не лгу.
– Лжешь. Если бы это было правдой, ты рассказал бы об этом раньше.
– Я забыл, только и всего.
– Прекрати, Генри. Вранье мне не интересно.
Он вытянул руку – она не дрожала.
– Посмотри сюда. Я говорю правду.
Она пнула ножку его кресла, и он вцепился в подлокотник, чтобы удержать равновесие.
– Этот разговор затянулся. Я хочу знать, что ты собираешься делать дальше.
– Телефона здесь нет, поэтому я собирался сбегать в деревню, чтобы привести врача и полицию. Но если ты собираешься сказать им, что я убийца, я окажусь в затруднительном положении, не так ли?
– О полиции можно побеспокоиться и позже. Сейчас я хочу убедиться, что если опущу нож, то не закончу свои дни на кровати рядом с Банни. Почему ты его убил?
– Я его не убивал.
– Тогда кто?
– Наверное, кто-то вломился в дом и убил его.
– Зачем?
– Откуда мне знать?
Она села.
– Слушай, я окажу тебе услугу. Я могу представить, что у тебя были основания сделать это. Банни порой бывал настоящим чудовищем и сумасбродом. Мы оба это знаем. Может, через какое-то время я даже смогу простить тебя. Но если ты хочешь, чтобы я врала ради тебя, перестань испытывать мое терпение. Почему сейчас? И таким образом?
– Меган, это безумие.
Генри прикрыл глаза. Все окна и двери были закрыты, и жара становилась нестерпимой. Чувство было такое, будто они с Меган – два застывших в формалине экспоната под чьим-то изучающим взглядом.
– То есть ты продолжаешь настаивать, что невиновен? Боже, Генри, мы это уже проходили. Ты предстал перед судом, и тебе вынесли приговор присяжные – двенадцать горшков с цветами, что стоят в холле. Ты находился здесь все это время. Что тут еще добавить?
Он уронил голову на руки.
– Дай мне немного подумать. – Его губы беззвучно двигались, пока он перебирал обвинения. – Из-за тебя у меня разболелась голова.
Он наклонился, поднял с пола гитару и принялся бестолково бренчать на пяти оставшихся струнах.
– Может, убийца спрятался наверху, когда мы вернулись с ланча? – Лоб Генри покрылся испариной. – Уйти он никак не мог. Если только не сразу, как мы вошли. Вообще-то… Вообще-то, мне кажется, я понял, что случилось.
Он снова поднялся.
– Меган, мне кажется, теперь я знаю, что произошло.
Она подняла на него взгляд и вопросительно кивнула.
– Меган, ты маленький паук, – сказал он. – Маленькая коварная змея. Это ты его убила.
Обвинение явно не впечатлило Меган.
– Что за нелепость.
– Я вижу, ты все учла. Вот они мы, двое подозреваемых, у обоих были одинаковые возможности и мотив, вполне очевидный. От тебя требуется только одно – все отрицать, и тогда всю вину свалят на меня. Таким образом, весь вопрос в том, кто из нас лучший актер, и мы оба знаем ответ на этот вопрос.
– Как я уже отметила, Генри, ты сидел здесь весь день, охраняя свою добычу. Как я могла это сделать?
– Нет нужды вешать на меня обвинения и подделывать доказательства, если можно просто все отрицать, пока в горле не пересохнет. Ты давно это запланировала, да? Когда сюда явится полиция, они найдут двух иностранцев и труп. Двое подозреваемых: я, растерянный и на нервах, пытаюсь убедить всех в том, что кто-то мог вверх ногами проползти по потолку, чтобы незамеченным подняться по лестнице, и ты – полностью владеешь собой и все отрицаешь. Английская роза против мужлана. Мы оба знаем, кому они поверят, да и как я смогу убедить их в обратном? В этой проклятой стране я даже кофе заказать не могу.
– Такова твоя версия, да? И как же я могла проскочить мимо тебя, Генри? По потолку, как ты и предположил? Или за последние двадцать секунд ты придумал что-то поубедительней?
– Неправильный вопрос. Мне не нужно ничего придумывать. – Генри встал и подошел к окну, он больше ее не боялся. – Окна и двери наверху надежно заперты, это правда. А эта лестница – единственный путь наверх. И с тех пор как мы пришли с ланча и Банни поднялся в спальню, я действительно все время сидел здесь. Я даже в туалет не выходил. Но правда и то, что, когда мы вернулись, я пошел ополоснуть лицо, потому что был весь взмокший и пыльный с дороги. А ты осталась сидеть здесь одна. Когда я вернулся, ты была на том же месте. У меня ушло около десяти минут, чтобы умыть лицо, шею и руки, я сделал все так быстро, что почти забыл об этом. А сколько времени нужно, чтобы вонзить человеку нож в спину?
– Это было давно.
– Прошло всего три часа. А сколько он мертв, как ты думаешь? Там кровь по всему коридору.
– Он отправился к себе, едва мы пришли. Он даже уснуть не успел бы.
– Да, но он был настолько пьян, что это не имело значения. Едва упав лицом в подушку, он стал абсолютно беззащитным.
– Вот, значит, как? Обвиняешь меня в убийстве?
Генри улыбнулся, гордый своей логикой:
– Именно так.
– Ты жалкий злорадствующий идиот. Он умер, а ты тут хочешь в игры играть? Я знаю, что это был ты. Чего ты добиваешься?
– Могу спросить тебя о том же.