Не откладывая в долгий ящик, он изменил график ночных смен на три недели вперёд, переписав дежурства на себя и Виктора.
…Плод прибавил в росте двадцать сантиметров и стал тяжелее на триста шестьдесят грамм, что соответствовало двадцати неделям беременности; шевелил ручками и ножками, жмурил глаза. Филипп наблюдал за движениями малышки и испытывал примерно то же, что чувствует беременная женщина, когда слушает ребёнка, приложив ладонь к животу. Он, казалось, угадывал в маленьком личике знакомые черты, и сердце сладко щемило.
Направил камеру на резервуар:
– Надо показать тебя маме… Посмотри, она чудесная, правда?
Лика улыбнулась, отёрла невольную слезу:
– Красавица… Я так скучаю по ней, думаю постоянно. Представляю, как она вернётся домой, будто прошёл всего один день. Ведь Ксюша будет точно такой же, как и раньше?
Филипп смущённо откашлялся. До сих пор не представилось удобного момента для разговора. Вернее, ему не хотелось такую серьёзную тему обсуждать по телефону, лучше с глазу на глаз.
«Ксюша будет точно такой же? Какие волосы? А глаза? И голосок тот же? Узнает ли она нас?» – эти вопросы волновали, он и сам не мог сказать с уверенностью, какой будет Ксюша с изменёнными генами, первый ксено-человек.
А на завтра едва не случилась катастрофа. Утром, когда Лика кормила Илюшку, к дому подъехала грузовая машина, из неё вышли двое молодых мужчин в чёрных комбинезонах. Вежливо поздоровались и спросили, могут ли они сейчас забрать тело.
Лика растерялась, побледнела и в испуге захлопнула дверь. Визитёры потоптались у порога, позвонили ещё, не дождались ответа и уехали.
В такой критической ситуации выход был только один: бежать, бежать без оглядки. Лика схватила телефон.
– Давай сделаем так, – подумав, сказал Филипп, – бери всё нужное и поезжай с сыном на дачу. Поживёте там, пока всё не закончится.
– А ты?
– За меня не волнуйся, я справлюсь. До встречи, люблю тебя!
Лика в спешке уехала тем же утром, взяв с собой сына и ксено-кошку.
Предоставить прах, который Филипп хранил в кабинете под замком, он по понятным причинам не мог. Оставалось надеяться, что вымысел про внезапно очнувшуюся в криокапсуле дочь не покажется слишком неправдоподобным.
Таймер обратного отсчёта показывал восемь часов двенадцать минут. Сегодня вечером, когда опустеют кабинеты и лабораторные залы, вновь появится на свет Ксения. Филипп подходил к резервуару, как только выдавалась свободная минута, смотрел на зависшее в воде тело, ловил осмысленный, как ему казалось, взгляд и пугался: не вспомнит ли дочка в будущем свою «подводную» жизнь?
Виктор взглянул на таймер, сверил время:
– Мне остаться сегодня, шеф? Тебе понадобится помощь.
– Да, если можешь.
– Могу ли? Разве я упущу шанс увидеть своими глазами такое событие! Конечно, я останусь.
– Старина, я твой должник на всю жизнь. Если тебе потребуется помощь, любая помощь – только скажи.
– Потребуется. Удали нам с Верой противозачаточные чипы, – быстро сказал Виктор и опустил глаза, как будто боялся отказа.
Повисла пауза.
«Он что, не понимает, о чём просит?» – подумал Филипп и сказал: – Это дело подсудное.
– Не бойся, твоё имя останется в тайне.
– Да я не об этом… Ребёнка легализовать ты не сможешь, а если узнают про чипы, то вас накажут.
– Всё не так страшно, шеф. – Виктор по привычке сел на подоконник, покачал ногой. – Жену не тронут, я скажу, что оказал на неё давление. На время беременности я отправлю её подальше от чужих глаз, к своим родителям в деревню. А когда родится ребёнок, то будет уже поздно. Не убьют же его в конце концов!
Он помолчал, рассеянно рассматривая в окно макушки деревьев, и продолжил:
– Дотянули до сорока восьми лет. Зачем, спрашивается, ждали так долго? А всё потому, что в наше время не спешат обзаводиться детьми. К чему дети, когда вокруг столько соблазнов? На каждом углу реклама: «Учитесь, зарабатывайте, делайте карьеру, путешествуйте! Вы были на Луне? Самое время!» А с детьми можно подождать лет до пятидесяти-шестидесяти. Или лучше совсем их не иметь. Жене я смогу удалить чип, а себе – нет. Глубоко их имплантируют, знают дело.
– Да… ты прав, – задумчиво сказал Филипп. – Я помогу, дай только немного времени прийти в себя.
***
– Шеф, нам понадобится кувез на случай проблем с дыханием.
Виктор бросил взгляд на панель резервуара: таймер показывал восемь минут до конца процесса.
– Есть свободный кувез? – быстро спросил Филипп.
– В четвёртом зале есть подходящий, тот, что мы используем для обезьян.
– Идём!
Этот кувез, о котором говорил Виктор, поддерживал нужную температуру и влажность, подавал внутрь кислород и мог в случае необходимости принудительно вентилировать лёгкие. Они выкатили его из четвёртого зала, завезли в шестой, и в это время запищал обнулившийся таймер.
– Сливаем!
Стекала в трубу питательная жидкость, автоматически поднялась вверх боковая панель. Филипп с Виктором осторожно вытянули неподвижное скользкое тело Ксюши из резервуара. Её кожа была покрыта жирной сыровидной смазкой, как у новорождённых, глаза закрыты, губы сжаты.
Филипп освободил рот и нос дочки от слизи, похлопал по спине.
– Дыхания нет, в кувез!
Они перенесли Ксюшу на губчатое ложе капсулы. С тихим гудением закрылась прозрачная верхняя панель, кислородная маска плотно прижалась к лицу. Таймер отщёлкивал цифру за цифрой, текли секунды, показавшиеся Филиппу вечностью. Наконец, к его громадному облегчению, приборы сообщили, что появилось самостоятельное дыхание. Щёки Ксюши чуть порозовели, затрепетали тёмные реснички, она подняла веки. Глаза были прежними, знакомыми, родными…
– Доченька… – Филипп прикоснулся рукой к прозрачной крышке.
Ксюша дёрнулась, замычала под маской и попыталась подтянуть к животу ноги (тесное ложе не позволило этого сделать), маленькие кулачки с неожиданной для ребёнка силой ударили в стенки кувеза.
Виктор среагировал быстро: вставил флакончик с препаратом в отсек для лекарств, Ксюша вдохнула раз-другой и затихла.
– Она испугалась, просто испугалась, – пробормотал Филипп, успокаивая себя. – Надо быстрее вернуть ей память. Если всё пойдёт хорошо, завтра мы будем дома.
***
– Умоляем, воскресите Фокса! Пусть он будет точно таким же, как раньше!
– Это возможно, если клетки мозга не погибли. Вы сразу заморозили Фокса?
– Да, конечно, мы сразу… как только он…
– Привозите.
Подобные звонки раздавались в приёмной «Ксено» не раз и не два в день, менялись лишь клички: Барсик, Снежок, Айдар… Мощная регенерация делала ксено-животных здоровыми, но, к сожалению, не бессмертными. Они гибли от тяжёлых травм, умирали в старости от болезней, с которыми уже не справлялся слабый иммунитет. Безутешные хозяева и слышать не желали о другом щенке или котёнке, они хотели вернуть прежнего.
Компания «Ксено» приобрела необходимые аппараты, и теперь в перечне услуг появился пункт: «Создание нейронной копии, загрузка копии в новый объект».
– Теоретически разницы нет, – рассуждал Виктор, подсоединяя кассету-носитель к ободу наголовника, – а практически… ну сейчас увидим. Запускаю!
Медленно ползла шкала загрузки, светился бледно-голубым светом широкий обруч на Ксюшиной голове. Пять процентов… двадцать… сорок пять…
– Девяносто пять… сто процентов!
Они пристально смотрели в лицо Ксении, пытаясь по едва заметной мимике угадать, можно ли поздравить себя с удачей.
– Пусть поспит, – решил Филипп, – подождём до утра.
Он всю ночь не отходил от дочери, не спал – дремал, открывая глаза на любой шорох. Под утро, едва стало светать, Филипп услышал тихое шипение поднимаемой крышки кувеза. Встрепенулся, протёр глаза. Дочь по-прежнему спала, и непонятно было, почему открылась панель.
Какое спокойное лицо! Маленькая ладонь уютно лежала под розовеющей щекой, белая больничная сорочка обтянула плечико. Филипп наклонился, вдохнул знакомый запах молока и карамели и вдруг заметил прилипший у Ксюшиного носа волосок. Что такое?.. Захватил двумя пальцами, потянул и с изумлением понял, что волос не прилип, а растёт из щеки.