– Плевать я хотел и на Европы и на рыжих дур! Кто на пари со мной, что через три дня мадам будет обожать меня?
– Три дня? Лих ты, братец, сегодня! Возьми, хотя бы, неделю.
– Ну, так что? Пари?
– Бог знает что, господа, гнусность какая – то!
– Да тебе-то что, пусть веселится.
– Идёмте, идёмте, господа, последнее «мерси» – и пора по домам!
Голоса за окном отодвинулись, а в комнату кто-то вошёл. Елена Николаевна обернулась и увидела незнакомую пожилую даму. Проходя мимо, она ощутила исходящий от неё резкий, отвратительный запах застарелой пудры, плохих духов и нафталина. Дама чопорно и небрежно оглядела Елену Николаевну и смотрела ей вслед, пока та не вышла совсем из залы. Неприятное, липкое ощущение на спине от этого взгляда оставалось долгое время.
В большой зале вновь начинались танцы. Мужчины, некоторое время отсутствовавшие, вновь входили и приступали с дамами к кружению и шарканию по паркету. Елена Николаевна, давно не танцевавшая, весь вечер ожидала этого момента. Но теперь, когда он, наконец, наступил, она не могла заставить себя унять свои мысли и чувства, вызванные невольно подслушанным разговором. О ком говорили эти господа? Было очень похоже, что о ней. Москвичка, шатенка, выражение лица (она ведь замечталась, слушая музыку) … Нелепо, неприятно и странно всё это. Обида и досада овладели ею. Отчего она так мнительна? Впервые на долгожданном приёме, в блестящем столичном свете, и дичится, как лесной зверёк! Нет, она не позволит никому испортить ей вечер! Ни людям, ни мыслям. И так уже пропустила два тура, всё осматривалась да приглядывалась.
Словно в унисон её мыслям, к ней подскочил крупноватый, но шустрый кавалер и увлёк её в сутолоку танца. Елена Николаевна невольно вглядывалась в лица дам, отмечая про себя, нет ли среди них шатенок, похожих на неё. Две или три показались ей вполне подходящими. Но как выяснить, не москвички ли они?
Кавалер некоторое время вёл её, наблюдая за её лицом, но, наконец, начал пустосветскую беседу:
– Отчего Вы так молчаливы, сударыня? Вам скучно здесь?
– Ну что Вы, здесь довольно мило.
Одна за другой глупые, пустые, формальные фразы с подоплёкой вечного флирта. Один танец Елена Николаевна простояла с Варенькой у кресел, а в следующий раз увидела, как тот же кавалер направляется к ней. Она растерянно огляделась кругом, в поисках путей отступления, и заметила, что к ней же быстро приближается другой человек. Ей даже показалось, что он старается опередить того, первого. Ему это удалось, и женщина с видимым удовлетворением приняла его приглашение. Мужчина был очень галантен и в целом располагал к себе. После танца он вежливо осведомился, не может ли она уделить ему пару минут. Она охотно согласилась. Они нашли свободный уголок залы возле кадки с пальмой, коими изобиловал дом графов С. Новый кавалер представился ей:
– Рязанов Илья Филиппович, дворянин. Простите, сударыня, мою безцеремонность. Но мне показалось, что Вам пытаются навязать неприятное общение. Если я не прав, ещё раз прошу простить и оставлю Вас.
«Это Вы-то безцеремонны, сударь? – подумала Елена Николаевна. – Да Вас само Провидение послало».
– Мне показалось, что Вы здесь без сопровождения, – продолжал между тем Рязанов. – Если так, предлагаю Вам присоединиться к нам с супругой. Я охотно познакомлю Вас. Позвольте, однако, поинтересоваться, отчего Вы здесь одна? Поверьте, это не праздный вопрос.
Елена Николаевна пояснила, что она в настоящий момент живёт в этом доме, будучи приглашена графами С., её очень дальними родственниками.
– Ах, вот оно что! – удивился Илья Филиппович. Немного подумав, он продолжал.
– Я сам впервые в этом доме. Моя жена познакомилась недавно с графинею С. У них какой-то дамский благотворительный комитет. Наблюдая за здешним обществом, и слыша некоторые разговоры, я сделал кое-какие выводы. Одним словом, сударыня, будьте осторожны. Очень жаль, что родственные связи вынуждают Вас бывать именно в этом собрании. Я сам здесь в первый и в последний раз.
«Уж не о разговорах ли за окном идёт речь?» – подумала женщина.
Илья Филиппович оглядел залу и сказал:
– Я вижу, моя супруга танцует уже с кем-то. Позвольте пригласить Вас.
Они протанцевали, после чего Рязанов подвёл её к своей жене и представил их друг другу. Татьяна Павловна сразу понравилась Елене Николаевне, и ей показалось, что впечатление было взаимным. Женщина сразу же получила приглашение бывать у новых знакомых. Как вдруг вся эта приятность была варварски нарушена. С первыми тактами следующего танца прежний её кавалер лихо подлетел к ней, выскочив, как тролль из табакерки, и рявкнув: «Миль пардон, господа!» – схватил её и увлёк за собой.
От него теперь заметно пахло коньяком, и хотя он старался держаться вполне прилично, ему это плохо удавалось. Впрочем, это «вполне прилично» продолжалось недолго. Резко притянув женщину к своей плотной фигуре, он томно (как, наверное, ему казалось) прошипел что-то вроде: «Я без ума от ваших глаз!» Елена Николаевна не могла скрыть своего огорчения от подобного поворота. Танец был слишком длинен, и пытку без скандала нельзя было прекратить. Пару раз, проходя в танце возле Рязановых, она видела озабоченные лица этой супружеской четы, обращённые к ней. Светский любитель коньяка всё продолжал свои пошлые вариации, и Елена Николаевна едва сдерживалась, чтобы не убежать и не расплакаться на виду у всех.
Наконец спасительный финал! Она дошла с кавалером до места, раскланялась и с сожалением простилась с Рязановыми. Они, впрочем, понимающе закивали, давая понять, что она поступает правильно, поспешно уходя с поджидавшей её Варенькой. Девушка проводила Елену Николаевну до её комнаты. С самого приезда гостьи дочь хозяина питала к ней симпатию и взялась во всём помогать ей. Они как-то сразу поняли друг друга, как это бывает между людьми схожего склада.
Варенька совсем не была похожа на столичную барышню. Внешне всё в ней было так, как велело положение. Она разговаривала на иностранных языках, играла на рояле, пела, танцевала, смеялась. Но делала это так холодно, легко, так поверхностно, словно рассказывала вновь и вновь хорошо выученный, но изрядно надоевший урок. Внутренняя Варенька была где-то очень далеко от всего того, что её окружало. У них с Еленой Николаевной была уже договорённость, что уезжая в Москву, она возьмёт девушку к себе погостить.
– Варенька, побудь со мной немного. Мне так неспокойно что-то.
– Да как тут не расстроиться? Надо же было этому подлецу Воронкову к Вам прицепиться!
– Варенька! Какие слова ты говоришь!
– Простите меня, Елена Николаевна, я так за Вас испугалась! Надо было мне раньше Вас предупредить. Это очень низкий человек. Он здесь хуже всех, самый – самый низкий, каких только можно придумать! Большое несчастье для женщины привлечь его внимание. Сколько опороченных имён и грязных историй связано с этим князьком. А прозвище у него… да-да, у такого человека, кроме имени человеческого, есть ещё гадкое прозвище – «миль пардон»!
Елена Николаевна растерянно слушала Варю, и в душе её прорастала тёмная и липкая тревога.
– Варя, детка, ты очень умная, славная девушка. Ты стала мне очень дорога. Но не слишком ли ты мудра для своих лет? Откуда ты знаешь всю эту …всё это?
– Свет – хороший учитель.
Голос Вареньки стал горьким, она взяла Елену Николаевну за руку и тихо заговорила:
– Хочу Вам открыть свою тревогу, тем более что есть к этому повод. Этот человек очень богат. Папенька держит его в своём кругу за то, что он всегда готов оплатить любую затею – худую ли, добрую ли. Зная все его пороки, папенька водится с ним из-за его денег. Елена Николаевна, я скажу Вам самое страшное: мне кажется, папенька хочет выдать меня за этого князя!