По ходу, херовый я писатель! Мысли скачут! Это не то, что предвыборную статью моему депутату писать за 540 рублей!
Очухался я (после какой-то дури; на правом бицепсе лиловый синяк от затяжки, дорога в пять шагов по вене, в памяти борт вертолета, металлические клепки, ожог от спирта во рту) на этой законсервированной станции.
На заплеванном ржавчиной металлическом столе записка:
«Мы в нарды тебя разыграли. Ну, ты в курсе, я тебе рассказывал. Теперь, ты Поляроид. Захочешь жить – все найдешь. Побежишь – сдохнешь! Это Арктика. Твой срок минимум – полгода, максимум – шесть лет. Проверять будем каждые три месяца с вертолета. Если жив – над радиорубкой, на антенне вывешивай ведро. Ведра нет – значит сдох, мы спускаемся, проверяем твою тушку. Но, если ты живой, а ведро не вывесил – тебя ждет полынья. Через шесть лет Олежка, мы тебя заберем, встречай с балыком».
Веселые ребята! Я очнулся здесь, на полу, совершенным Адамом. Адам Поляройдович Робинсон! Поляроид! В углу потрескивала остатком тепла буржуйка. Ее держат на станциях на случай отказа отопительной системы. Но в ней ничего – только пустой пепел. Колобок и Жлоб, видимо, планировали, что я буду сидеть в избе или, как это, – в рубке, и никуда не буду выходить все время. И тихонько спрыгну с ума. В доме все есть, даже запас тополевых дров – ими чистят дымоходы… и ни кусочка, ни клочка ткани – это чтобы я не сделал одежду. Еще одно из дебильных условий игроков – типа, как Адам, начинай все с нуля: иди к своему дереву, с Евой у подножья. Живэ чи помре. Есть уголь – целый террикон. Живэ!
Целыми днями я вожусь с радиостанцией. В рубке стояла, как вкопаная! Видимо, тяжело было эвакуировать. Тяжелая, сволочь, как первый советский ЭВМ.
Нет! Я не надеюсь восстановить её и послать «SOS», но мечтаю превратить её хотя бы в радиомаяк. На таком «маяке» я служил в Советской Армии, ВВС, на самом деле, но не летун, керосином бомбардировщики заполнял, часто у радистов сидел, заменял пост. Иногда я слышу такие маяки. Они, не поверите, на средних частотах. По ним ориентируются компасы самолётов. А для начала нужно сделать компас.
Если радиомаяк я видел и даже заходил внутрь (кузова) с мигающими лампочками, то компас только видел в кабине.
К тому же в моей радиостанции ни одного блока – их предусмотрительно изъяли.
Если на Острове будет работать маяк, а у меня будет компас, я смогу уходить от Острова на двадцать-тридцать километров в туман и метель и набираться опыта полярных путешествий и передвижения по дрейфующим льдам. Пусть он, хотя бы, просто шумит на частоте радиокомпаса – это позволит идти на этот шум.
Ах, море, море!
Целыми днями я хожу по берегу моря в надежде подстрелить нерпу. Свой арбалет… абалет сделал! – я уже значительно усовершенствовал (в сравнении с луком не убойным для нерпы). С луком я хожу на «дичь». Сейчас арбалет пробивает десятисантиметровую сплоченную доску. Правда, из мягкой древесины. Прошибает! Сверхсамое тяжелое было изготовить спуск. На боевой взвод я ставлю его на специальном станке, навешивая на него груз. Люрики уже улетели. Картошечки бы сейчас, а!!! Здесь только сухая, как у меня в детстве и нет свежих овощей. Но, жратвы! Жратвы у меня море!
Показания моего обычного компаса (намагниченная иголка в поплавке и банке с маслом) абсолютно верны. На мой Юг улетели птицы. Недавно я видел одну стаю северо-западнее моей Кулуангвы. Видимо где-то там и есть земля. А я слышал, что компасы в Арктике врут.
Склеил клейстером из обоев какое-то подобие штанов, и они уже в лохмотья – клею заплаты. Позже опишу, как я такое производство одежды освоил. На безрыбье и обои со стен – рыба!
Вчера подстрелил лебедя. Лебедь оказался альбатросом. Я подкрался к нему из-за скалы и точно попал режущей стрелой в шею. Лук у меня слабый и не пробил бы его. А так он взлетел и, потеряв кровь, упал. Попасть я никак не ожидал, так как до этого стрелял соек на помойках, но ни разу не попадал. Пора шить рубашку из перьев, прясти волокно из пуха. Другой вариант – растить волосы, стрич под корень и ткать одежду из собственных волос. Главное, чтобы не облысеть в скорости. Лучшее – шкуры животных! Но животных нет на моем острове. Одни птицы. Если сюда на остров дойдет медведь и я смогу его убить, моя жизнь в тепле обеспечена. Я знаю, как выделывать шкуры.
Я так понимаю, что если я живу на берегу Острова, омываемого неизвестным мне полярным морем, то я брожу «по берегу моря».
«Поляроид» – Polaroid – у меня, в самом деле, был и я им пользовался частенько, когда работал с плохо «позируемым» объектом. Например, ребёнком. В то время это было редкостью. На «поляроидах», не зная доподлинно его настоящего действа, даже зарабатывали, делая фото. Может это кто-то помнит, но я-то являл собой модного художника и писателя-журналиста, набрасывал сканы и делал моментальные фотки на «Арбате» со своим служебным Поляроидом. По доллару за фотку. 60 рублей! Половину зарплаты в месяц моей матушки-инженера!
Очень неплохо я швыряю копьё, но сила броска думаю, пока никак не достаточна, чтобы убить медведя. А что, если изготовить копьё-рогатину с двумя остриями – им бы возможно ослепить медведя, а уж после этого ему, верно, будет уже не до меня?
Вчера я охотился на уток. Они прилетели откуда-то с севера. Если мой остров в архипелаге, то это архипелаг Новосибирских островов. Другие острова в Полярии находятся в прямой видимости друг от друга. Смешно, но вместо утки завалил песца.
Странно, но «системщики» не спалили радиостанцию – она расположена в доме. То же самое с двигателями радиостанции.
Стягивая шкурку с песца, я весь облился кровью. Какой же я идиот. Совсем забыл надрезать тушку и слить кровь. Хоть распялил тушку. Убил по привычке стрелять. А лучше бы приручил. Поймай второго – через год ходил бы в песцовой шубе.
Ду-у-умай!
Если еще есть песцы надо их отлавливать. Они бродят за медведями или едят мышей, когда те есть. Здесь вряд ли есть мыши. Значит этот бродячий, медвежий.
Пока жил не на Севере – привык к овощам.
Парни, видимо, планировали, что я буду сидеть в избе и никуда не буду выходить все эти десять лет. И тихонько спрыгну с ума.
В доме всё есть, даже, как я говорил, запас тополевых дров – ими чистят дымоходы… и ни кусочка, ни клочка ткани – чтобы я не сделал одежду. Есть уголь – целый террикон.
Огонь я зажег от дымящейся на улице свалки – здесь они сожгли всю имеющуюся на станции одежду и ткань.
Сделал топор, арбалет, ловушку на медведя (чтобы прищемить ему лапу). Так прошло лето. Без осени наступила зима.
Необходимо посмотреть стены – внутри должна быть клеенка. Нужно также переделать дом – семь комнат мне отапливать совершенно ни к чему. Когда-то я жил в цирковом вагончике, и сейчас мне вполне хватит двадцати квадратных метров. Нужно сделать из птичьих перьев, гусиного пуха и кожи хоть какое-то подобие одежды и обуви. Так и не смог убить животных, любых, чтобы сшить себе одежды. Нужно жить.
Не выходил из дому неделю, клеил костюм каа-ссманавта из обоев и гагачьего пуха в прокладке. Сжег все в каморке, что можно было сжечь…
Остров как остров. Кругом белый пух, будто уже зима. Перестраивая домик, чтобы жить в кухне и меньше топить, я нашел между стенами в опилках хорошую ветку для лука. Это будет моим первым оружием. Лучший лук – из высушенной черемухи или составной из березы. Я сделал простой, из того, что было под рукой, и занялся уничтожением птичьего поголовья острова. Нашел хороший портфель-саквояж неподалеку от радиорубки. Классный, старый, свиной кожи, немного поеденный временем, но хороший. Внутри какие-то документы, видимо, оставшиеся от станции. Поизучаю позже. Саквояж явно пригодится для походов, пришью ремни – будет заплечный рюкзак.