– Да что ты, бабушка! Тебе еще жить да жить! Не думай ты о ней, смерти этой! – лепетал Ян, обнимая добрую старушку. – Погоди! Вернусь, так еще и выпьем!
– Внучонок! – говорил дед Антон. – Ты смотри там аккуратнее будь. Не спорь ни с кем. Анна, ты за ним поглядывай! А то мало ли что!
– Не бойтесь мои хорошие, ― обнимала их Анна, ― все хорошо будет.
В самолете Ян дремал. Но эта дрема была не спокойной: его то и дело передергивало. Анна, сидевшая рядом, и чувствовавшая все его переживания, взяла его руку и прижала ее к своей груди. Ян не чувствовал этого, ему снились облака, поднимающиеся от моря и уходящие в небеса. И там, в этой небесной вышине, озаряемой Солнцем, свою навсегда ушедшую от него земную любовь, свою милую и незабываемую Стэллу.
― Крепкая зараза, – процедила сквозь зубы Анна и повторила удар.
Действие девятое
Глеб очнулся от шлепков по щекам.
– Что, что со мной? – еле проговорил он, приподнимаясь и садясь на землю.
– Да ничего особенного, ― ответил Иван Иванович, ― нервишки, правда, слегонца пошаливают, а так все в ажуре! Вот что, а пойдем-ка лучше домой. А то так можно тут и до утра проторчать.
Иван Иванович вытащил из воды садок с десятком крупных карасей, свернул удилище. Затем, затушив костер, произнес, подавая Глебу руку:
– Ну что? Пойдем! Ну вот и хорошо.
И они молча поплелись по пустынному берегу к дому.
– Ночь ведь, а все как бы видно, – проговорил Иван Иванович.
Это из-за горизонта появилась Луна, и освещала холодным светом им дорогу. Кругом звенели кузнечики. Ночной воздух наполнялся свежестью, чтобы к утру укутать землю туманом. Наконец показался дом. Самый обыкновенный деревенский домик, которых, вероятно, осталось так мало. Железобетон возводит свои многотонные плиты над планетой, погребая под собой живое прошлое и навязывая неживое настоящее, переходя в неведомое будущее, которое, вероятно, уже наступило.
***
― Привет, моя хорошая, ― Иван Иванович, кряхтя, снимал плащ, отдавая его жене.
– Ты чего так поздно? – принимая плащ спросила жена. – Я уже волноваться начала.
– Извини, моя хорошая, ― проговорил Иван Иванович, теперь уже снимая сапоги, ― гостя принимай. Вот с ним и разговорились. Так вот до ночи и просидели у костра.
– Здравствуйте, – произнес виновато Глеб. – Это, наверное, я виноват. Я о многом расспрашивал Ивана Ивановича. Получился очень интересный разговор. Вот за этим разговором и засиделись допоздна.
– Да уж можно сказать до утра, – жена Ивана Ивановича взглянула на молодого человека, ― что же, давайте знакомиться. Татьяна Сергеевна, а Вас как зовут?
– Глеб Александрович Фомичев. Частный сыск. Для Вас просто Глеб.
– И что же понадобилось частному сыщику от нас в такой поздний, а вернее, ранний час? – Татьяна Сергеевна улыбнулась. – Вот что, сыщики, снимайте верхнюю одежду и за стол. Поди согреться надо. А то вон, замерзли оба.
Самогон пошел хорошо. Соленый огурчик. Картошечка. А под самогон – яблочко! Татьяна Сергеевна пожарила пяток карасей.
– Танюша, а где мое любимое блюдо? – Иван Иванович смотрел на жену добро и ласково улыбаясь.
– А как Глеб? Может ему это покажется не очень здорово? – Татьяна Сергеевна взглянула на Глеба.
Тот пожал плечами:
– Да Вы кушайте, кушайте, ― произнес он, ― лишь бы на здоровье.
– Ну вот видишь, ― Иван Иванович взглянул на Глеба, ― человек за здоровый образ жизни, а значит и за здоровое питание. Неси мое любимое!
– Ну как скажете, здоровые вы мои, – иронично улыбнувшись Глебу, Татьяна Сергеевна пошла к холодильнику.
Минут через пять, на столе стояло любимое блюдо Ивана Ивановича.
– Что это? – выпучив глаза спросил Глеб.
– Это? – проговорил Иван Иванович, кладя в рот жаркое ― Жареные озерные лягушки. Мечта поэта, если разобраться.
В этот момент Татьяна Сергеевна поставила на стол еще блюдо. На нем дымилось то, что заставило Глеба еще более удивиться. На немой вопрос он получил вполне озвученный ответ:
– А это вообще деликатес! – не скрывая удовольствия, произнес Иван Иванович. – Милость просим! Обжаренный в постном масле мадагаскарский таракан с зофобасом! Вкуснотища!
После этих слов Иван Иванович захрустел отправленным в рот тараканом. «О, Вселенная! Куда я попал?» подумал про себя Глеб.
– Как это куда? – чуть не засмеялась Татьяна Сергеевна. – К нам в гости! Вот так мы и живем!
– Тараканов жуем! – смеясь добавил Иван Иванович. –Да ты кушай, не стесняйся!
Глеб был полностью растерян. «Не пойми чего жрут, так еще и мысли читают», думал он, пока Иван Иванович уминал «мечту поэта».
– Ну, а еще какими «мечтами» питаетесь? – не выдержав спросил он. – Уж не кузнечиков ли ловите?
– Их самых! – ответил Иван Иванович. – Ох, да чего вкусны! Попробуешь?
– О, нет! – произнес Глеб загораживаясь руками от деликатеса, поставленного на стол. – Я по большей части к традиционной пище склонен. Вон картошечка, огурчики, чесночок маринованный. Да и от тридцати грамм не откажусь.
– Вон колбаса есть, ― Татьяна Сергеевна пододвинула тарелку с нарезкой поближе к Глебу.
– Надеюсь она традиционная? – почесал Глеб затылок.
– Самая что ни на есть, ― ответил Иван Иванович, уминая лягушку, ― ну что, за здоровье? Именно за него!
После «опрокинутой» еще одной рюмашки, Глеб почуял, что ноги отказываются его слушаться. С аппетитом поглощая отварной картофель, он вдруг захотел попробовать лягушку.
– Вот-вот, ― заметил Иван Иванович, ― аппетит приходит после добавочки! А ну, хлопче, бери!
Глеб взял в руки лягушку. Посмотрел на нее и положил в рот. Иван Иванович наблюдал, как заходили челюсти молодого человека.
– Ууу! – потянул он, ― а вкусно! А ничего себе! А неплохо! А дай-ка таракашку попробовать!
И вот Глеб уже хрустел мадагаскарским тараканом! А за ним пошел и зофобас!
– Этак мы тебя к здоровой пище вмиг приучим! – проговорила Татьяна Сергеевна.
– Да я это… как ее…уже того, вот, ― далее Глеб умолк.
Самогон был крепок и чист как слеза. Кое-как Глеб разделся и улегся в постель. Ночь одарила его красочными сновидениями. Еще бы! Сколько впечатлений он пережил за один только вечер и начинающуюся холодным каскадом звезд темную мглу. И вот теперь ему снились ночные темные озера, полные рыбы. Снилась рябь воды, как будто наполнившая темную высь. Снились иммуноандроиды и люди будущего. Красивые, стройные. Они шли навстречу погрязшему в невежестве человечеству. Людям, которые может и позабыли уже о том, что они все-таки люди.
Действие десятое
― Эй! А ну подъем! Прилетели, давай просыпайся, – Анна разбудила Яна.
Ян потянулся. Самолет подъезжал к месту высадки пассажиров. Ян следовал за Анной, но постоянно ловил себя на мысли, что он уже чужой для их семьи. Кто он без Стэллы для них? Да в общем так, никто, во всяком случае без нее он для них уже не родня. Для Анны и Алексея. Зачем он едет к ним? Для чего? Он ловил себя на этих мыслях и чувствовал себя до ужаса неловко. Если бы у него был ребенок от Стэллы, тогда другое дело, а так, если разобраться – кто он?
– Ты чего такой растерянный? – спросила Анна, увидев его действительно растерянный вид. – Что случилось?
Что мог ответить Ян? Он только молча вздохнул:
– У меня ничего не осталось от Стэллы, ― тихо ответил он, ― ничего. Была и нет ее. Как такое может быть? Ответь мне, Анна.
– Но ведь любовь-то осталась? – Анна смотрела Яну в глаза. – Любовь-то не умерла?
– Да, я по-прежнему люблю, ― ответил Ян, ― и буду любить. Но Вам-то от этого не легче.
– Дурачок, – Анна обняла Яна. – Стэлла моя дочь. Мне тоже тяжело, но прошлое не делается будущим. А мы находимся в настоящем. Ты был с моей дочерью. Ее сейчас уже нет, а ты есть. Значит ты тоже наша семья. Мы не можем просто так отделить тебя от нас, пойми это.
Ян снова вздохнул и грустно взглянул на Анну.
– Спасибо тебе, ― тихо произнес он, ― спасибо.
Всю дорогу от аэропорта к дому Ян молчал. Анна прекрасно понимала его чувства. Лишь перед самым домом Ян пролепетал:
– О, нет! Что я скажу Степану? Я не уберег его сестру. Что я скажу ему? Какими глазами буду смотреть на него?