Месть и ненависть…Эти чувства делают нас чудовищами. За полученные страдания и обиду мы как правило пытаемся проучить негодяев, забывая о том, что сами же уподобляемся этим негодяям. Необходимо научиться прощать. Такое умение – это дар, который сделает тебя человеком. Счастливым человеком.
***
После завтрака император Эмилий занялся государственными делами. Да государственные дела не терпят отлагательства. Сначала император решил разобрать письма подданных, в этих письмах он видел человеческие страдания. Они были проникнуты болью и искренностью. Эти письма принадлежали различным сословиям, как правило, их писали плебеи – люди страждущие и ищущих спасение. И спасения они видели только в одном – в гуманности и справедливости императора Эмилия. Страждущие уповали на внимание и добрую волю правителя, ибо лишь император мог спасти их жизнь.
Писатели не стеснялись своих чувств, они пытались показать читателю истинное положение дел. Для кого-то возможно писать депешу на адрес правителя самой могущественный в мире империи бесчестно и недостойно, и кто-то возможно предпочел бы погибнуть или смириться с нелегкой судьбой, ну кто-то просто отринул все свои принципы и убеждения, настолько желает сделать свою жизнь лучше и легче, что всего-навсего позабыл понятие чести. Это можно объяснить. Таких людей не стоит осуждать, ибо это всего лишь инстинкт самосохранения.
Возможно удивителен тот факт, что императору попадают письма напрямую. Тем более такого интимного содержания. В основном люди жаловались на голод, причиной которого стала прошедшая война. Весь государственный бюджет Рима был израсходован на кампанию, а также на триумф. Да, безусловно, проблемами плебса должны заниматься магистраты и народные трибуны, но никак не император. Но всех должностных лиц в том числе консулов и проконсулов император, фигурально выражаясь уничтожил, ибо все они были преданы его супруге Урсуле и бывшему советнику Адриану. Разумеется, он не мог доверять им. Посему император возложил на себя это бремя, в то время как лица и органы представительной и исполнительной власти считались формальностью. Безусловно, магистраты и в том числе Сенат были озлоблены на императора и у них были все основания начать мятеж. И они бы начали, если бы имели достаточные ресурсы и поддержку преторианской гвардии. Но гвардия была предана императору и его наследнику. И эта преданность была непоколебима. Причем на стороне императора находилась не только гвардия и римские легионы, но и народ, который искренне любил августа его приемного сына Аристона.
Сейчас император выполнял функции и государственного секретаря, и архивариуса. Разумеется, о прошлой жизни, полной веселья, беспечности и забот, которой он жил раньше до предательства Адриана, ему пришлось забыть. За это время император сильно постарел и похудел. И мириться он с этим не собирался. Но о своих замыслах он пока что не преминул кому-либо сообщить.
Император снял металлические очки и отложил стопку писем на край стола, за которым он сидел. Эмилий протер глаза и устало вздохнул. Арестован сидел рядом, подле своего императора в маленькой комнатушке ларарии, святилище для семейных богов, которая находилась за тронным залом – Аула регия. Молодой мужчина с острова Кифера заметил изнурённость и усталость императора.
– Ты в порядке? – Спросил Аристон, подойдя сзади к Эмилию.
Он положил свои сильные руки императору на плечи и начал медленно массировать спину. Эмилий краем губ изобразил улыбку и положил свою ладонь Аристону на тыльную сторону руки, прося прекратить массаж.
Император тяжело поднялся со стула, словно титан, державший на своих могучих плечах землю и положив руки за спину, молча зашагал старческой походкой по мрамору в тронный зал. Он шёл, не поднимая ног, всё время шаркая сандалиями по полу, создавая неприятный звук. Аристон последовал за ним, пытаясь не отставать и в то же время не обгонять. Пока он шёл рядом, он пытался заглянуть Эмилию в глаза и распознать его чувства. Но император нарочно отворачивался. Наконец, император остановился возле окна.
– Народ голодает, – спустя минуту заговорил август. – Солдаты измучены войной. Сенат меня ненавидит. С тех пор, как я обложил их налогом и урезал полномочия, бюджет государства должен был в разы увеличиться. В чём проблема? В казначее? Во мне? Что я делаю не так? На прошлой неделе торговые суда привезли в порт двести мешков пшеницы. Возникает вопрос, где хлеб, которым должны были снабдить народ. Я организовал бесплатную раздачу провианта для малоимущих – сухофрукты, зерно, где это всё? Почему эти несчастные люди смеют мне, правителю, сетовать на голод? Я стараюсь всё делать ради своего народа. Я забочусь о нём, как отец заботиться о своих детях. Но вместо благодарности, они дерзко лгут мне и требуют золота. Я совершенно избаловал свой народ.
Эмилий замолчал, собираясь с мыслями. Но Аристон перебил его.
– Август, – сказал он и повернулся к императору лицом. – Ты – прекрасный правитель, знай это. Но проблема не в тебе. Люди не станут просто так писать о своих проблемах самому императору. У них явно были веские причины обратиться именно к тебе. В курии царствует коррупция, которую без уничтожения всего Сената не искоренить. Из-за налога, которым ты обложил сенаторов, дабы пополнить государственный бюджет, они вынуждены воровать, чтобы выжить. Пока ты держишь их на поводке, их руки связаны. Подумай над тем, чтобы хоть частично вернуть исполнительную власть Сенату и ограничить монархию. А что же касается несчастных, что пишут тебе о голоде – то я не думаю, что они лгут. Возможно, тот, кто ответственен за раздачу провианта, злоупотребляет своими полномочиями и морит народ голодом в корыстных целях. Сенат хочет вернуть себе власть, сделать Рим – республикой, как в былые времена, и они сделают всё, чтобы свергнуть тебя с престола.
– Этому не бывать, Аристон, – ответил твёрдо император и демонстративно поднял палец вверх, чем-то сейчас напоминая скульптуру Октавиана Августа. – Пока преторианцы на моей стороне, мятеж мне не страшен.
– Вот именно, – сказал Аристон. – И сенаторам это известно. Но народ – это также отличное оружие, если им владеет Сенат. Они имеют намерение посеять ненависть и развеять любовь, которую сейчас испытывает народ по отношению к тебе. Голодный народ – сделает всё, чтобы спасти себя – даже пойдёт с огнём и мечом на Палатин. Даже пёс, способен съесть собственного хозяина, если голоден. Они прячут или вовсе уничтожают мешки с зерном. Возможно, даже скупают его на рынках у продавцов. Положение тем самым накаляется.
– Гхм, знакомая ситуация была во времена правления Тиберия Клавдия Цезаря, – прокомментировал Эмилий, почесав в задумчивости бороду. – Я бы сказал, типичный случай. Самый лёгкий способ свержения императора с престола – использовать против него собственный народ.
Император загорелся в глазах и улыбнулся. Догадки Аристона подняли ему настроение.
– Спасибо за поддержку, Аристон. Ты смог убедить меня, что я не причастен ко всем бедам в моей стране. Я рад, что ты снова со мной, мой друг.
Эмилий обнял Аристона за плечи.
– Я обязательно подумаю над твоими словами.
– Может, Квинт займётся расследованием заговора? – Спросил Аристон и хотел уже позвать его, но Эмилий остановил его жестом руки.
– Нет, не стоит.
– Но почему? Квинт отличный сыщик.
Эмилий отошёл от окна и снова положил руки за спину. Аристон ждал ответа, продолжая стоять на прежнем месте.
Спустя минуту размышления и бесцельной ходьбы по залу, император остановился возле Аристона и вдохнул, приготовившись ответить. Глаза его смотрели вниз.