– Побыстрее надо, – сказал он. – Вернемся сегодня и отправим обеих к матери, она лучше разъяснит. Посмотрел я на эту стену, живьем нас замуровывают, как есть. А девочек это пусть не коснется. Малые наши еще дети, подрастут, привыкнут, да и дара у них нет. Пусть девочки идут, Козарин. Если помогут боги, уже через несколько дней они все трое будут в безопасности. Я тоже Стояне говорить не буду, поплачет да и поймет, что так лучше. Хоть дочь в безопасности, пусть и далече от нас.
– Хорошо, – тяжело вздохнул Козарин, – пусть будет так. Вечером пришлю Горю к твоей матери. Все сделаю, лишь бы моей перепелушке хорошо на свете жилось.
Обоз все ехал и ехал, растянувшись по петляющей дороге, полз через заснеженные леса и холмы в светлеющее, наливающееся бледным лиловым сиянием небо. Деревни стали попадаться чаще, наконец совсем перестали исчезать, и обоз потек по нескончаемым петляющим заснеженным улицам. Снег под полозьями все больше превращался в кашу. И вот вознеслась над деревянными крышами белокаменная стена без всяких украшений, но добротная и крепкая. Народ валил валом в распахнутые ворота, над которыми висела в позолоченном киоте икона, откуда Христос строго взирал на входящих в город. Было еще раннее утро, но оживление царило на всех улицах. Въехав на главную площадь, обоз, наконец, остановился. Остановились и сани Живко.
– Здесь встанем, – кивнул Козарин на незанятый лоток. – Справа я сыр разложу, если столько займу, тебе хватит?
Живко согласно кивнул.
– Хватит, – ответил он.
Все работали молча и споро, как люди, давно привыкшие действовать сообща. Мужчины помогли женщинам перетащить нехитрые товары на лоток. Девушки вместе матерями красиво разложили сыр, творог и мотки шерсти, которую успели напрясть вечерами с прошлой ярмарки.
– Вот эти носки я делала, – похвасталась подруге Яролика. – Мама сказала, если продадим их, то деньги мне: я смогу выбрать, что хочу.
– А мне, папа просто так денег обещал, – шутливо показала ей язык Горислава, успевшая за долгую дорогу забыть о своих бедах. – И я и так выберу себе, что хочу!
Яролика фыркнула и в шутку замахнулась на подругу варежкой.
– Тише, – одернула их Стояна. – Сейчас уже народ подходить начнет, а вы что устроили! – однако она тоже не выдержала и улыбнулась. – Две егозы.
– Извините, тетя Стояна! Мам, а долго нам торговать? – с надеждой в голосе спросила Горислава.
– Ну пару часиков хоть. Все равно еще не все собрались. А как ярмарка заполнится, пойдете, выберете себе бус или чего вам там нужно, – посмеиваясь сказала Ждана и добавила, обращаясь к Стояне, – эх, где моя молодость, когда мне так нужны были все эти ленты да бусы! Сейчас уже все не так.
– Да уж, – улыбнулась Стояна, – помнится, не оттащить было от прилавков с бусами, колечками, лентами. Только бы покрасоваться. Сейчас-то о другом думаешь.
– Мама, ты и сейчас красивая, – ластясь к ней, сказала Яролика.
– Ох, подлиза, – строго, но с шутливыми нотками ответила ей мать. – Ну уж нет, еще пару часов будете помогать.
Девушки переглянулись и тихонько прыснули в кулачки.
Ярмарка понемногу набирала силу. Приезжие из деревень занимали лотки, раскладывали товары, начинали подзывать покупателей. Те степенно ходили меж рядов, оглядывая привезенный товар. Кое-кто уже начинал покупать. К лотку, за которым переговаривались Ждана и Стояна, подошел усатый приказчик, посмотрел на сыр и творог, не удержавшись, одобрительно кивнул и велел следовавшему за ним работнику набирать продукты.
Женщины радостно переглянулись, когда он передал им плату, день начался на редкость удачно.
– Мы пойдем с Живко, пропустим по кружечке сбитня, – Козарин приобнял жену, – все равно мы вам тут не нужны.
Та закатила глаза, но явно рада была избавиться от мужей, мешавших сплетничать с подружкой:
– Ну идите, да только недолго!
– Недолго, недолго, приду – еще платок себе купишь, – Козарин поцеловал жену в щеку и та, окончательно смягченная обещанием подарка, улыбнулась.
– Папа, а можно мы погуляем? – подергал за рукав отца Златогор. – А то тут скучно сидеть…
Лесничий усмехнулся в бороду.
– Скучно тебе… А если матери помощь понадобится?
– Да пусть идет, – разрешила Стояна. – Только чтоб недалеко! Вот тут, рядышком, побегайте, – она указала на площадку, где уже собралась группа детей, затевавших какую-то игру.
– Ладно, – протянул недовольно Малюта, – я тоже пойду, да, пап?
– Идите, идите, – покивал Козарин, прекрасно понимавший, что мальчишки ориентируются в небольшом городке, знакомом им с пеленок, не хуже, чем в родной деревне. – Но чтобы матери вас не искали!
– И вас чтоб не искали! – поддела его Ждана.
– Ну, голубушка, когда я в трактире-то пропадал? – укорил ее учитель.
– Иди уже! – засмеялась она.
Лесничий улыбнулся жене и направился вслед за другом. Мальчишки убежали на площадку, где тут же втянулись в игру с остальными детьми, девушки же остались помогать матерям.
– Горя, ты что хочешь, платок или бусы? – спрашивала Яролика подругу, пытаясь высмотреть дальние ряды, где продавали украшения и одежду. – Лент мне папа привез много, они пока не нужны.
– А мне нужны, – деловито стала перечислять Горислава, нарезая кусочки сыра на пробу, – зеленые нужны и желтые, еще нужно два отреза шерсти на платье себе и маме и отрез льна – сарафан хочу пошить к весне, нитки нужны, пуговицы папе на кафтан, а еще я хотела гребень себе новый посмотреть и зеркальце, как у Златки, а еще браслет хочу. Или два даже. И бусы! А платок…тоже хочу. Но папа не купит, наверное, уже, скажет, в другой раз.
Яролика захихикала.
– А я сапожки хочу! – поделилась она. – Мне папа обещал на весну. А кофточку я хочу сама сшить, поэтому нитки мне тоже нужны. И иголок мало. А еще бисер тоже закончился.
Матери с улыбкой переглядывались, глядя на своих дочерей, отрываясь от этого только, чтобы поговорить с очередным покупателем.
Тем временем мальчики, поиграв в бабки, отошли к лотку с леденцами, купили себе два петушка на палочке и, старательно облизывая их, сели на свободную лавку на краю площадки.
– Когда я вырасту, – оторвавшись от конфеты, сказал Малюта, – я из деревни, наверное, уеду. В городе веселее.
– Думаешь? – спросил Златогор. – А мне в деревне нравится. Там столько места для игр, а в городе туда нельзя, сюда нельзя. Скучно, в сторону не шагнешь. А в деревне мне только в лес нельзя. Хотя жалко, – он вздохнул, – я бы тоже лесничим стал, как папа. – Ну ты загнул! – засмеялся Малюта, – когда мы станем взрослыми, мы играть не будем, так что и места не надо будет. И потом, нам же всюду будет можно – кто будет за нами следить? А я учителем быть не хочу, кстати. Не хочу с мелюзгой возиться. Стану купцом, буду ездить в разные города, терем заведу!
– Не знаю, – протянул Златогор. – Я еще даже и не знаю, кем быть хочу. С папой в лесу хотя бы интересно. А купцом…. Им же считать надо хорошо, а мне счетная наука плохо дается. Хорошо девчонкам, они замуж выйдут и все. Муж работает, а они хозяйство ведут.
– Нет, – упрямо мотнул головой Малюта и задумчиво лизнул петуха, – бабой быть плохо. Они ничего не решают. А я хочу сам все решать, как мне поступить, куда уехать, кем стать! С девчонками даже скоро поговорить не о чем будет, они же читать разучатся.
Златогор прыснул и облизнул свой леденец.
– Точно. Вон пастушьи девчонки уже вообще ничего не знают. Только сказки для самых мелких. А ведь были бы они поумнее – было бы как-то веселее.
Он посмотрел на улицу, где появлялось все больше людей, которые спешили куда-то. Мальчик приподнялся.
– Не знаешь, что там? – спросил он, вытягивая шею.
– Нееет, – протянул Малюта и тоже встал, потом оглянулся на мать: та отпустила товар очередному покупателю, потом повернулась к Гориславе и Яролике и что-то им сказала, те, взвизгнув от радости, едва ли не бегом отправились к лавкам с лентами. – Слушай, а пошли посмотрим? Мы мигом, никто и не узнает!