– Надолго ли в столицу?
– Пока не знаю.
– Буду рад видеть вас у себя вечером в ближайший четверг, вот моя визитная карточка, – сказал, прощаясь, полковник.
Павел Иванович Калугин обменялся с бывшим сослуживцем крепким рукопожатием и уже через десять минут ехал в пролетке по оживленному Невскому в сторону Дворцовой площади. У здания Главного штаба он расплатился и легко спрыгнул на мостовую. Во втором подъезде дежурный офицер внимательно проверил документы Калугина, нашел его фамилию в списке для пропуска в здание на текущий день и вежливо сообщил:
– Вас ожидает генерал Батюшков, третий этаж, кабинет 305.
Калугин поднялся на третий этаж по широкой мраморной лестнице, быстро нашел нужную дверь, постучал и вошел. В просторной комнате у левой стены стояло несколько шкафов с папками и книгами, на правой висел портрет Николая II, а за широким письменным с зеленым сукном столом у окна сидел плотный брюнет в генеральской форме, средних лет, с небольшими усами и бородкой, в очках с тонкой оправой. Похож он был скорее на университетского профессора, чем на военного, однако за плечами сорокалетнего генерала Николая Степановича Батюшкова были и русско-японская война, и Академия Генерального штаба, и долгая служба в контрразведке штаба Варшавского военного округа. Германские и австрийские спецслужбы его побаивались, сослуживцы любили и уважали, начальство ценило. Последние месяцы Батюшков спал по пять-шесть часов в сутки, он похудел, осунулся, у него часто болела голова и стали слезиться глаза. Но все так же упорно и настойчиво он руководил работой нескольких десятков офицеров своего подразделения, за глаза называвших его «железным Степанычем».
Увидев вошедшего, генерал тут же встал, подошел к Калугину и крепко обнял со словами:
– Рад, очень рад видеть вас, дорогой Павел Иванович. Как добрались?
– Курьерским поездом, ваше превосходительство, с вокзала прямо к вам.
– Что же, спасибо за оперативность. Обстоятельства таковы, что необходимо спешить. Но прежде – как вы сейчас поживаете, Павел Иванович?
Калугин пожал плечами:
– Живу, как и все университетские преподаватели. С осени до весны читаю лекции студентам, летом участвую с друзьями с исторического факультета в археологических экспедициях, вот неделю назад как вернулся из Крыма, интересный раскоп сделали под Керчью. Много времени трачу на специальные публикации по баллистике, изредка бываю в опере…
– Женаты? – вроде бы невзначай поинтересовался генерал.
– Нет, холост, – коротко ответил Калугин.
Батюшков нахмурился и вдруг спросил:
– Вспоминаете Варшаву, Гримма, очаровательную пани Гелену Ясновскую?
Калугин вопросу этому не удивился, но ответил не сразу, разом помрачнев:
– Стараюсь забыть, Николай Степанович, но не могу…
– Понятно.
Генерал вернулся на свое место за столом, пригласил Калугина сесть напротив и сказал, глядя ему в глаза:
– Не будем терять время. Десять лет назад, Павел Иванович, в деле подполковника Гримма вы оказали Отечеству большую услугу, участвуя в разоблачении опасного германского шпиона. И гибель Ясновской, и ваше тяжелое ранение, и последующая отставка, – это все плата за успех, плата дорогая, но неизбежная. Все эти годы мы ведем тайную войну с германской и австрийской агентурой, однако контрразведке всегда не хватает людей толковых, хладнокровных и честных. Причем сейчас – как никогда. Если бы вы знали, с какой неприятной публикой иной раз приходится иметь дело… Тем более для наших кадровых сотрудников важны личная порядочность, мужество, ну и конечно – интеллект выше среднего. И всеми этими качествами вы обладаете. Одним словом, если здоровье ваше восстановилось, я хочу предложить вам вернуться на военную службу на должность офицера контрразведки.
Первым желанием Калугина при этих словах было вежливо отказаться и поскорее покинуть и этот кабинет, и это здание, и Петербург. Слишком много жестокого и страшного было в его прошлом, когда выпускник Михайловского артиллерийского училища волею судеб оказался в центре схватки разведорганов германского и российского Генеральных штабов. Но и нынешняя размеренная и спокойная жизнь в последнее время стала казаться Калугину слишком скучной и пресной. Годы шли, он все более превращался в обывателя, а для дворянина и потомственного военного это был не лучший способ существования.
– Я согласен, – неожиданно для себя самого произнес Калугин.
Батюшков радостно улыбнулся в ответ:
– Иных слов я и не ждал. Итак, вы сегодня же будете оформлены и поступаете в мое распоряжение. А теперь – о новом для вас задании. Собственно, суть его можно изложить в нескольких предложениях. По недавно полученным из Вены агентурным данным, прибывший в Россию два месяца назад венгерский коммерсант Иштван Ковач на самом деле граф Шандор Карпати, полковник Генштаба австро-венгерской армии. Он сейчас находится в Ростове-на-Дону и ведет переговоры о создании компании по торговле горнорудным оборудованием для местных угольных шахт. Но это лишь прикрытие его подлинной деятельности, а вот какова истинная её цель мы пока не знаем. Что может быть нужно австрийскому тайному агенту за тысячи километров от пограничных округов, ведь Ростов – это не Варшава, не Вильно, даже не Киев?
– А глубокий тыл Юго-Западного военного округа…
– Вот именно, – кивнул генерал, – действительно, глубокий тыл. Но и важнейший железнодорожный узел на пути из центральной России на Кавказ. Перевозка войск к турецкой границе, доставка нефти из Баку, пшеницы с нижнего Дона и Кубани – вот, что такое Владикавказская железная дорога. И целью этого мнимого коммерсанта может быть организация диверсий, финансовая поддержка забастовок и мятежей, как в пятом году. Нам следует помнить, что стачка железнодорожных рабочих в Ростове в начале века была одной из самых крупных в империи, а тремя годами позднее на Темернике шли тяжелые бои с восставшими, причем полицию и местный гарнизон смяли, выручили лишь подошедшие из Новочеркасска казачьи части. Но это лишь наши предположения, никаких фактов на этот счет нет, к сожалению. Как вы понимаете, задержать коммерсанта просто так мы не можем – судебному ведомству потребуются доказательства его вины, а их нет. Да и важно найти и разоблачить его возможных сообщников, я не исключаю, что таковые имеются. Поручать дело местным жандармам нельзя – они армейскому Генштабу не подчиняются, отношения с ними, прямо скажу, непростые, да и навыков такой работы у них немного. Остается одно – наблюдать за Ковачем, за его окружением и связями в городе, за настоящей, а не мнимой миссией. Вот это и есть ваше задание, Павел Иванович. Если найдете доказательства вины Ковача – его необходимо арестовать. Однако главное – выявить контакты, вскрыть и ликвидировать шпионскую организацию, если таковая существует, а это куда труднее, чем бороться с революционерами, жандармам такая задача не по зубам.
– Но ведь именно они и следят за представителями дипкорпуса, в том числе германского и австрийского? – удивился Калугин.
– Вот именно, то есть пытаются выявить среди них разведчиков легальных, прикрытых своим дипломатическим паспортом. В лице же мнимого господина Ковача мы сталкиваемся с разведчиком нелегальным, действующим под чужим именем, с чужими документами. Сегодня таких тайных агентов успешно используют англичане, японцы, немцы и австрийцы, мы же все осторожничаем, боимся международных скандалов. А зря! Ведь любой официальный военный агент России за границей находится постоянно под плотной опекой местной полиции и работать ему там совсем не просто. Нелегал- совсем другое дело. Выявить его бывает очень сложно, разоблачить и взять с поличным – еще сложнее. Чаще всего такого разведчика сдает его же коллега, завербованный секретной службой противника.