Несмотря на многие изъяны в методе Муди, которые отмечали его последователи, но он и сам их признавал, его книга сдвинула воз с места. Она позволила обществу принять сам факт, что дальнейшие наблюдения важны, что всё это имеет смысл, что нужно продолжать исследования и их систематизацию. Объективность и научная беспристрастность в вопросе изучения смерти стали казаться достижимыми.
Тот, кто впервые сталкивается со свидетельствами, какие излагает Муди, поражается в первую очередь самой констатацией, которую делают все опрошенные – все, кто вернулся «с того света»: «тот свет» существует. Там что-то есть. Это не пустота, не черное ничто. В это «что-то» мы еще и можем проникнуть. Но только без нашего тела…
Практически все, кого Муди опрашивал, говорят об отделении своего «Я» от тела. И уже сейчас для упрощения правильнее будет использовать понятие «душа». Почти все опрошенные говорят о том, что у них была возможность видеть свое тело со стороны, наблюдать за происходящим вокруг, видеть врачей, занятых реанимацией, или родственников, сходящих с ума от переживаний. Иногда «видение» переносится в другое место – например, из больницы домой. Отделению от тела всегда сопутствует загадочная прозрачность нашего обычного земного пространства. Отделившееся от тела «Я» может без затруднений проникать сквозь стены, через что угодно. Расстояния и материя – здесь чистая условность.
Большинство опрошенных делятся впечатлением, что момент перехода из «этого» мира в «тот» чрезвычайно труден для восприятия. Трудно оказывается не только «здесь», но и «там», во внетелесном пространстве. Этому сопутствует абсолютно ясное понимание произошедшего – наступила смерть. Полная или пока частичная – детали варьируют. Лишь в редких случаях пережившие предсмертное состояние или саму смерть описывают испуг от происходящего. При этом физического недомогания отделившееся «Я» не испытывает. Нашему «Я» уже не больно.
Описаниям присущ некий общий порядок и последовательность. Об этом в подробностях пишет упомянутый выше психиатр Р. Нойес. До момента отделения «Я» от тела практически всегда описывается «прогон», как на кинопоказе, всей жизни человека. Перед глазами умирающего во всех мельчайших подробностях с большой скоростью и в то же время с удивительной четкостью всех деталей проносится вся жизнь. Этот «прогон» даже стал неким стереотипом, уже затасканным и в кино, и в художественной литературе. Сегодня это клише. Однако те, кто это действительно пережил, – автор этих строк относится к их числу, – не видят в этом ничего стереотипного, а напротив, констатируют появление в себе какой-то невероятно пронзительной, новой правды о себе и о жизни в целом.
Что это? Как это объяснить? Коллективное наваждение? Массовая галлюцинация? Следствие эффекта «стереотипизации», то есть бессознательного подражания описаниям других людей, переживших что-то похожее? Соблазн велик пуститься в своих размышлениях именно по этому пути. Лучшего варианта и не придумаешь, когда оказывается затруднительным описать свой личный, реально пережитый опыт привычными словами. Самовнушение – действительно одна из форм преодоления себя, вполне эффективное средство самозащиты, когда мы сталкиваемся с ситуацией, которая преступает нас интеллектуально или не вяжется с нашим восприятием действительности. Мы легко внушаем себе то, чего нет. Любую химеру мы можем адаптировать под наши запросы, подогнать под наше восприятие. Мы это делаем даже просто ради внутреннего комфорта.
Приведем свидетельство из русской книги, написанной архиеп. Лукой (Войно-Ясенецким), который был практикующим врачом:
«Секкендорф видел во сне такие события его прошлой жизни, о которых он едва помнил, и с такой ясностью и живостью, как если бы они в первый раз имели место в действительной его жизни. С чрезвычайной ясностью он увидел себя трехлетним ребенком, причем в памяти его воскресли все мельчайшие подробности воспитания его. Каждая оценка из его школьной жизни, каждая неприятная случайность прошли в его сознании, как живые. Созерцая жизнь свою в порядке действительного течения ее, он увидел, наконец, свое пребывание в Италии, где он покинул одну даму, на которой женился бы, если бы судьба не заставила его быстро уехать из этой страны. Живость испытанного им во сне чувства разлуки с возлюбленной послужила причиной его пробуждения»[9].
У того же автора:
«Способность такого фантасмагорического представления всего пережитого у умирающих, сопровождающегося сжатием целых годов их жизни в несколько секунд и созерцанием отдельных фаз их жизни в виде степеней развития их духовного существа, была известна уже в древнейшие времена и считалась отличительной способностью человеческой души. Философ Плотин в “Энеадах” говорит: “Но со временем, к концу жизни, являются другие воспоминания из более ранних периодов существования… ибо, освобождаясь от тела, она (душа наша) вспоминает то, чего здесь не помнила”.
В этих удивительных фактах воспроизведения в две-три минуты событий целой жизни, длившейся десятки лет, нас поражает, во-первых, сверхъестественная быстрота течения воспоминания, и, во-вторых, удивительная полнота и ясность их»[10].
Пациенты Р. Муди рассказывают следующее:
«Все время, пока я находился вне своего тела, я был совершенно изумлен тем, что со мной случилось. Я не понимал этого. Но все было совершенно реально. Я видел свое тело отчетливо и, в то же время, как издалека. Мое сознание было не в таком состоянии, чтобы я мог что-нибудь выдумывать. У меня не возникало никаких идей. Я просто был в совершенно неподходящем для этого состоянии».
«В момент травмы я ощутил внезапную боль, но затем боль исчезла. У меня было такое ощущение, словно я парю в воздухе в темном пространстве. День был очень холодный, однако, когда я находился в этой темноте, мне было тепло и приятно как никогда. Я помню, что я подумал: “Наверно, я умер”»[11].
Женщина, вернувшаяся к жизни после сердечного припадка:
«Я начала испытывать совершенно необычные ощущения. Я не чувствовала ничего, кроме мира, облегчения, именно покоя. Я обнаружила, что все мои тревоги исчезли, и я подумала про себя: “Как покойно и хорошо и нет никакой боли”».
«У меня просто было огромное ощущение одиночества и мира… Оно было прекрасно, в душе у меня было такое чувство покоя»[12].
Военнослужащий США, воевавший во Вьетнаме и во время боя «скончавшийся» от ранения, рассказывает свой случай:
«Я получил тяжелое ранение и «умирал» от него, однако, я точно помню все, что тогда происходило со мной. Я был ранен пулеметной очередью, в меня попало шесть пуль. Но когда это случилось, я как-то совершенно не сокрушался. Я помню, что даже почувствовал облегчение, когда был ранен. Я чувствовал полную легкость, и не было никакого страха. С момента ранения передо мной стали проноситься картины моей жизни. Мне показалось, что я вернулся обратно в то время, когда был еще ребенком, и картины сменяли друг друга, показывая всю мою жизнь. Я не могу вспомнить, всё было так живо. Они так отчетливо возникали передо мной. Они сменялись, начиная с самых ранних воспоминаний вплоть до теперешнего времени. Всё это произошло за очень короткое время, в этом не было ничего плохого. Я как бы проходил через все эти видения, не ощущая никакой вины или унижения. Больше всего это было похоже на серию картин, наподобие слайдов. Как будто кто-то очень быстро показывал передо мной слайды из моей жизни»[13].
Кода читаешь такие воспоминания, а они неизбежно повторяются, складывается впечатление, что над человеком проводится какое-то тестирование – тестирование на зрелость. Как будто в последний момент каждому из нас предлагается проверить себя на пригодность к следующему этапу при помощи вопросов и ответов, побуждая нас к полной переоценке своей жизни. Правильно ли мы жили? Все ли поняли, усвоили? Возможно, вопрос сводится даже не к тому, чтобы проверить, насколько мы всё переварили в себе и осознали, а к тому, насколько мы вообще созрели для перехода на новый этап знания о себе и о мире, на новый этап существования.