Начальник расстегнул куртку, но раздеваться не стал. Он плавно двигался по ламинату цвета серого агата, жестами указывая на объекты рассказа.
Уже от металлической двери, открывавшей взору недлинный коридор прихожей с вешалками и подставкой для обуви, на которой покоились несколько пар, Дениэл понял, что музея не будет, и вздохнул с облегчением. Прихожая напоминала скорее частный гостевой дом, неброский, но со свежими охряными обоями и аккуратной уютной мебелью. Кухня, оказавшаяся почти втрое меньше хозяйской, с обеденным столом на шестерых человек и гарнитуром из светлого ясеня, приятно располагала к теплому домашнему ужину, одаривая пространство желтоватым светом из ярко-зеленых плафонов, подвешенных ровно над столешницей. Крупное окно, выходящее видом на бассейн, оторачивалось молочным шифоновым ламбрекеном в крупных волнистых складках, а на подоконнике красовались глиняные кадки с цветами.
В целом, западная часть поместья имела дух большого жилого пространства, за которым ухаживали сердечно и полюбовно, отчего у молодого человека сразу сложилось ощущение спокойствия и мира под его крышей. За кухней пряталась скромная деревянная лестница на второй этаж, по которой гостя не повели.
От гостиной вдоль всего крыла шел узкий коридор, обшитый светлыми деревянными панелями, по обе стороны которого располагались четыре закрытые двери с серебристыми круглыми ручками. К одной из таких дверей, из замочной скважины которой торчал ключ, владелец дома подвел своего сопровождающего и, открыв ее, пропустил внутрь.
– Устраивайся. И до завтра, – попрощался он.
Дениэл остался один. Мягкие шаги начальника стихли возле кухни, и по дому разлилась звенящая тишина. Странное ощущение, будто он сам придумал этот мир, идеально ему подходящий, создавало иллюзию сна, пьянило нереальностью, заставляло отчаянно желать никогда не просыпаться. Он поставил скарб на входе и шагнул вглубь.
Комната, с выкрашенными матовой бледно-коричневой краской стенами и ламинатом цвета корицы, оказалась нейтральной и лаконичной. Сразу у входа ютилась маленькая, на три вешалки и тумбу под обувь, прихожая, организовавшаяся за счет стены от личной ванной комнаты. По центру лениво прилег терракотовый ковер с длинным ворсом, а справа от него красовалась полутораспальная кровать с покрывалом в цвет ковра. Напротив ложа вальяжно встал, словно мирный африканский слон, большой шкаф, вместительный и удобный. Вдоль свободной стены протянулся длинный узкий стол, на который тут же поселились лэптоп и планшет Дениэла, документы и брелок от лакированного «Мерседеса», смартфон и ключи от съемной квартиры, которые предстояло сдать в конце недели управляющему, и еще тысяча звенящих мелочей, некогда покоившихся в карманах джинсов молодого человека.
По коридору зашуршала мягкая поступь женских шагов. Дениэл, сообразив, что не закрыл за собой дверь, выглянул из теперь уже своей комнаты и увидел среднего телосложения женщину с пучком темных, почти черных, волос, лет сорока пяти, в землисто-вересковом домашнем платье. Она улыбалась мягкими добрыми глазами голубиного цвета, но при этом оставалась почтительна и серьезна.
– Меня зовут Дороти Льюис, я кухарка семьи Траст, – тепло по-матерински представилась она. – А ты – новый водитель, верно?
– Да, Дениэл Кентмор. Очень приятно, – он мягко пожал руку женщине.
– Если нужна будет помощь, моя комната слева от кухни, – заботливо сообщила миссис Льюис, подтвердив уже известную ему информацию, но тут же отпустила ситуацию. – Хотя, я думаю, ты сам разберешься, там все довольно просто.
– Спасибо Вам, – рассеяно ответил Дениэл.
Оставив после себя шлейф принятия и услужливости, Дороти предоставила жильцу возможность справляться с новосельем самостоятельно, чем он и занялся, едва за той закрылась дверь. Он начал было разбирать вещи, но вдруг вспомнил, что не заглядывал в ванную. Комната для гигиенических процедур оказалась простой и маленькой, вмещавшей в себя угловую душевую кабинку, унитаз и раковину. Стены в светлом бисквитном кафеле создавали ощущение чистоты, усиливающееся благодаря яркому свету от встроенных диодных ламп на глянцевом подвесном потолке. В шкафчике покоились свежие полотенца спокойных бежевых тонов, а из стаканчика на полке возле зеркала даже торчала пара отельных зубных щеток сомнительного качества. Все как в обычном гостевом доме. Только Дениэл понимал, что это не отель, о порядке ему предстояло заботиться самому.
Пожалуй, единственным минусом всей нереальной картины, участником которой стал молодой человек, были окна. Свет с улицы практически не попадал в комнату по причине неровного ландшафта территории: первый этаж западного корпуса наполовину ушел под землю, словно решив укрыться травяной пеленой по самые глазницы особняка. Небольшие прямоугольные окна без занавесок располагались в верхней трети стены комнаты, почти под самым потолком.
Завалившись на мягкую постель в ворсистом покрывале, Дениэл расслабленно закинул руки под голову и удовлетворенно гоготнул в пустое пространство, довольный собой, судьбой и жизнью в целом. Этого не случалось с ним со времен ранних школьных лет, когда еще его семья жила в большом двухэтажном доме на окраине Миррормонта. C тех пор минуло шестнадцать лет, а состояние спокойствия, окутывавшее мальчика в те времена, кануло в лету вместе с домом, оставив в душе стойкое чувство отторжения от родного городка. Но сейчас умиротворение мимолетом посетило его, хоть в душе и осело абсолютное непонимание причин, заставивших мистера Траста рассмотреть в нем кандидатуру на вакансию шофера. Ведь Дениэл знал, что он для этой работы был слишком молод и неопытен, слишком прост.
11
Мелани промолчала весь совместный ужин, который, к слову, Алекса проигнорировала, сославшись на дела, задумчиво ковыряя вилкой в еде. Пряча глаза от внимательного взгляда супруга, она убрала со стола и принялась мыть посуду, что случалось с ней нечасто при наличии посудомоечной машины. Чувствуя всем позвоночником напряжение жены, Оливер подошел и встал рядом, небрежно опершись поясницей на столешницу.
– Как дела? – Бросил он, явно заигрывая с супругой.
Та беспокойно зыркнула на него и вернулась к раковине, не проронив ни звука. Сегодня она напоминала струны с его гитары молодости, на которой он неумело бренчал своими тощими пальцами, стараясь очаровать ту, что теперь делила с ним супружеское ложе. Эта неукротимая музыкальная малышка с изящным станом темного бука могла легко зарядить ему по лицу струной, если неосторожно перетянуть ее нервы, но в иных случаях ее звучание в руках старшеклассника лилось бархатной песней, устоять перед которой было чертовски сложно. Однако Мелани держалась почти полгода, прежде, чем официально решила взять его за руку, и то, как предполагал Оливер, лишь из желания досадить своей матери.
– Расскажи, что случилось? – Нежно пробасил он, стараясь успокоить любимую. – Это из-за принтера?
– Что? Господи, нет! Что за ерунда? – Воскликнула она, закатив глаза к потолку.
– Тогда в чем дело?
– Алекса спросила меня о Кроненберге, – тихо проговорила жена. – По крайней мере, в ее описании я узнала именно его.
Мужчина хмыкнул и, скрестив руки на груди, уперся серьезным взглядом в стол.
– Что ты ей рассказала? – Решился он на вопрос.
– Правду! – Удивилась женщина. – Луи – хороший человек, мне нечего скрывать. Что вы с ним делали в гараже?
Теперь удивился и Оливер, ведь обеденные планы не являлись секретом для супруги, но, очевидно, о втором его спутнике дочь умолчала.