С пятой попытки удалось дозвониться до старшего инспектора. Ленсман был предельно краток: обнаружен труп мужчины, его зарезали ножом в заброшенной русской церкви к юго-западу от Нирюда. От ответа на вопрос о том, кто сообщил об убийстве, он постарался уклониться. Сказал, необходимо продолжить расследование. Пока информации недостаточно. Относительно мотива догадок нет. Место преступления законсервировано, сказал он, вспоминая клочок бумаги, который повесил на дверь. Инспектор что-то записал, доклад ленсмана вполне его удовлетворил. Время уже перевалило за девять вечера. Так что до утра они всё равно ничего предпринять не могли.
Ленсман положил трубку, запер приёмную, сел в машину и отправился в Гренсе-Якобсельв. Домик священника ютился на самой окраине посёлка. Он был ровесником стоявшей неподалёку часовни короля Оскара II, громоздкой каменной постройки прошлого века. В окне кухни горел свет. Сидевшие там люди забыли опустить занавески.
Ребёнка разбудили. Мать сказала ему, что пришёл ленсман. Он хочет его кое о чём спросить.
– А где папа? – спросил мальчик.
На самом деле он знал, где папа. Но ему так хотелось услышать от мамы, что всё в порядке и папа дома. Он желал всей душой, чтобы произошедшее оказалось дурным сном, чтобы того, что он помнил, на самом деле не было. Но глаза у мамы были красные и опухшие. Она притянула его к себе и посадила на колени. Он вдыхал её запах, такой родной и тёплый, и думал, что теперь ему нужно молчать.
Кухня в доме священника была маленькой, но уютной и чистой. Окно выходило на дорогу, под окном у стены стояла длинная скамья, а на скамье – цинковый таз с сохнущей на краю клетчатой тряпицей. На другом конце кухни был угловой трёхстворчатый шкаф. Одну из створок забыли закрыть, и на открытой полке виднелась фарфоровая чаша с крышкой в виде ярко разрисованной курицы. У другой стены располагались потёртый кухонный стол, выкрашенный голубой краской, и четыре стула. Скатерть давно перешили в рубашку, так что теперь скатертью служило кухонное полотенце, расстеленное на середине стола.
Ленсман и саам Миккель Сирма сидели за столом и пили чай из листьев чёрной смородины, присланных жене священника с юга.
– Ты сегодня далеко от дома побывал. – Говоря это, ленсман и не надеялся, что ребёнок ответит. Хорошо видел, насколько тот напуган. – В Сванвике, верно? Мальчонка кивнул. – Ходил в церковь вместе с папой? – Новый кивок. Ленсман кашлянул и задумался. Придумать следующий вопрос он не успел.
– Папа сказал, я должен пойти к Миккелю на становище, а потом спешить домой, потому что я нужен маме. Папа так сказал. – Говорил он негромко, а потом уткнулся лицом в мамину вязаную кофту.
– И ты сделал, как папа велел? Ты всё правильно сделал. А по дороге ты кого-нибудь встретил? Видел каких-нибудь людей?
Мальчик покачал головой и заелозил у матери на коленях. Потом моргнул, привстал и прижался к её лбу щекой. Странно взрослый, оберегающий жест. Было что-то, о чём он не хотел говорить.
Ленсману не верилось, что мальчик видел убийство. Миккель Сирма сказал, что к ним на становище мальчик не прибежал, а пришёл спокойным шагом, волоча за собой шерстяной плед. Во время долгой автобусной поездки он не плакал и ничего особенного не говорил. Ещё бы ему не чувствовать, что случилось неладное, – отец ведь домой не вернулся.
Но что-то мальчишка всё-таки видел. Ленсман вздохнул. Процедуру надо соблюдать. С ребёнком он поговорил – дело сделано. Ну а что будет, если станет известно, что мальчик может опознать убийц? Нет, лучше придерживаться его собственного объяснения и дальше не расспрашивать. Он позволил матери уложить сына обратно в кровать.
Ребёнок не спал. Он прислушивался к разговору на кухне. Он упрямо повторял чужим людям, что ничего не видел и не помнит, но это была неправда. Мальчишка задумался о том, враньё это или нет, если чего-то не рассказываешь, когда тебя спрашивают. На самом-то деле он видел. И хорошо запомнил двух мужчин.
Пока мальчик бежал из церкви к становищу Миккеля Сирмы, он успел забыть, зачем отец его туда отправил. Плед пригодился, чтобы укрыть маленького белого оленёнка: его мать умерла, и в стаде с ним не церемонились. Оленёнок наверняка замёрз, мальчик по себе знал, как холодно бывает малышам. Даже зайдя внутрь жилища, он продолжал дрожать от холода, и ему налили мясного супа. Миккель спросил, почему он один, и мальчик рассказал, что отец отправил его в становище, а сам остался в церкви. Он гордился тем, что смог в одиночку отыскать дорогу.
Миккель сказал, что им надо пойти в церковь и поискать отца.
– Священник – он что, заболел? С кем он там? – спросил кто-то из сидящих за столом. Мальчик не ответил. Только ещё глубже уткнулся носом в чашку с супом.
Потом Миккель и мальчик пошли к церкви. Им сразу бросилось в глаза, что машина священника пропала. И что входная дверь не закрыта. Огонь в печке погас, и внутри было темно. И холодно. Миккель велел ему подождать в сторонке. Но мальчик упорно шёл за ним и видел кровь на стенах. И тёмную кучу на полу в углу тоже видел.
– Подожди снаружи, слышишь? Стой здесь, у стены, – повторил Миккель. А сам вошёл внутрь и довольно долго не возвращался. Когда он наконец вышел, то сказал, что они должны вернуться в становище, а оттуда спуститься на дорогу. Твоего отца тут нет – объяснил саам. Так что пора ехать к маме. Надо поторопиться на автобус.
Но прежде следовало заглянуть к ленсману в Сванвик. Пока они ходили по делам, автобус уже ушёл, и пришлось ждать следующего. До дома священника они добрались затемно, на небе уже показались звёзды. Мама сидела у окна на кухне. Когда она к ним повернулась, лицо у неё было совсем белое – она ждала своих мужчин уже много часов. И сразу поняла, что с мужем что-то случилось.
– Его арестовали?
Известное дело, священник многих раздражал. Женщина схватилась за горло, как будто ей стало нечем дышать. Миккель Сирма покачал головой, но по его взгляду она всё поняла и покачнулась. Он кивнул на мальчика. Мать опустилась на корточки и крепко обняла сынишку.
– Мама, не надо плакать, я вёл себя хорошо. Шёл совсем один и нашёл дорогу. А где папа? Он уже дома?
Стоило ему об этом спросить, как он тут же всё вспомнил и зарыдал. Мама дала ему тёплого молока, раздела и уложила в кровать. Ребёнок тут же заснул.
– Я предупредил сванвикского ленсмана, – сказал Миккель Сирма и уселся на кухне ждать, когда перед домом затормозит машина с полицейским.
Глава 4. Следователь из прошлого
Кнут Фьель сидел на кровати в гостиничном номере и перелистывал старые бумаги из папки историка. Дубликаты, сделанные по старинке, под копирку. Местами букв уже было не разобрать, скоро они совсем исчезнут. У него в руках оказались дела, которые расследовались задолго до его рождения. И всё-таки в этих пожелтевших листках что-то было. Ему даже казалось, что он узнаёт старый рапорт и человека, который его написал. Как будто какое-то смутное воспоминание или дежавю.
– Ну? Что ты об этом думаешь? – Хьеллю, советнику губернатора по культуре, надоело ждать, пока Кнут что-нибудь скажет. Он сидел в одном из двух гостиничных кресел, подбрасывал в воздух арахис из открытой коробочки и пытался ловить орешки ртом. Половина оказывалась на полу. Историка из Тромсё, который в этом номере жил, это, похоже, сильно раздражало.
Хьелль Лоде считал, что историк зря так серьёзно относится к невнятным утверждениям пожилой женщины, которой просто хочется верить, что её сын жив. У него не нашлось времени, чтобы как следует изучить содержимое папки прежде, чем звонить Кнуту Фьелю. Самолёт с Большой земли только что приземлился, и дел у него было по горло – ветеранов надо было встретить и заселить в отель «Северный полюс», а за порядок отвечал именно он. Лоде поднялся.