– Остановись, друг, – посоветовал ему Абель.
– Что, боишься, что я отыграюсь?!
– Нет… что проиграешь последнее.
– Так тебе же лучше, Кестрел. Удача сегодня на стороне Короля…
– Моя Удача всегда при мне. Я не боюсь ни игры, ни битвы, ни затишья.
– К делу! Что ты поставишь?
– Все, против девушки, что стоит за твоим стулом! – Если эти слова пирата заставили Азалию побледнеть, как полотно, то ответ Шарля: «Идет!» – буквально поверг ее в шок. Чтобы не упасть в обморок, она ухватилась за спинку стула Доуэла и через его плечо взглянула на Абеля, сидевшего напротив Шарля. Взгляд его темно-синих глаз был направлен на нее. Он пристально смотрел прямо ей в душу. Азалия вдруг поняла, что он буквально читает ее мысли, но ей нечего было скрывать. Он улыбнулся и привычным движением бросил кости на стол.
Спустя несколько минут Шарль Доуэл, мертвенно – бледный, поднялся со своего стула и, безразличным голосом пожелав гостям доброй ночи, спустился к себе в каюту. Он задержался у начала лестницы всего на мгновение, бросив на Азалию, провожающую его взглядом, ответный взгляд, полный горечи и сожаления. Это мимолетное движение не укрылось от внимания Абеля, но он сделал вид, что ничего не заметил…
Ночью Азалии не спалось. Решившись, она осторожно выскользнула из капитанской каюты «Lux in tenebris» – корвета, на который она переехала вслед за Абелем. Выйдя на шканцы, остановилась у планширя, с наслаждением вдыхая ночной воздух полной грудью и любуясь звездами в небесной выси.
«Надоело прятаться и плакатьИ любить усталые глаза.В флибустьерском дальнем мореБригантина поднимает паруса! —Вдруг зазвучал чистый и сильный голос, тихо певший в ночи. Певец, сидевший на ступеньках лесенки, ведущей на квартердек, не заметив в темноте ночи свою невольную слушательницу, пел для собственного удовольствия или развлечения. Шло время голландской песьей вахты, чего не сделаешь, чтобы не заснуть…
И над морем над широкимВдруг взовьется чёрный стяг,И корабль в море рвётсяСквозь туманы, бури, мрак!Звон пиастров золотых мы слышим,Ром нам головы кружит,В руки к нам плывут богатства и красотки,И наживы лёгкой запах чуем мы!Вот корабль вдалеке мы видим,Поднимаем дружественный флагИ, салютую, подходим ближеИ без боя их берём на абордаж!Внимательно вслушиваясь в голос, Азалия с удивлением узнала певца – им оказался капитан корвета – Абель Кестрел. Только много лет спустя рыжеволосая осознала всю ценность той ночи, когда она услышала, как поет Король… Абель редко пел, чаще он любил слушать.
Завязался бой на палубах и в трюме —Выстрелы слышны вокруг —Нам, пиратам, это так привычно,И свист сабель наш ласкает слух!Вся добыча нам теперь досталась,Трупы непокорных на корме лежат,А команда пир на палубе устроит,И песни флибустьеров над волнами полетят!Пьем за яростных, за непохожих,За презревших грошевой уют.Вьётся на ветру лоскут наш чёрный,Люди фарта песенку поют!»Когда отзвучали последние слова песни, начало светать. Заметив, что он не одинок на палубе, пират, несколько смутившись, подошел к девушке и негромко приветствовал ее
– Доброе утро. Надеюсь, не помешал?
– Здравствуйте, капитан… Мне было приятно вас слушать. Вы прекрасно поете, – она покраснела и добавила: – и вы не такой, как другие…
Кестрел улыбнулся.
– Наоборот… Я самый обычный. Вы, верно, спутали меня с капитаном Доуэлом. Вот он, действительно, необычен. Хотя это и не удивительно, нас часто путают. По странной шутке судьбы мы разительно похожи…
На берег были доставлены двое пассажиров – редкое исключение для военного судна. Ими оказались двое скромных монахов.
– Вовсе нет! Вас невозможно спутать! Ваши глаза смотрят в самую глубину души. А глаза Шарля пусты, как глазницы мертвеца. Вашего взгляда я боюсь, боюсь утонуть в нем, как в море… Вы – другой, не такой, как мистер Доуэл… И мне… страшно признаться, но…
Абель осторожно коснулся кончиками пальцев ее нежных губ. Их взгляды встретились, и в глазах друг друга они прочли все то, что обычно люди облекают в слова, произнести которые бывает очень и очень непросто.
Следующим утром корабли взяли курс, указанный Шарлем Доуэлом. Король, не один год бывший ярым противником оседлости, внезапно согласился с доводами друга о постройке собственного города-базы и безоговорочно доверился ему во всех связанных с постройкой городка вопросах.
***
Команда Шарля Доуэла трудилась не покладая рук. Вчерашние пираты умело брались за рубанок и молоток, становясь отменными плотниками и каменщиками. И все то время, что строился город-база, Азалия Кондор – рыжеволосая дочь цыганки – была рядом с Шарлем. От нее Доуэл многое узнал и многому научился, обретая уверенность в своих силах и развивая собственный дар. Рыжеволосая оставалась для Доуэла верным другом и помощницей, хотя он надеялся на большее, но не смел просить об этом.
– Как вы познакомились? – как-то вечером спросила Азалия Шарля, когда они отдыхали после напряженного трудового дня, сидя на ступенях лестницы, ведущей на квартердек «Вандерера».
– Мы с Абелем выросли вместе, – улыбнувшись, ответил Шарль, – а с Морисом… это долгая история… И очень кровавая, но… если хочешь, я расскажу ее тебе. По секрету.
– Очень хочу, – улыбнулась Азалия.
– Мой отец был корабельным врачом и редко бывал дома, – начал свое повествование Шарль. – Поэтому после смерти матери я оказался в приюте. В Бристоле. Мне было всего 5 лет, и я мало что помню о своих родителях. – Шарль задумчиво повертел на пальце перстень с крупным изумрудом. – Когда мне исполнилось 10, я был уже первым забиякой и грозой всех мальчишек. Мадам Кингли – хозяйка приюта – не любила меня за то, что я немало досаждал ей своими проказами, но она знала о моей мечте покорить океан и, хотя часто называла меня ненормальным, все же… не противилась моей просьбе и поспособствовала моему устройству в качестве юнги на одно судно, идущее в Новый Свет. Так я оказался на Барбадосе. В качестве раба, тогда так со многими поступали. Капитан продал меня местному плантатору в качестве слуги.
– И ты смирился? – с негодованием в голосе спросила Азалия.
– 16 сломанных ребер, 3 перелома руки и многочисленные шрамы едва ли тому доказательство! – вдруг прозвучал голос Мориса, все это время молчаливо курившего трубку, сидя рядом с Доэулом и Азалией. – Этот мальчишка никогда не изменял себе!
Шарль только горько улыбнулся.
– Когда мы разграбили ту плантацию, я не мог поверить, что англичане способны превзойти испанских святош в жестокости и изощренности, однако, как оказалось, способны, – продолжил между тем капитан Фанг. – Мне было тогда почти 30, и я уже был капитаном. Люди редко идут за такими юнцами, но я был сыном священника и умел убеждать людей.
– Ваш отец был священником? – удивилась Азалия.
– А мать – портовой шлюхой на Тортуге, – грубо рассмеялся Морис. – Неудивительно, что я с малолетства подался в море и стал пиратом, а потом попал в лапы закона и много месяцев гнул спину на приисках, пока не удалось бежать. Тогда-то я и поклялся отомстить властям… за все, что они со мной сделали и что у меня отняли.
– Из нас троих только Абель получил достойное образование и…
– Ты говорил, что вы выросли вместе, – прервала Шарля девушка.
– Ну, почти. После того, как я отправился в море, мы с Абелем не виделись несколько лет… пока однажды бриг, на котором я ходил с Морисом, не был атакован «красными мундирами». Мы попали в плен и должны были быть повешены, но, – Шарль улыбнулся, снова прикоснувшись к перстню, – один из лейтенантов помог нам бежать. Мы были в открытом море и, перерубив буксирный канат, увели свой бриг прямо из-под носа англичан… мертвых англичан.
– За то предательство лейтенант Кестрел дорого заплатил, – вздохнул Морис, тоже коснувшись своего перстня с алмазом, – он погубил свою свободу, жизнь и карьеру. Ради этого черноглазого прохвоста! А спустя еще несколько месяцев чуть не погиб ради безумной затеи Доуэла по захвату «Вандерера» и эскадры…