– Спрашивай рядовой.
– Сэр…
– Что?.. Да не смущайся, спрашивай!
– Вам эти фигурки не напоминают нашу роту? Я просто подумал, что мы сейчас, как эти солдаты – тоже из пластмассы и пластилина. Нас лепят, придают нужную форму. Поиграют с нами, а после выкинут.
Уайлд взглянул на меня, отсвет фонаря упал на гладко выбритое лицо с морщинами, ярко высветил светлые глаза, но капитан не зажмурился.
– Послушай меня, сынок. Если тебе есть кого защищать на этой поганой планете, если ты готов жизнью своей пожертвовать, лишь бы те, твои любимые, остались живы и не погибли, изнасилованные и измученные, от рук мородёров-повстанцев, тогда какая разница, что из тебя лепят.
Он недобро сжал пластилиновую армию в своём кулаке.
– Да пусть хоть засылают в ад! Сражайся до тех пор, пока помнишь, за кого умираешь.
– Сэр, но ведь сейчас я мог быть рядом с семьёй. Мой брат Питер – ему всего девятнадцать, а он уже умеет убивать людей. Как он после этого будет жить?
– Тише, не повышай голоса, Крис, – капитан положил мне руку на плечо, – Нам надо лишь продержаться, оставаясь самими собой. Помни, сынок, сколько крови бы на твоих руках не было, они останутся руками, в лапы не превратятся, а значит, человеком ты будешь до тех пор, пока сам не будешь думать, что у тебя лапы вместо рук.
Я взглянул на Пита, разговаривавшего с капралом Верноном в нескольких метрах от нас, потом посмотрел на кровавые пятна на стене магазина, потом снова на капитана Уайлда.
– Сэр, как же вы можете такое говорить? Мы же людей убиваем! А вы считаете, что после этого мы всё равно собой остаёмся. При всём уважении, сэр, вы не рехнулись?
Это заставило усмехнуться Уайлда, и я первый раз увидел, как он улыбнулся.
– Нет, Бенджамин, я не рехнулся. Хотя, может и стоило бы. Всю жизнь я воюю, стреляю, убиваю. Но вот наступит мой очередной отпуск, и я поеду в округ Кориндж, к своим племяшам.
Он вдруг вновь огрубел, лицо покрылось серым пеплом суровости.
– И не говори мне, рядовой, что я не остаюсь человеком, когда вижу свою сестру и обнимаю своих племянников. А теперь марш на свой пост.
– Да, сэр.
– Стой! Как твоя рана?
Рана ныла.
– Всё в порядке, сэр.
Он посмотрел на светлеющую улицу и сказал.
– Иди на караул. Скоро светать начнёт.
И скоро рассвело.
Мы ждали, когда вернется разведка третьего взвода.
Вскоре к супермаркету прибежали двое солдат – с которыми я не был знаком – и доложили лично капитану.
Ещё через некоторое время был отдан приказ – выдвигаться двум оставшимся взводам к пятиэтажному дому на углу авеню Роуз и улицы Павших.
****
– А может, уже войнушку начнём!
– Потерпи! Они же должны ещё дойти!..
…
****
Когда мы дошли до указанной точки, вокруг уже свистели пули и рвались снаряды.
Слышались крики и вопли местных жителей, напуганных до белых седин. Им было велено спрятаться в соседних домах и носа на улицу не высовывать.
А там, на перекрёстке, повстанцы, борющиеся за иллюзорную и утопичную свободу, соорудили баррикады и организовали массовый обстрел наших войск.
Третий взвод попал под пулемётный огонь, но всё же закрепился в пятиэтажном жилом доме, который, собственно, нам и приказано было оборонять.
Мы подошли как раз вовремя – повстанцы организованной атакой ознаменовали, что будут обстреливать креговскую армию до последней пули в затворе. Их было так много, что и глазом нельзя было окинуть. Весь перекрёсток и улицы на несколько кварталов были битком забиты галдящими людьми в лёгкой униформе с отличительным знаком повстанческой армии (жёлтая молния на синем фоне) и с различными видами оружия в руках.
– Толпа безмозглых образин! – выругался капитан, когда мы подкрались к пожарному входу пятиэтажного здания, – Всем быть наготове!..
Из соседнего окна выглянул сержант Хьюз. Глаз у него был подбитый, на руке, которой он держался за оконную раму, не хватало двух пальцев.
– Капитан! Сэр, эти черви выползают из-под земли! Другого объяснения их количеству я не могу дать! И ещё с ними явился их главком, Ренегат.
– Сколько в здании мирных жителей? – прервал его Уайлд.
– Около пятидесяти человек. Женщин и детей мало, но они есть. Какие будут приказы, сэр?
– Дай нам сначала внутрь пробраться, олух! А пока мы заходим, найди Робертса – у него рация, пришли его ко мне.
– Сэр, так точно сэр!
Пока остальные ребята пробирались внутрь через заваленный всякой рухлядью запасный вход, капитан подозвал меня, Пита и Вернона к себе.
– Так, вы втроём пойдёте на разведку. Видите бетонные разделители авеню?.. Следуйте вдоль них и зайдите на левый фланг противника!.. Вернон, рация работает?
– Так точно, сэр, работает.
– Доложите оттуда обстановку. Выполняйте!
Он пролез в проделанное отверстие и скрылся в темноте коридоров.
А мы отправились к указанной цели, гуськом, не поднимая головы – пластилиновые солдаты, выполняющие приказ.
Проползая по асфальтовой пыльной дороге, разделённой бетонными плитами на противоположные полосы, я иногда немного поднимал голову и мог видеть впереди огромную толпу людей, возбуждённую и жаждущую крови. А на баррикаде, за выставленными вперёд монолитными стальными листами, стоял бравый, высокий человек, одетый в красный комбинезон с сине-жёлтой эмблемой и державший в одной руке пистолет-пулемёт, а другой сотрясавший воздух, поднимая людское море человеческих лиц, приказывая им стрелять по другим людям по ту сторону дороги. И возбуждённая толпа продолжала стрелять, крича о смерти и свободе.
Мы доползли до невысокой разрушенной стены, некогда бывшей одной из частей дома, и затаились там.
Отсюда открывалась яркая картина на неумолкающий поток повстанцев, стекающийся с двух улиц к перекрёстку с баррикадой. Дома со всех сторон улиц были почти полностью разрушены. Уцелело лишь три двухэтажных дома и наше пятиэтажное серое здание.
От дома до баррикады было около пятидесяти ярдов, до обезумевшей толпы – на несколько ярдов больше.
С этой точки было видно, что креговскую роту обстреливают человек двадцать, а остальные только вливаются в однородную массу, заполняя перекрёсток.
– Обстановка ни к чёрту! Надо доложить капитану, – шепнул мне и Питу капрал Вернон.
Он достал передатчик с рации, что висела на спине, и стал шёпотом вызывать базу.
– «М-22», это «Ядовитый-17». Приём.
– Слышу вас, «17-ый», докладывайте.
– Сэр, Ренегат укрыт от пулевого обстрела стальным заслоном. Повстанцев насчитывается около пяти сотен человек. Вооружены они основательно – видно, долго к войне готовились.
– Ясно, «17-ый». Я связался со Штабом и запросил поддержку с воздуха, – ответили на том конце, – Скоро прилетят «Пташки» с В-55, так что уходите быстрей оттуда. Конец связи.
– Вас понял, конец связи.
Вернон вытер от пота глаза тыльной стороной ладони и, убрав передатчик, повернулся к нам.
– Всё, уходим. Бен, ты впереди, я прикрываю.
– Приказ понял, сэр.
Мы стали отходить. Так же ползком в том же самом направлении, откуда пришли.
Проползли ярдов сто, до «чёрного входа» в пункт сбора оставалось ещё в три раза больше. Пули свистели над головами. Повстанцы наступали.
Дрожь всё больше охватывала меня, я чувствовал её – пальцы нервно сжимали автомат. Я посмотрел на ползшего позади младшего брата.
– Эй, Пит! – окликнул я его, – Держись меня, не отставай!
Он подкрался ко мне.
– Что, Бени?
– Помнишь, как мы в детстве играли в ковбоев и индейцев на заднем дворе?
– Помню, конечно! – усмехнулся Пит.
– Сейчас почти то же самое. Держись рядом, Быстрый Пит, эти краснокожие нас не достанут!
Из-за спины донёсся смех Вернона.
– Хорошая шутка, Бен! – он ещё раз улыбнулся.
Пит тоже заулыбался.
А где-то совсем рядом жужжали пули, и взрывались ракеты.
– Двигаем дальше! – сказал Пит, – Бен, шевели своей задницей!
Он немного поднял голову, чтобы посмотреть, сколько осталось до конца бетонного разделителя.