Поднимаюсь по лестнице и встаю перед дверью в комнату Мер.
На секунду мне кажется, что я вижу маленькую девочку с глупой улыбкой, безумной прической, как у кудрявого облака, и без одного носка. Я моргаю и решительно стучу в дверь.
– Ну что там? Я занята.
Моя старшая сестра неожиданно стала совой: она спит весь день, пропадает всю ночь, а о ее передвижениях каждое утро сообщают таблоиды. В четверг заголовки гласили, что она «немилосердно прожигает жизнь».
Я быстро собираю все свои актерские таланты.
Как говорила мама, когда готовилась играть Анну Болейн в «Олд Вике»: нельзя притворяться, что ты Обреченная королева, можно только в нее превратиться, найти способ влезть в ее шкуру и так и ходить. Фейт называет эту актерскую технику «быть апельсином». Сестра говорит, что если можешь убедить себя, что ты апельсин, значит, ты кого угодно можешь убедить в чем угодно.
– Ой, – смотрю в замочную скважину, – ты там готовишься к сегодняшнему приему, да? Я тоже. Так сложно правильно одеться на премьеру, правда? И так важно сделать нужный акцент!
Тишина, потом дверь открывается.
– Ты никуда не идешь!
– Вообще-то, иду.
Хоуп, ты апельсин.
– Утром я была у мамы, и она мне разрешила, так что…
– Прекрати прислоняться к дверным косякам. – Мерси сердито смотрит на меня. – Это не выглядит небрежно. И никто не давал тебе разрешение, потому что в пятницу в клинике нет посещений, ты мелкая лгунья. Даже не надейся, что опять разрешу тебе сморкаться в мой свитер, Десперадо. Найди кого-нибудь, у кого есть лишний.
Она захлопывает дверь, и я снова стучу.
– Проваливай, идиотка.
Я не теряю решимости (этот номер прошел совершенно ожидаемо), прохожу дальше по коридору и стучу в дверь к Фейт. Мерси была просто репетицией, а Фейт – моя премьера.
СВЕТ: ХОУП, ПЯТНАДЦАТЬ ЛЕТ…
– Ну что, – когда дверь открывается, говорю я, небрежно прислонившись к дверному косяку. – Как мы с тобой будем готовиться к шикарной вечеринке сегодня вечером? Ведь мы обе туда пое… Как, ты еще не собрана?!
Эффи смотрит на свое бесформенное кислотно-зеленое платье-футболку.
– Разве я что-то не то надела?
– Конечно, не то. Выглядишь как раздутая лягушка.
Уперев руку в бок, вхожу в ее комнату.
– Ох, Фейт, Фейт, Фейт, Фейт. Так много сырого материала, так много естественной красоты, но ты совсем не умеешь всем этим пользоваться. Боже, что о нас подумают люди?!
Эффи моргает в недоумении, а потом начинает смеяться.
– Прекрасный выход, мышонок, очень впечатляюще!
Понятия не имею, кого я должна была впечатлить, но все же киваю.
– Спасибо, – с гордостью говорю я и смотрю на часы. Сейчас семь, а вечеринка начинается в восемь. – Но нам некогда веселиться без дела, Эфф, так что давай подумаем, какие еще есть варианты. Позволь мне быть твоим гуру в мире стиля.
Сестра с виноватым видом показывает на кровать. Она завалена блестящими нарядами от Valentino, Armani, Dior, Givenchy и Chanel в голубых, розовых и фиолетовых тонах (стоимостью несколько тысяч фунтов, и все достались бесплатно), но моя сестра, как обычно, выбрала то, что выглядит как старая ночнушка.
– Снимай это, – командую я, – ты не Шрек. Вместо этого… – я беру красивое ярко-желтое платье от Эли Сааб, с лямками на шее и большим вырезом. – Надень это. Пригладь волосы. И не смей разговаривать со мной дерзко, Фейт Валентайн.
Эффи кивает, и я вижу, что ноздри у нее дрожат.
– Даже и в мыслях не было, бабушка.
Она переоделась, и я начинаю рыться в своей большой косметичке с Отвергнутой косметикой (все то, что надоело Мерси и что я собираю по всему дому). Потом наношу основу и крашу, пудрю, добавляю хайлайтер, провожу линии и достаю румяна, тени, блеск. Теперь у Эффи красивые дымчатые тени, розовая помада, огромные накладные ресницы и брови, которые гораздо больше подходят к ее форме лица, чем те, что ей дала природа.
Затем в творческом порыве разглаживаю тугие кудряшки сестры сывороткой для волос и завершаю ее образ бриллиантовой диадемой, добавив также шесть колец, восемь браслетов, ножной браслет, колье, длинные сережки и тонкий золотой пояс. И наконец пара сверкающих туфель на высоких каблуках цвета электрик, немного блестящего спрея и по три кристалла на каждую щеку. Все, готово.
Потом гордо вывожу ее из комнаты, веду по коридору и вниз по лестнице, как пони, получившую первое место на скачках.
– Господи! – из кухни появляется Мерси в черном смокинге и с винной помадой на губах. – Посмотри на себя!
– Да, – строго говорит Эффи, приподнимая свои красивые, совершенно новые брови. – Посмотри на меня: какой образ так старательно создала наша младшая сестра, в которой столько доброты и терпения.
Мерси с сомнением смотрит на меня, потом кивает:
– Хорошая работа, Пудель.
Честно говоря, я так собой горжусь, что могу лопнуть.
Мои сестры похожи на ангелов, но можно подумать, что одна – ангел света и радости, а другая – тьмы и боли (не удивлюсь, если у Мерси в черных сапогах на шпильках спрятан баллончик с перечным спреем).
– Приветик, – говорит Макс, вылетая из своей комнаты и сбегая по лестнице; на нем черные брюки и белая рубашка, и он старается на ходу завязать бабочку. – Увидимся на…
Он останавливается и смотрит на нас еще раз.
– Черт, что случилось с твоей… – Эффи смотрит на него большими глазами. – С твоей сумочкой? Пудель, к этому милому наряду ей нужна сумочка!
Быстро (боже мой, он же прав, ну я и дура) бегу в мамину комнату, хватаю там золотую с серебряной застежкой сумочку Gucci и со всех ног лечу обратно.
– Макс, а ты сегодня не работаешь? – вспоминаю я, вручая Эффи сумочку. – Ну, в своей шекспировской пьесе. У тебя же есть работа.
– Ох, – он громко кашляет и кладет себе руку на лоб, – да, я очень болен ближайшие шесть с половиной часов. Может, даже умираю. Или уже умер. Скрестим пальцы, чтобы завтра я мог по-настоящему сыграть привидение.
– Неудивительно, что тебе не дают ролей со словами, Макс, – замечаю я с сочувствием. – Ты ужасный актер. Если хочешь, я помогу тебе в этом. Могу подбросить несколько идей как профессионалист.
Макс смеется и треплет меня за щеку.
– Молодец!
– Спасибо за помощь, малышка, – улыбается Эффи; она прицепила фитнес-трекер к поясу на платье и переложила в маленькую сумочку какую-то гору вещей из своего спортивного рюкзака. Потом она целует меня, и у меня на щеке остается ярко-розовая помада.
– Ты самый полезный на свете мышонок.
Потом мои шикарные брат и сестры направляются к входной двери; они болтают, сверкают и пахнут Рождеством.
И тут я понимаю, что так погрузилась в сборы Фейт, что совершенно забыла одеться сама.
– Ребята, – кричу я им в спины, – если вы подождете мину…
Но они снова ушли.
11
Окей, редактируем неудачную сцену.
Мне достаточно нескольких секунд, чтобы перестроиться. Одна из лучших моих черт – способность видеть положительные стороны в любой ситуации. При таком развитии событий я могу акцентировать внимание на том, что в состоянии собраться спокойно, отправиться на вечеринку с собственной скоростью и гарантированно оказаться на месте достаточно поздно, чтобы устроить драматическое появление.
Эти идиоты приедут туда вовремя, да еще и на лимузине – скукотища.
Ха! Любители.
– Интересно, Мерси закрыла на два замка дверь своей комнаты? – размышляю вслух, выкладывая две салфетки на стол в столовой. – Потому что если да, то мне придется вскарабкаться на крышу оранжереи и пролезть к ней через окно, на котором некрепкая щеколда.
Беру два бокала для шампанского, дышу на них и вытираю рукавом свитера.
– Если нет, мне поможет заколка для волос.
В середине стола я ставлю пять белых свечей.
– Думаю, длинное черное Prada или короткое Calvin Klein и, конечно, ее любимые туфли на каблуках McQueen.
Наливаю два стакана апельсинового сока и кладу рядом с ними по круассану.
– А может быть, она снова что-то оставила в прачечной, но, честно говоря, сегодня мне нужно что-то без пятен от дезодоранта по всему…