Самородки, они знают, что к чему.
Захватив сложенный пиджак. Кролик убегает,держаеговоднойруке,
точно письмо. По переулку. Мимо заброшенной фабрики искусственного льда, с
прогнившимидеревяннымижелобамивдольпогрузочнойплатформы.Мимо
мусорныхящиков,гаражей,путаницымертвыхпрошлогоднихцветовв
загородках из проволочной сетки. Стоит март.Всеначинаетсясначала.В
прозрачном от любви, горьковатомвоздухеКроликчуетобещаниечего-то
нового и, вытащив изоттопыренногокарманарубашкипачкусигарет,не
замедляя шага, швыряет ее вчей-тооткрытыймусорныйбачок.Оночень
доволенсобой;еговерхняягубаподнимается,обнажаязубы.Большие
замшевые башмаки глухо шлепают прямо по мусору в переулке.
Он бежит. У перекрестка сворачивает на другую улицу. Это Уилбер-стрит в
поселке Маунт-Джадж, предместье города Бруэра, пятого по величине вштате
Пенсильвания. Бежит в гору. Мимогруппыбольшихдомов-крепостейиз
кирпича и цемента, с дверями изцветныхстеколиокнами,уставленными
цветочнымигоршками.Ещенапол-улицывыше,миможилогорайона,
возведенного одним махом в тридцатыегоды.Сдвоенныедеревянныедомики
лесенкой взбираются по склонухолма.Пространствовысотоюоколошести
футов, на которое каждый из них возвышаетсянадсоседним,занятопарой
тусклых окон, широко расставленных, словно глаза какого-то зверя, иобито
деревянной дранкой всевозможных оттенков - от цвета кровоподтека доцвета
навоза. Облупившиеся фасады некогда были белыми. Здесь же вытянулись в ряд
десятка полтора трехэтажных домов, каждый-сдвумявходнымидверями.
Седьмая дверь - его. Деревянные ступеньки истерлись, под лестницей - кучка
мусора, из которого торчитзабытаяигрушка-пластмассовыйклоун.Он
провалялся там всю зиму, но Кролик думал, что в конце концовкакой-нибудь
малыш за ним придет.
Запыхавшись, он останавливается в полутемном вестибюле. Здесь даже днем
горит электрическая лампочка. Над коричневойбатареейвисяттрипустых
жестяных почтовых ящика.Подругуюсторонукоридораобиженносмотрит
закрытая дверь соседа, живущего этажом ниже. В доме всегда чем-топахнет,
но Кролик никак не может определить, чем именно, - то ли вареной капустой,
то ли ржавым дыханием парового отопления, то ли просто чем-то мягким,что
гниет в стенах. Он поднимается на самый верх, в свою квартиру.
Дверь заперта. Он вставляет взамокмаленькийключ,рукадрожитс
непривычки после бега, ключ не слушается, царапает металл.Открывдверь,
он видит, что его жена сидит в кресле со стаканомкоктейля"Старомодный"
и, приглушив звук, смотрит телевизор.
- Ты здесь, - говорит он. - Зачем же ты заперла дверь?
Она глядит на него мутными темными глазами,покрасневшимиотдолгого
сидения у телевизора.
- Она сама захлопнулась.
- Сама захлопнулась, - повторяет он, однаконаклоняетсяицелуетее
гладкий лоб.