--Одевайтесь,--разрешилаграфиня. -- Доклад врачей ея
величеству послужит к вящему удовольствию вашей светлости...
Поехали! На каждой станции торжественный поезд ждалисвежие
лошади,свежиепростыни,свежийкофеисвежиебулочки. 7
февраля на раскате крутого поворотасанитрахнулисьобугол
избыстакой силой, что у невесты искры из глаз посыпались, а
герцогиняполучилаударполбу,отчегоиявиласьв
первопрестольнуюстолицус великолепным синяком. Было 8 часов
вечера 9 февраля, когда возок с невестою нырнул под кремлевские
ворота, длинный поезд вытянулся под окнами покоевимператрицы.
Стреском разгорелись смоляные факелы, громко стучали двери --
каретныеидворцовые.Всуматохевстречающих,средь
разбросанныхпосугробамсундуковибаулов, бродила полная
молодая женщина в шубе наопашь, с открытою наморозеголовой,
сверкаявосточнымукрашением, вплетенным в прическу. Это была
Елизавета... На лестницахКремлябыластрашнаясуета,одни
бежалинаверх,другие вниз. Елизавета походя разговаривала со
всеми, смеялась, что-то указывала, бранилась, ей возражали, она
махаларукой,посылаявсехкчерту,итутжесуеверно
крестилась.Заведя Фике в свои комнаты, императрица сама стала
расстегивать на Фике дорожный капор.Герцогиня,ошалевшаяот
"варварской"простоты приема, стала низко приседать, произнося
высокопарнуюречьознакахблагодеяния,которые...Но
Елизавета,недослушавее,хлопнулавладоши, пухлые, как
оладьи, -- мигом явилсяЛесток,лейб-хирургеедвора--и
указала ему на синяк герцогини, отливавший дивным перламутром:
-- Смажь! Чтоб к утру этого не было...
НадМосквоюстреском лопались пороховые "шутихи", в небе
плясали фонтаны огня. Елизавета сама проводила Фике вспальню,
велелаприсебераздеваться.Заметивпростенькоебельишко
принцессы, спросила: что та привезла изЦербста?Фикечестно
перечислилабагаж:три платьица, дюжина нижних рубашек, туфли
да чулочки, а простыни для спанья берет у матери.
-- И это... все? -- хмыкнула царица.
Фике вдруг стало очень стыдно за свою бедность:
-- Еще кувшин. Медный. Очень хороший.
Елизавета расцеловала девочку в щеки:
-- Бесприданная! Ну, спи. Я тебя приодену...
Будущая Семирамида Севера уснула, но этонебылспокойный
цербстскийсон--даженочью жизнь в Кремле не затихала. За
стенкою долго шумели пьяные, где-то резались вкарты,пилии
дебоширили. Фике не раз просыпалась от неистовых женских визгов
исатанинскогомужского хохота. В покоях императрицы кастраты
из Флоренции до утра исполняли любовные ариинасловааббата
Метастазио,а у фаворита Разумовского слепые кобзари играли на
бандурах, напевая о страданиях запорожцев на галерахтурецких.
Потом, уже на рассвете, когда все малость утихомирились, дворец
Кремлясильновздрогнул,будтоподнимвзорвали пороховую
бочку,--этообрушиласьгигантскаяпирамидасундуковс
нарядамиитуфлямиимператрицы.