Проснулась с криком, со слезами в два ручья; ладони дрожали, колени тряслись, голос сел. Это время после краткого сновидения хотелось провести в весёлом обществе, чтобы забыться. Пробуждение было страшным. Я боялась грёз, ещё больше того, что путник сбежит. И как же была счастлива, увидев его стоящим над пустыней, осматривающего незрячими глазами бесконечную даль жёлто-тёмных равнин и холмов. Ветер поднимал его одежду, продувал, оголял его плечи и шею, стопы, как же была бледная его кожа! Оно будто бы светилась миллиардами крупинок алмазов. Чёрные ткани всё вились на ветру. Его вольная фигура, свободолюбивая поза…
Его ограничивало осязание, незрение и немота, так бы он покорил эту местность в два счёта. И пускай был ещё слаб, но в этих мощных ногах, поваливших на спину бесчисленное множество врагов, уже накапливалась сила. Мне оставалось только наблюдать за медленным преображением существа, желать ему побольше терпения и воли, мужества и смирения, а ещё веры. Пусть она зальёт синим светом этот мир! Вспыхнет пламенем надежды. И тогда мы оба вернёмся в наши дома. Я верила. Верила всем сердцем. Пока во мне ещё была надежда, хоть какой-то шанс имелся.
Путник различил в перекатах крупинок мои шаги и с гордо поднятой головой повернулся ко мне. Он терпеливо выждал приближение, как я беру пояс и начинаю идти.
Мы ждали новой бури. Мы шли. И было гораздо спокойней. И стала гораздо легче, словно существо решило поддаться ещё чуть-чуть.
.
Мы тонули в песке, плыли по глади, плутали по однобокому миру, чувствовали еле заметные изменения – ещё больше черноты в песке, ещё жарче становилась звезда. Холодный путник не придавал этому значение, но с меня стекал пот и делал наше путешествие ещё более выматывающим.
В какой-то момент, когда стало совсем жарко, а перед глазами возникали галлюцинации, хоть это мне так казалось, разглядела в низовье, с вершины очередной песчаной горки, далеко тёмную большую точку. Была готова повернуть, но любопытство, смешанное с отчаянием, разожгли в печи огонь и потребовали идти как можно быстрей. Мужчина, как всегда идущий позади, с неудовольствием потянул за пояс, на что получил грозный оклик, он замолк.
Перед нами, за огромнейший срок блуждания, раскинулся небольшое сухое-пресухое деревце, с тонкими ветками, извилистое, как уж на раскалённом камне. Я расхохоталась. От чувств ударила путника в плечо, а тот стоял, не понимал. Тогда, хохоча до беспамятства, взяла его ладонь и приложила к стволу древа.
Мужчина вздрогнул, отпрянул и так оскалился, что его скулы стали побольше, лицо злым… Не понимал, как и я, молчал, а я хохотала, а после сменила хохот на рёв. Не видеть перед собой ничего кроме песка, солнца и неба! И наткнуться на сухое дерево.
Моё негодование не выразить словами. От возмущения даже веточку обломала, стала разглядывать её. Острая, тонкая, способное с лёгкостью пробить мышцы и убить.
Избавит ли это от хождений?
Способно ли оставить его одного?
Столько мыслей крутилось в голове, пока смотрела на эту веточку, ничего решить не могла. Через некоторое время обернулась к сидящему в позе лотоса мужчине, увидела кровавый след с холма до нас, сжала ладонь в кулак и надломила ветку.
Чем может помочь сухое дерево? Разжечь костёр как-то глупо. Плоды оно не даст – воды нет. Да и находится посреди песков – что оно тут забыло?
Принялась надламывать ветки, наслаждаться треском, новыми звуками, мыслить и представлять, что собиралась с ними сделать.
Когда в карманах оказалось по несколько веток, подошла к путнику, села позади и по-хозяйски прислонила палец к его губам в знак молчания. Снова обескуражен смелостью, но что поделать, если у меня напрочь отсутствует инстинкт самосохранения?
Просидев с полминуты около его спины, проследив кровавые подтёки, решилась наконец-то заняться его ранами.
Существо так шипело, так выгибалось и желало свернуть мне шею! Я только оттянула его одежду, оголив спину! Стоило этого ожидать. Стоило это предвидеть, что оно до последнего будет скрывать свою тайну. Однако это беспомощное существо, способное только руками задушить, нуждалось в помощи. С позором, склонив голову, после долгих обдумываний принял её.
От шеи, от лопаток, по лопаткам до поясницы шли отвратительные раны, незашитые, открытые, в мясе которых были вогнуты и тонкие осколки лезвий с остатками резьбы, и кончики перьев, и кусочки невиданного прежде металла. Вся спина – ни одного живого места. Какую же муку испытало существо, так стойкой путешествующее по пустыне? Слёзы вновь текли. Капали в раны. Стекали по рукам. А я перебирала пальчиками, поддевала инородные материи ветками, используя их в качестве рычага и крюка. Вытаскивала, умывалась в его почти чёрной крови, прослеживала борозды – самые страшные – две почти параллельные вертикальные черты. В лопатках, самых широких ранах, откуда они начинались, смогла нащупать крошащиеся кости. Белые. Замызганные кровью. В какой-то момент я представила невозможное. Представила, что с этого места начинались крылья, белые, как те перья, что были в одежде, волосах, даже в ранах.
Дрожала как осиновый лист. Трепетала как перед божественным приведением. Не понимала, как нас свела судьба. Он и я.
Ничего не знала о нём, но прикасалась к нему, выдёргивала и выдёргивала, причиняя ему ещё больше боли, избавляя от тени прошлого, от прошлой сущности, от рода, к которому он когда-то принадлежал.
Изгнанник. Пошедший против всех. Преступник. Недостойный сын. Недостойный брат. Ангел. Из самых сокровенных фантазий – существо, которому каждому из смертных, наверно, хотелось бы увидеть при жизни.
И как хорошо, что не могла увидеть его лица. Как хорошо, что у него не было глаз. Иначе бы я узнала всё о нём. Всё!
О, существо, попавшее в это место, ангел-хранитель мой, бескрылый, одинокий бедуин? Или по воли ушедший от Бога, сын, творение его? Ты потерял крылья. Тебя кинули сюда помирать. И ты продолжаешь вставать и идти. Ты доверился человеку, единственному, кто подал тебе руку. Конечно, можешь быть не добр к нему. Конечно, можешь после отвергнуть. Кто я? А кто ты? О существо, чьи раны поливаю слезами, залечиваю, избавляя тебя от того, что причиняло страдание, сможешь ли ты продержаться ещё немного? Наверняка у тебя есть место, куда можно прийти? Ты же не единственный, кто блуждает здесь? Есть ли хоть кто-то, кто на твоей стороне?
– Я буду с тобой, пока за тобой не придут. Обещаю, – улыбалась, говоря за спиной, давая бессмысленные обещания, надеясь, что тот не останется одиночкой в этой пустыне.
Многого желала. Много просила. И просила спасти его: вернуть зрение, глаза, звуки, язык и силу.