– Иди, дурочка! – беззвучно произнесли обветренные губы, и девушка завыла в голос.
Жизнь покинула тело вместе с последними толчками густой, темной влаги, но Анири долго еще сидела, мерно раскачиваясь из стороны в сторону, плохо понимая, где она и что натворила.
– —
Уже в сумерках она бережно сняла его голову с колен, прикрыла ладонью остекленевшие, неживые глаза. Ноги не слушались, но Анири все-таки поднялась и шагнула к неровной, протаявшей в двери дыре. Та словно ждала, пока принесшая жертву минует проем и тотчас затянулась у нее за спиной. Внутри оказалось сумрачно и пыльно. Тяжелые серые занавеси свисали с невидимого во тьме потолка. В них полностью терялись очертания помещения.
Высокая женщина в длинном, скрадывающем фигуру балахоне неторопливо спустилась по винтовой лестнице. Остановилась, придерживаясь за перила, царственно качнула головой:
– Шестнадцатый аркан пройден, соискатель Ирина. Набранные баллы – 16 из 100.
Промокшая от крови юбка ледяным компрессом липла к ногам. Анири прислонилась спиной к холодной, неровной стене. Сглотнула, спросила охрипшим, не своим голосом:
– Почему так мало?
– За невнимательность, которая привела к фатальной ошибке в финале.
– К фатальной… ошибке?
– Вспомни слова деда.
– Обычным людям нет хода в Башню. Для них дверь откроет только свежая кровь разумного существа. Жертва. Смерть.
– Ключевое слово?
– Жертва. Смерть.
– Ты так ничего и не поняла, – холодно и разочарованно промолвила собеседница. – Жаль. Ключевое слово «обычным». Разве бездушные – обычные люди?
– Я думала, речь о посвященных… или о представителях высших сословий.
– Что ж, каждый вправе ошибаться. Бездушный провел бы тебя в Башню без жертвы, без смерти. Ты пошла правильной дорогой, оказав ему помощь, но затем оступилась. Тебе, увы, знакомы понятия «коварство» и «выгода», но незнакомо «доверие».
– Но прошлый аркан…
– Каждый аркан учит своему. Ты отстаешь от других соискателей и лишилась сильного козыря в лице бездушного. Должна предупредить – теперь шансы на победу весьма невелики. На твоем месте, я бы взяла тайм-аут.
Ирина до боли вжалась затылком в шершавый, мертвый камень.
– Бездушный сопровождал бы меня на следующем уровне?
– Див – не nps, а такой же соискатель, как ты. Он проникся к тебе симпатией и с большой вероятностью объединился бы с тобой для дальнейшего прохождения. Думаю, теперь он пойдет один.
Женщина повернулась спиной и начала неспешное восхождение по лестнице вверх, во тьму. Ирина устало сползла по стене вниз и прикрыла глаза. Слёз больше не было.
Чего ты боишься?
… – Чего ты боишься?
– Что мама умрет раньше меня, – слова прозвучали прежде, чем она успела подумать.
– Нет, ты не поняла. Чего ты боишься на самом деле?
– Я… – она нахмурилась. Голова слегка кружилась, временами казалось, будто где-то в самой глубине естества закручивается в тугую спираль свинцово черный, безудержный смерч. Грозит унести, забрать, поглотить… – Наверно, одиночества и забвения. Как большинство людей.
Внимательные каре-зеленые глаза с темным ободком слегка отодвинулись от ее лица. Жадный интерес в них сменился легкой досадой и усталостью.
– Одиночество… что ж. Многие боятся одиночества, Мэри, – с непонятной интонацией протянул собеседник.
Кажется, потеряв интерес к разговору, он откинулся на спинку кресла и принялся невозмутимо потягивать через трубочку… три слоя… светлый, густо-коричневый, бежевый… латте? Она не помнила, что он заказывал. Хуже того, свой заказ она не помнила тоже. И… Мария, Маша, разве кто-нибудь называл ее раньше Мэри?!
Перед ней красовался белоснежный многослойный кусок торта. Выполненный на нем с помощью порошка какао рисунок отличался удивительным мастерством. Казалось, нанесенный несколькими умелыми штрихами гоночный автомобиль сейчас умчится прочь, и вместо него останутся лишь клубы пыли. Машинально повертев в руке ложечку, она так и не решилась притронуться к этому великолепию. Покосилась на тонкую фарфоровую чашку с зеленым чаем. Судя по запаху, жасмин. Который она ненавидит еще со студенческих времен. Хмм.
Маша перевела взгляд на своего сотрапезника. Внезапно почувствовала, что ее тошнит и судорожно сглотнула. Вцепилась кончиками пальцев в край стола так, что они побелели. Моргнула, обвела бездумным взглядом кафе. Светлое дерево, окна во всю стену, стеклянные витрины с моделями судов. Гравюры или офорты с изображениями старинных парусников, цеппелинов, паровозов.
Странно, но дурнота отступила так же стремительно, как началась. Маша снова взглянула на соседа по столу. Толстовка, браслеты и перстни на обеих руках. В ухе – небольшой тоннель, дань канувшей в небытие моде. Небритость, почти трансформировавшаяся в усы и бородку. Волосы странного, пегого оттенка. То ли крашеные, то ли с сединой. Худощавый, скуластый, весь какой-то костистый. Совершенно незнакомый.
– Ты ожидал услышать другой ответ?
– Честно сказать, надеялся. Жаль, что откровенности так и не суждено было принять участия в нашей беседе.
– Возможно, ты ошибаешься.
Он негромко вздохнул, качнул головой:
– Я никогда не ошибаюсь.
«Выйти в туалет, изучить содержимое сумочки, попытаться вспомнить хоть что-нибудь… Хотя бы понять, кем является этот самоуверенный хлыщ, с которым мы почему-то на «ты».
За спиной грохнула дверь, прокуренный голос не терпящим возражений тоном скомандовал:
– Всем оставаться на местах!
Машин собеседник мгновенно подобрался, сделавшись похожим на огромного взъерошенного кота.
– Уважаемые граждане, первостепенная обязанность каждого из здесь присутствующих оказать посильное содействие правоохранительным органам, то есть нам, – чуть нараспев и явно скучая проинформировал тот же голос. – Попрошу предъявить к досмотру личные вещи и документы.
Официанты застыли, будто вмерзшие в лед пингвины. Посетители, кто нехотя, кто с готовностью потянулись к сумочкам, портфелям и рюкзакам.
– А в чем, собственно, дело? – возмущенно осведомился полный господин в светлом костюме.
– Молчать, – не повышая голоса приказал прокуренный.
– Не понимаю… – господин начал подниматься из-за стола.
Краем глаза Маша уловила стремительную тень, ее сильно дернули за руку, заставляя подняться, и сдавили в железных объятиях. К виску крепко прижалось что-то холодное. Отвлеченные скандальным толстяком полицейские еще только поворачивали головы, а похищаемая недавним собеседником Маша уже очутилась возле ведущей на кухню двери. Странный, предположительно чужой и, по-видимому, опасный молодой человек обладал недюжинной силой и тащил ее за собой уверенно и легко, точно надувную куклу.
– Вот он!
Что-то вжикнуло совсем рядом, от притолоки отлетела щепка. Похититель дернулся, ругнулся сквозь зубы и, не выпуская заслонявшую его от полицейских Машу, спиною вперед отступил в служебный коридор.
– Не стрелять! У него заложник!
«Благодарю, Кэп, а мы и не заметили!», – пронеслось у Маши в голове.
В первые секунды, ошалевшая от неожиданности и страха, она почти не сопротивлялась. Теперь, ощутив, что объятия знакомого незнакомца ослабли, и к виску больше не прижимается то страшное и холодное, она отчаянно рванулась прочь.
– Дура, куда?! – в отчаянии простонал он.
Не снизойдя до ответа, она саданула ему пяткой под колено.
– С ума сошла?! – рявкнул он уворачиваясь и встряхивая Машу за плечи. – Где она?
– Кто?! – немало озадаченная звучащими в его голосе досадой и отчаянием, она тоже невольно повысила голос.
– Флешка! Надеюсь, не осталась в сумочке на стуле?
– Обалдел? Какая флешка?!
– Ну, знаешь!..
Он внезапно ее выпустил, развернулся и устремился прочь по коридору. Секунду Маша стояла столбом, точно жена Лота. Затем, услышав приближающийся к двери слаженный топот, рванула следом.