Наконец я вошла в раздевалку и упала на одну из скамеек, стоявшую перед рядом шкафчиков; пока я шла, боль в тазобедренном суставе и бедре усилилась. Я падала и больнее, чем сегодня, но, даже зная это, невозможно до конца «привыкнуть» к боли; когда испытываешь ее регулярно, заставляешь себя преодолевать ее быстрее. А дело в том, что я тренировалась не так, как привыкла, – ведь у меня не было партнера и тренера, который ежедневно исправлял бы мои ошибки на протяжении нескольких часов, – поэтому мое тело забыло, что ему нужно делать.
Просто еще один дерьмовый намек на то, что жизнь продолжается даже вопреки моей воле.
Вытянув ноги вперед, я не обращала внимания на пятерых подростков постарше, теснившихся на противоположной стороне комнаты, чуть дальше от двери. Они одевались и возились с ботинками, не переставая болтать. Они не смотрели на меня, а я лишь искоса взглянула на них. Развязывая шнурки, я всего на секунду задумалась о том, чтобы пойти в душ, но потом решила, что это напрасный труд, ведь можно было потерпеть двадцать минут до дома, а там переодеться и принять душ в своей большой ванной. Я сняла белый ботинок с правой ноги, а затем осторожно стащила бинт телесного цвета, закрывавший щиколотку и поднимавшийся сантиметров на пять выше.
– О боже! – довольно громко вскрикнула одна из девочек на другой стороне комнаты, лишая меня возможности абстрагироваться от нее. – Ты не шутишь, нет?
– Нет! – ответил кто-то, пока я развязывала левый ботинок, стараясь изо всех сил не обращать внимания на девчонок.
– Серьезно? – послышался другой голос, или, может быть, это был тот же, что и вначале, только выше. Трудно сказать. Я вроде бы и не пыталась к ним прислушиваться.
– Серьезно!
– Серьезно?
– Серьезно!
Закатив глаза, я снова попробовала не обращать на них внимания.
– Нет!
– Да!
– Нет!
– Да!
Да. Я не могла игнорировать этот вздор. Разве я была когда-нибудь такой надоедливой? Бесячей девчонкой?
Да не может быть.
– Где ты это слышала?
Я как раз набирала шифр кодового замка на своем шкафчике, когда раздался целый хор голосов, и это заставило меня обернуться и посмотреть на девочек через плечо. Одна из них буквально выглядела как машина, набирающая скорость: оскалив зубы, она развела руки на уровне груди и хлопнула в ладоши. Другая переплела пальцы и поднесла их ко рту. Кажется, ее трясло.
Что, черт побери, не так с этими двумя идиотками?
– Ты это слышала? Я видела, как он шел с тренером Ли.
Фу.
Конечно. О ком еще, черт возьми, они могли говорить?
Я не стала утруждать себя, ахать или закатывать глаза и, снова повернувшись к своему шкафчику, достала оттуда спортивную сумку. Потом села на скамейку и в тот же момент расстегнула молнию, чтобы откопать телефон, ключи, вьетнамки и крохотную шоколадную плитку «Херши», которую я держала как раз на такой случай. Сняв обертку, я засунула шоколадку в рот, а потом взяла телефон. На экране мигал зеленый огонек, сигнализирующий о непрочитанных сообщениях. Разблокировав телефон, я посмотрела через плечо и увидела, что девочки по-прежнему вопят так, словно они на грани сердечного приступа из-за этого кретина. Не обращая на них внимания, я не спеша прочитала сообщения из группового чата, пропущенные во время тренировки.
Джоджо: Хочу пойти в кино сегодня вечером. Кто со мной?
Тэйли: Надо подумать. Что за фильм?
Мама: Мы с Беном пойдем с тобой, малыш.
Себ: Нет. У меня сегодня свидание.
Себ: Джеймс не хочет? Я его не обвиняю.
Джоджо: Новый фильм Марвел.
Джоджо: Себ, надеюсь, ты подхватишь венерическое заболевание.
Тэйли: Марвел? Нет, спасибо.
Тэйли: Себ, я тоже надеюсь, что ты подхватишь венерическое заболевание.
Мама: НЕ МОГЛИ БЫ ВЫ БЫТЬ ДОБРЕЕ ДРУГ К ДРУГУ?
Себ: Идите все в жопу, кроме мамы.
Рубс: Я бы пошла с тобой, но Аарон неважно себя чувствует.
Джоджо: Я знаю, Мелочь. Люблю тебя. В следующий раз.
Джоджо: Мама, давай пойдем. В 7.30 окей?
Джоджо: Себ – [смайлик со средним пальцем]
Джоджо: Джес, ты идешь?
Я подняла глаза, потому что девочки в раздевалке так расшумелись, что это стало невыносимо. Я подумала: что, блин, с ними происходит? Господи Иисусе, Иван тренируется здесь пять раз в неделю уже целый миллион лет. Не слишком увлекательное зрелище. По мне, так не было ничего скучнее.
Поджав пальцы с ярко-розовыми ногтями, я сосредоточилась на них, умышленно не обращая внимания на синяк рядом с мизинцем и набухающий волдырь под большим пальцем, образовавшийся от шва колготок новой марки, которые я надевала накануне.
– Что он здесь делает? – не унимались подростки, напоминая мне о том, что нужно уйти отсюда как можно скорее. Мое терпение лопалось.
Снова взглянув на телефон, я попыталась решить, что делать. Пойти домой и посмотреть фильм или согласиться пойти в кино с братом, мамой и Беном, или номером четыре, как называли его все остальные?
Я бы лучше пошла домой, а не зависала в выходные в многолюдном кинотеатре, но…
Ладонь на секунду сжалась в кулак, и я напечатала ответ.
Я пойду с вами, но мне нужно сначала поесть. Сейчас еду домой.
Потом, улыбнувшись, я добавила еще одно сообщение:
Себ, мне пофиг, если ты подхватишь венерическое заболевание. Но на этот раз постарайся подцепить гонорею.
Тем временем, зажав телефон между ног, я достала из кармана сумки ключи от машины, схватила вьетнамки и аккуратно уложила оба конька в изготовленные на заказ защитные футляры, выстланные искусственным мехом поверх тонкой пены с эффектом памяти, которые мой брат Джонатан с Джеймсом купили мне много лет тому назад. Застегнув молнию на сумке, я сунула ноги в сандалии и со вздохом поднялась, ощущая стеснение в груди.
Это был не лучший день, но он мог бы стать лучше, сказала я самой себе.
Он обязан стать лучше.
Хорошо, что завтра не нужно идти на работу, к тому же по воскресеньям я обычно не хожу на каток. Мама, наверное, напечет блинов на завтрак, и я собиралась пойти в зоопарк вместе с братом и племянницей, после того как он заберет ее на целый день. Из-за фигурного катания я упускала многие моменты в ее жизни. Теперь, когда у меня стало больше времени, я пыталась наверстать упущенное. Я предпочитала относиться к этому именно так, нежели зацикливаться на том, почему у меня теперь больше свободного времени. Я старалась быть позитивной. Пока мне это не слишком удавалось.
– Не знаю, – сказала одна из девушек. – Но обычно он не приходит сюда в течение месяца или двух после окончания сезона, а сейчас что? Всего неделя после Кубка мира?
– Я думаю, не расстается ли он с Минди?
– Почему ты так думаешь?
– Не знаю. Почему он расставался со всеми, кто был до нее?
С того момента, как они назвали имя тренера Ли, я уже знала, о ком речь. В КЛ, как большинство из нас называло Ледово-спортивный комплекс Луковых – или коротко Комплекс Луковых, – оставался только один мужчина, о котором эти девушки стали бы нести такую чепуху. Тот самый парень, который волновал всех. Каждую девушку, не считая, по крайней мере, меня. И еще кого-нибудь, у кого были мозги. Иван Луков.
Или, как мне нравилось называть его, особенно в лицо, Сын Сатаны.
– Я только сказала, что видела его. Я не знаю, что он здесь делает, – донесся до меня чей-то голос.
– Он никогда не приходит просто так, Стэйси. Давай. Сложи два и два.
– О боже, неужели они с Минди расходятся?
– Если они расходятся, интересно, с кем он будет кататься?
– Может быть, ни с кем.
– Черт, я бы дорого заплатила, чтобы кататься с ним в паре.
– Ты даже ничего не знаешь о парном катании, дурочка, – фыркнув, сказала другая девочка. Я нарочно не прислушивалась, но мой мозг продолжал складывать вместе обрывки их реплик, пока они влетали в одно мое ухо и вылетали из другого.
– Неужели это так трудно? – с гордостью выпалил другой голос. – У него самая классная задница в стране, и он побеждает с любой партнершей. Для меня это раз плюнуть.