Эдит Шапиро была Йосефу ближе нас всех. Это пошло еще с тех лет, когда был жив ее муж, Кива. Они с Йосефом сидели рядом в синагоге. Его собственные сыновья уже выросли и уехали, и Кива с гордостью следил за Йосефом.
– Этот мальчик, – говаривал он, обнимая Йосефа, – этот мальчик станет кем-то особенным.
Кива не дожил года до дня окончания Йосефом школы – рак печени, врачи были бессильны, – и Йосеф стал навещать Эдит по субботам. Только этого она и ждала из недели в неделю, только это прерывало беспросветную череду одиноких дней. Даже после отъезда в ешиву Йосеф продолжал приезжать к ней всякий раз, как оказывался в городе. Он заходил после обеда, и его всегда ждало блюдо с печеньями. Они разговаривали, большей частью о Киве, и перед уходом Йосеф произносил несколько слов из Торы в память о Киве.
– Как хорошо, когда ты дома, – сказала ему Эдит в то утро, окунувшись во все эти воспоминания. – Мы по тебе скучаем.
Она вгляделась в него попристальнее. На мгновение ей показалось, что у него уставший вид. Наверное, это просто после дороги, решила она. Нет причин для беспокойства.
– Я тоже по вам скучал, – ответил Йосеф.
– Тебе нравится в Нью-Йорке? Он ведь не похож на Мемфис. Там же бывает очень холодно.
– Мне нравится, но я очень рад вернуться домой. Нет ничего лучше Мемфиса.
– Ты очень умный мальчик. Мы с Кивой всегда это знали. – Эдит почувствовала облегчение, что даже после столь долгого отсутствия Йосеф по-прежнему понимал, что Мемфис – особенное место. Его не соблазнили блеск и суета большого города. В глубине души он был и остается мемфисским мальчиком.
Раввин похлопал Йосефа по плечу, призывая его поучаствовать в разговоре с Майером Грином.
– Вот, послушай-ка, Йосеф, у Майера есть к тебе вопрос, – сказал раввин, довольный возможностью похвастать сыном.
Майер был всегда готов озадачить Йосефа каким-нибудь заранее заготовленным вопросом. Он часами их придумывал, но Йосеф всякий раз без труда отвечал. Майер описал ситуацию: кусок мяса падает в кувшин молока, нарушая законы кошера. Можно ли все-таки пить это молоко?
Легкий вопрос, но Йосеф глубокомысленно покивал головой, чтобы не расстраивать старика и не умалять серьезности вопроса. Йосеф был не только умным, но еще и добрым и скромным. Даже придумай Майер вопрос посложнее, Йосеф, конечно же, на него бы ответил. Лицо раввина светилось гордостью, когда сын объяснял, что все зависит от соотношения молока и мяса. Вот для этого он и растил своего сына, и это лишь малая толика великих побед, которые ждали впереди. Мы тоже усматривали в этом прообраз блестящего будущего. Еще с раннего детства Йосефа мы лелеяли надежду, что в один прекрасный день он сменит своего отца, и звание раввина перейдет по наследству, как царский престол от Давида к Соломону.
Посреди разговора миссис Леви подошла к Йосефу и раввину.
– Шабат шалом вам, – обратилась она ко всей компании. – Прошу прощения за вторжение, но хотелось наконец поприветствовать Йосефа на родной земле. Не каждый день нам удается его заполучить, так что вам придется делить его и с нами тоже.
Миссис Леви умела так поставить себя, что возразить ей было крайне трудно, посему раввин сделал то же, что и все мы: посторонился и дал ей продолжить.
– Какие у тебя планы на лето? – поинтересовалась она.
– Будем изучать Тору с отцом, – ответил Йосеф и посмотрел на раввина. Тот поймал его взгляд и улыбнулся. Он так долго ждал этого. Всякий раз, как мы спрашивали, как дела у Йосефа, он рассказывал, что сын приедет домой на все лето и они будут вместе изучать Тору.
– А потом вернешься в ешиву?
– После каникул, в октябре.
Он приезжал домой на дольше, чем другие дети. Йосеф всерьез принимал обязательства, которые налагало на него то, что он был единственным ребенком, и он с радостью исполнял заповедь о почитании своих отца и матери.
– А, вот это хорошо, это надолго. Могу поспорить, что еще немного, и мы будем обращаться к тебе «рабби».
Йосеф потупил глаза, его смущал такой натиск миссис Леви.
– Еще год впереди, – заметил он.
– Жду не дождусь. Наш собственный рабби Йосеф. А придет день – и наш собственный рабби Йосеф прямо здесь, в Мемфисе.
Не успел Йосеф рта раскрыть, как миссис Леви пожелала всем хорошей субботы и направилась к Ирвингу, который, несомненно, слишком налегал на сладости, а ведь должен следить за весом.
Бат-Шева оставалась у стола, подле Аялы. Гора пирожков, крекеров, фаршированной рыбы едва умещалась на тарелке девочки, и все вокруг было усыпано крошками. Бат-Шева разговаривала с дочерью как со взрослой, показывала мемориальные таблички на стенах, фотографии с последних мероприятий в синагоге, пришпиленные на доску объявлений. Хотя по залу носилось много детей, Аяла даже не пыталась к ним присоединиться. Просто кивала и слушала, что рассказывает мать.
Наоми Айзенберг тоже стояла одна, недалеко от Бат-Шевы. Ее муж в то утро не пришел на службу – считал, что слишком тяжело высиживать столько часов, – и она уже перекинулась парой слов с теми, с кем была настроена поболтать. Хотя Наоми посещала вместе с нами Академию Торы, училась в колледже Стерна в Нью-Йорке, а после замужества вернулась домой, где-то по пути она успела глотнуть другой жизни. Часть дня она работала социальным работником и оставляла детей с няней. И вечно была не согласна с нами в делах и школы, и Женской группы помощи: чуть не каждый год происходил какой-нибудь инцидент.
Наоми не могла больше вынести, что Бат-Шева по-прежнему стоит одна. Она не сомневалась, что дамы так или иначе собирались подойти, но, вероятно, все ждали, когда кто-то другой сделает первый шаг. Вознамерившись проявить должное гостеприимство, она поставила на стол тарелку и направилась к Бат-Шеве.
– Я наблюдала за вами. Все еще обязательно с вами познакомятся, но это займет время. Такая уж у нас община. Вот Мими, жены раввина, сегодня нет, а она была бы первой, уж поверьте.
Бат-Шева улыбнулась, и в этот момент в голове у Наоми вихрем пронеслись сотни мыслей. Она так давно не заговаривала с новым человеком и теперь ощущала прилив радостного оживления.
– Я слышала, вы поселились в доме Либманов. Очень милые люди, разве что немного нервные. Как-то раз я пролила газировку на ковер, так Эсти едва не расплакалась. Ну, в общем, они переехали, потому что он получил повышение, большие деньги, как мне сказали. Вы наверняка о них слышали. Здесь новости разлетаются в секунды. Готова поспорить, тут уже каждый в курсе всей вашей жизни, а вы и суток здесь не пробыли.
1
Кугель – традиционное еврейское блюдо в виде запеканки, обычно на основе вермишели, может быть картофельным, мясным, фруктовым и т. д. – Здесь и далее примеч. ред.
2
Сидур – молитвенник в иудаизме.
3
Парве (букв. «нейтральный») – вид продуктов, разрешенных к употреблению как с мясной, так и с молочной пищей: овощи, фрукты, яйца, соевое молоко и др.
4
См.: Бемидбар (Числ.), 16.
5
Хумаш – Пятикнижие Моисеево, пять книг Торы, здесь имеется в виду отдельное издание (далее во множественном числе – Хумашим).