Сеньор Тонини овдовел тринадцать лет назад, считался завидным женихом, но по совету друга новую жену решил поискать за рубежом. Жил он вместе с сыновьями в большом двухэтажном доме, выстроенном дедом Лоренцо еще до войны. Вместе с ним проживали двое сыновей с женами и детьми. Всем хозяйством заведовала старшая сестра Марио – Карла. Имелся у нее муж и просторный дом, но после смерти невестки, заботу о брате и его семье Карла взвалила на себя. Не имея собственных детей, все силы она отдала на воспитание любимых племянников, которыми гордилась не меньше, чем родная мать.
Старшему Джулиано исполнилось тридцать шесть лет. Вместе с женой Паолой он работал в Королевском дворце Неаполя. По образованию оба художественные реставраторы, только Джулиано имел дело с гипсом и мрамором, а Паола считалась первоклассным специалистом по дереву. Всю неделю с понедельника по четверг семья жила в Неаполе у тещи, там же ходил в школу единственный двенадцатилетний сын Марко, а выходные проводили в доме отца, где на втором этаже им была отведена ровно половина всей площади.
Вторую половину занимал младший брат Франческо с женой Розой и пятилетней дочкой Пэскуэлиной. Это имя показалось Маше самым нелепым, которое только можно было придумать для маленькой девочки с черными, вьющимися волосами и такими же большими глазами как у деда. Но тайну имени раскрыл сам Марио. Внучка родилась в день Пасхи и только поэтому получила такое памятное имя, означающее буквально «ребенок пасхи». Франческо после окончания лицея помогал отцу в несложном строительном бизнесе, а Роза полдня проводила на почте, сортируя местную корреспонденцию и посылки.
Всю эту информацию Маша почерпнула из кратких сообщений под многочисленными фотографиями счастливого семейства. Оба сына Марио и внук Марко имели одну отличительную фамильную черту – высокий лоб и вихрастую жесткую челку. Джулиано превосходил всех ростом на целую голову, его догонял Марко – упитанный подросток с полными губами, доставшимися ему от матери. Паола с правильными чертами лица и миндалевидными глазами цвета темного шоколада смотрелась намного приятнее младшей невестки. Роза по сравнению с ней казалась невзрачной, простенькой, со светлыми волосами на фоне пиковых Тонини походила на бледную моль, а цвет глаз имел светло-коричневый оттенок, почти песочный. Звучное имя к этой внешности не подходило. Словно ошибочный ценник с завышенными цифрами, прикрепилось оно к женскому облику, когда на самом деле товар стоило отпускать по более приемлемой цене, как Селия или Сусана. Зато малышка Пэскуэлина переняла черты обоих родителей. Огромные черные глаза на зауженном к подбородку кукольном лице казались еще больше и темнее, тая внутри жгучий, полный озорства, едва уловимый взгляд. Ореол курчавых волос на фотографиях приминался пышными бантами, но незначительно. Собранные в полные розеточки шифоновые ленты сидели на детской головке, как два тенистых мяча в обрамлении жесткой начесанной мочалки. Но взгляд Пэскуэлины говорил о многом – дьяволенок, сущий дьяволенок скрывался за милой улыбкой и нежными ямочками на загорелых щечках!
Еще у Марио имелся симпатичный вислоухий спаниель по кличке Ричи. Оба, и хозяин и пес, любили охотиться в албанских лесах рядом с небольшой деревенькой, где вместе со своей семьей проживал давний друг Тонини. Поздней осенью, когда охота на вальдшнепов была в самом разгаре, под крышей его дома собирались пять-шесть человек заядлых охотников. Сперва они вели тщательную подготовку амуниции и огнестрельного оружия, а после охоты под хорошее доброе вино с особым наслаждением поедали зажаренные на вертеле маленькие тушки несчастных птиц.
Но больше всего Машу пугала сестра Марио. На всех фотографиях женщина выглядела строго, без намека на улыбку и всегда в черном вдовьем платке при наличии живого мужа. С братом она не имела ничего общего, хотя черты лица у обоих выделялись крупными размерами. Но если с годами у брата они еще больше увеличились и расплылись, то у сестры сузились и иссохли. Даже полные губы, которыми природа награждала всех Тонини, у Карлы вытянулись по горизонтали и, опустившись книзу, плавно перешли в глубокие носогубочные морщины. Но все наблюдения Маша произвела лишь по фотографиям и надеялась, что весь негатив, проявленный при заочном знакомстве, исчезнет при знакомстве личном, а первое ошибочное мнение изменится, причем радикально.
Чтобы понравиться семейству и не вызвать у родственников явную неприязнь, Маша везла целый чемодан сувениров. Первый раз в жизни ей захотелось угодить всем, поэтому она тщательно продумала увлечения каждого члена семьи, но без Лориной помощи все-таки не обошлось. В ГУМе для старшей сестры Марио выбрали черную шаль с жостовскими мотивами. Для сыновей приобрели светлые галстуки, основываясь на предположении, что каждый уважающий себя итальянец в праздничные дни надевает строгий темный костюм, и такой подарок будет в самый раз. Двум невесткам Марио в «Русском фарфоре» Маша с неоправданной щедростью прикупила наборы чайных пар с гжельской росписью. Детям помимо сувенирных матрешек и медведей в красных шароварах Лора предложила приобрести в Третьяковской галерее красочные книги на итальянском языке с глянцевыми репродукциями знаменитых шедевров музея.
– Раз в семье есть художники-реставраторы, то и дети должны стремиться к прекрасному, – заметила невозмутимая Лора, когда Маша попыталась отстоять свое мнение и купить для маленькой Пэскуэлины фарфоровую куклу.
Еще в качестве общего подарка подруги выбрали льняную вышитую скатерть в наборе с ажурными салфетками. Лично для Марио в престижном магазине табака и кальянов Маша с особой тщательностью подобрала курительную трубку, в которой стаммель был изготовлен из средиземноморского бриара, а мундштук из слоновой кости. Трубка показалась Маше очень дорогой и красивой. Приметив, как в свой приезд Марио курил простенькую затертую трубочку, она в первую очередь определилась с подарком для него, а затем уже и для всех остальных. Трубку она оформила в сандаловую шкатулку и безмерно гордилась своей сообразительностью…
Нервозность не проходила все четыре часа перелета, и Маша уже не надеялась унять дрожь, пальцы предательски тряслись. Но на подлете к Неаполю самолет попал в зону турбулентности. Обшивка салона вибрировала каждый раз, когда авиалайнер проваливался в воздушные ямы, а пассажиры на одном вздохе произносили непереводимые междометия. Животный страх за собственную жизнь быстро вытеснил легкий мандраж ожидаемой встречи, и на трап Маша вышла со спокойной совестью и радостной улыбкой, которая не сходила с ее лица с момента благополучного приземления вплоть до выхода из аэропорта.
Гостья из России прилетела в воскресенье, поэтому ее встречали все мужчины Тонини – отец и двое сыновей, за исключением внука. Позабыв от волнения все, что учила во время перелета, Маша приветливо улыбнулась, протянула руку для пожатия и проговорила только одно слово – ciao1. Франческо аккуратно пожал женскую ладонь, при этом в его черных глазах промелькнуло явное восхищение, а сдержанный Джулиано одарил ее только кивком головы и протянул букет красных роз, так расточительно приобретенный в цветочном киоске аэропорта. Предоставляя место отцу, он тактично увел в сторонку ошеломленного брата. После сыновей Марио наговорил кучу комплиментов, два раза легко коснулся губами чуть дрожащей руки и, подхватив одну сумку из багажа, уверенно повел гостью к темно-синему минивэну.