– Э, нет. Постой-ка, рядовой. Ты кое-что забыла, – сказал Яков, указывая на блистер, лежащий на столе.
Дина проследила за его взглядом, взяла упаковку, выдавила из блистера таблетку, проглотила, запила и вышла из кухни. Кручилин убрал со стола, сел обратно на табурет и набрал знакомый номер. Прислонился спиной к стене возле окна, где ему хорошо был видны узкий коридор и запертая дверь в комнату дочери.
– Алё, привет. Да, всё нормально. Таблетку выпила. Спокойна. Ходила гулять на набережную. Планирует рисовать море, – после паузы добавил. – В школе тоже всё хорошо. Я разговаривал с учительницей, она обещала меня предупредить, если будут конфликты или даже намёк на ссору.
Кручилин молча слушал собеседника, постукивая маленьким серебристым ключом по столу.
– Закрылась в комнате. Что она там делает? Читает, рисует. Хорошо, сфотографирую и пришлю тебе рисунки. Не подумал, что это важно. Пока.
Яков нажал отбой, положил телефон и достал из ящика стола шкатулку, открыл её миниатюрным ключиком и вытащил из шкатулки пистолет. Старенький, проверенный "Макар" легко лёг в руку. Кручилин погладил ствол и испытал нечто похожее на ностальгию или благодарность железному другу. Сколько раз он спасал ему жизнь, вспомнить трудно. Дёрнул магазин, обойма вывалилась в ладонь. Артиллерист пересчитал патроны. Двенадцать штук. Золотистые с красным наконечником, тугие маленькие посланцы смерти. Только одна пуля выделялась. Она была серебряная. Настоящая серебряная пуля. Выполненная по специальному заказу и отлитая из серебра. Яков самолично договаривался об изготовлении.
Кручилин загнал обойму в магазин, передёрнул затвор, вытянул руку с пистолетом, прикрыл левый глаз и направил дуло на дверь в комнату Дины.
Талант пробьёт себе дорогу
Весна в Североморск приходит поздно, но если пришла, то держись. Природа просыпается мгновенно, каждый день преображаясь из снежного сумрачного царства в цветущий северный уголок на берегу океана. Дина сидела на лавочке на Приморской площади. Сидела во всём чёрном – куртка на молнии, короткая юбка и ботинки на платформе. Семнадцать лет всё-таки. Теперь это был её любимый цвет. Только иногда она добавляла оранжевый аксессуар. Сегодня она выбрала резинку для волос. Каштановые волосы с янтарным отливом до рыжины вились и не слушались ни её, ни жёсткой массажной щётки, поэтому девушка предпочитала собирать их в банальный хвост с помощью резинки.
Да и место это было любимое. Гигантский памятник матросу-великану, военный мемориал, а позади высокие сопки, а ещё великолепная перспектива Кольского залива и морской простор. Эта площадь не только связывала весь город воедино, она открывала вид на плывущие мимо траулеры и стоящие на рейде корабли. Смотреть на набегающие сине-зелёные волны и снующие лодки можно было бесконечно, и погода сегодня радовала – северное солнце не только припекало, но и грело.
– Три тысячи сорок восемь. Значит, три плюс ноль плюс четыре плюс восемь, получается пятнадцать. Пять плюс один будет шесть. Плохо, – сказала девушка в след проплывающему судну с таким номером и сморщила конопатый нос.
Дина всё также была убеждена, что чётные числа к добру не приводят. Она вздохнула и вернулась к чтению. Потрёпанный томик "Мастера и Маргариты" Михаила Булгаков из школьной библиотеки составил ей неплохую компанию. Вот уже несколько дней она читала книгу с увлечением. Таких чудесных героев она ещё не встречала в литературе, а уж книг она прочла много – мама не горюй!
– Всё, – сказала Дина то ли с облегчением, что дочитала, то ли с огорчением, что захватывающая история закончилась. – Пятьсот тринадцать страниц. Пять плюс один плюс три будет девять. Отлично! Наконец-то нечётное число.
Дина захлопнула книгу и положила её рядом с собой на лавочку. Далёко внизу плескалось море, но девушка видела совсем другие сцены. Ей представлялась Москва тридцатых годов, Азазелло, Воланд, Фагот и Кот Бегемот.
– Точно! Дина их всех нарисует, – сказала она, вставая.
Дина убрала книгу в сумку и пошла домой, не забывая перешагивать через трещины в асфальте. Наступать на них нельзя. Ей была противна сама эта мысль. Всё равно что вляпаться в собачьи какашки в белых кроссовках.
Дома была тихо и пусто. Отец на работе, обед в холодильнике. Что у нас сегодня, кстати? Суп. С макаронами.
– Как же они уже достали – эти макароны, – сказала девушка, разочаровано закрывая холодильник.
Отец с работы привозил провиант ящиками – тушёнка, макароны, крупы, сахар, но готовил из них простые блюда как в солдатской столовой. Сама Дина готовить не любила. Она вскипятила чайник, нарезала батон и колбасу, соорудила бутерброд, быстро перекусила и ушла к себе.
Десятиметровая комната Дины была выкрашена зелёной армейской краской. "Так спокойнее будет. Говорят, что зелёный цвет успокаивает. Вот и проверим", – сказал отец, размешивая кисточкой застоявшуюся на армейском складе эмаль. Мебель тоже изысканностью не отличалась – напротив двери у окна стоял видавшие виды стол и кресло на колёсиках, списанные из штаба, рядом с дверью ютился старенький диван, накрытый полосатым пледом весёлых оттенков. У стола в углу прятался красный баллон огнетушителя. Отец зачем-то принёс целых три штуки с работы и поставил их в каждой комнате – на кухне, у Дины и у себя. Впрочем, Дина не привередничала. Главное, чтоб было чисто. А стол ей вообще был не нужен, она всё делала на полу – так удобнее.
Быстро расправившись с уроками, девушка достала альбом, карандаши и краски. Она решила начать с конца. Ну, вот так она любила, всё шиворот-навыворот. Поэтому первой иллюстрацией к книге была сцена "Бал сатаны". Четыре часа упорной работы: подбор цвета, построение архитектуры помещения – придала оригинальности персонажам, и вуаля! Готово!
– Ах, ты ж! Что это за твикс без палочки? – возмутилась Дина.
Она так долго смотрела на свой рисунок, что он вдруг ожил. Однако из него появились не оголтелые персонажи гениального литературного произведения, а лицо её матери, искажённое злобой.
– Что ты наделала?! Дрянь! Ненавижу тебя! – кричала родительница, брызгая слюной.
Дина уронила рисунок на пол и отстранилась от него. Мама держала в руках окровавленный осколок и пыталась резануть им по её шее.
Больше она в этот день не рисовала. А вечером еле дождалась прихода отца. Он переоделся, умылся, и они сели ужинать. На этот раз сварили пельмени.
– Знаешь, Дина вдруг вспомнила маму, – сказала девушка, пробуя на вкус начинку покупных полуфабрикатов. Неожиданно оказалось вкусно, даже подобие мясного бульона брызнуло изнутри.
– Что именно ты вспомнила? – спросил Яков, потянувшийся было обмакнуть пельмень в специально заготовленный соус – смешанные кетчуп и майонез.
– Дина сегодня рисовала и вдруг так отчетливо увидела, как мама бросается на неё с окровавленным осколком в руке.
– А дальше что? – спросил отец, не сводя с неё глаз.
– А дальше ничего, – ответила Дина, сморщив конопатый нос. – Что это значит, а? Она вообще тебе пишет?
– Нет. Она ушла от нас и не хочет общаться, – ответил Кручилин, уставившись в тарелку.
– Почему?
– Это моя недоработка. Стратегическая ошибка, так сказать.
– Папа, это странно, что Дина очень плохо помнит всё, что было с ней до девяти лет?
– Ну, почему странно. Так бывает. Будешь пить таблетки, возможно, вспомнишь.
Дину, конечно, такой ответ не удовлетворил, но с папой спорить было бесполезно. Приказы не осуждаются.
Через неделю Дина и думать забыла о том разговоре. Её больше интересовало, как испечь торт в домашних условиях. Чтобы это было до одурения вкусно, и чтобы не премудрость какая-нибудь типа "возьмите агаро-паточный сироп, меланж и ещё фиг знает что и убейте на кухне полдня". Умаялась, конечно, но десерт получился на славу. Испекла коржи, смазала их сметано-сливочным кремом и украсила ягодами, шоколадной стружкой и орехами.