Помимо блокадных действий и мероприятий по обороне устья Дуная Черноморский флот осуществлял крупные войсковые и грузовые перевозки по Черному и Азовскому морям. Свыше 130 транспортных судов общим водоизмещением около полумиллиона тонн осуществляли перевозки людей, скота и различного рода грузов для Кавказского, Румынского и Юго-Западного фронтов, а также перевозки для гражданских организаций. Флот получал все новые и новые задания на транспортировку в связи с прогрессирующим кризисом ж.-д. транспорта[31].
Впрочем, обстановка, сложившаяся на Черноморском театре к концу 1916 г., была далеко не простой, поскольку износилась материальная часть многих кораблей (около 20 из них находилось в ремонте). Вследствие нехватки средств и материалов в Николаеве остались недостроенными крейсера и другие корабли. Тяжелой потерей стала гибель 7 октября в Северной бухте Севастополя новейшего линейного корабля «Императрица Мария». При взрыве погибло 225 человек, 85 получили тяжелые ранения. Как было установлено только в 1970-е гг., взрыв организовала германская резидентура, действовавшая в г. Николаеве[32].
Все это, однако, никак не помешало Черноморскому флоту вести деятельную подготовку к проведению крупной десантной операции совместно с Болгарской армией, целью которой ставился вывод из войны Болгарии и Турции и занятие проливов Босфор и Дарданеллы[33].
23 января 1920 г. А. В. Колчак показал на допросе в Иркутской губернской ЧК: «Вместе с назначением командующим Черноморским флотом я получил предписание явиться в Ставку для получения необходимых секретных указаний. В Ставке я явился сперва к начальнику штаба Алексееву, а затем к государю. Это было в конце июня – начале июля 1916 г. Алексеев посвятил меня в общее военное положение, затем я получил от него и государя руководящие указания. Мне было дано задание десанта в Босфор для захвата его. Государь, когда я спросил его об этом задании, сказал, что к этому надо вести подготовительную работу»[34]. По мемуарному свидетельству личного адъютанта А. В. Колчака В. В. Князева, «общее мнение в Ставке было, что контр-адмирал Колчак, по личным свойствам, сможет выполнить эту (Босфорскую. – С.В.) операцию успешнее, чем кто-либо другой»[35]. Сам А. В. Колчак отписал 9 мая 1917 г. А. В. Тимиревой: он встретил ее, «когда я уезжал 10 месяцев тому назад, чувствуя, что мои никому не известные мысли реализуются и создаются возможности решить или участвовать в решении великих задач»[36]. Подполковник (затем – полковник, генерал-майор) А. И. Верховский охарактеризовал А. В. Колчака как «настоящего солдата – смелого и решительного, горячего, неутомимого бойца, любимого своими командами»[37]. В. В. Князев поведал, что А. В. Колчак отдал приказ о подготовке Босфорской операции, которая мыслилась Ставкой «“апофеозом” победного конца войны»[38]. Для ее проведения в непосредственное распоряжение Колчака поступила дивизия ударного типа, командиром которой назначили новоиспеченного генерала Комарова[39], а затем генерала А. А. Свечина[40], а начальником штаба – А. И. Верховского. Штаб-офицер Н. Кришевский так охарактеризовал генерала Свечина: «Молодой, подвижный, фанатически любящий военное дело […] он живо подобрал выпущенные вожжи»[41]. В. В. Князев констатировал: «Ударная дивизия должна была быть выброшена первым десантом на неприятельский берег, чтобы сразу на нем о[бо]сноваться и обеспечить место для высадки для следующих за этой дивизией войск»[42]. Однако формирование дивизии, по свидетельству А. И. Верховского, «шло с большим трудом. Все ресурсы России в это время были исчерпаны. Пришлось искать необходимое по всей стране. Солдат дали из запасных полков питерской гвардии. Коней скрепя сердце дал Одесский военный округ; повозки почему-то нельзя было получить нигде, кроме как в Москве. Оружие и артиллерию – в Петрограде. За всем этим приходилось ездить, лично просить, торопить, хлопотать»[43].
Впрочем, труд оказался сизифовым. Наступление немецких войск в Румынии и поспешный отход наших частей на левый берег Дуная сделали невозможной реализацию указанного плана. На декабрьском совещании командующих фронтами русских войск, а затем на военной конференции союзников, проходившем в феврале 1917 г. в Петрограде, было принято решение направить все основные усилия русской армии на запад – против германо-австрийцев. Наступление в направлении Босфора откладывалось на неопределенное время.
В связи с этими решениями Черноморский флот должен был поддерживать господство на море, вести борьбу с судоходством противника, содействовать нашим войскам на Кавказе и в районе нижнего течения Дуная, осуществлять войсковые и грузовые перевозки в максимально возможных размерах и к весне 1917 г. быть готовым к высадке морского десанта в масштабе 3–4 стрелковых корпусов[44]. С господством на море дела обстояли прекрасно. 6 июня 1917 г. А. В. Колчак мог с гордостью заявить в письме А. В. Тимиревой: «За 11 месяцев моего командования я выполнил главную задачу – я осуществил полное господство на море, ликвидировав деятельность даже неприятельских подлодок»[45].
Один из высших военно-морских руководителей Советской России в годы Гражданской войны Ф. Ф. Раскольников рассказал в 1931 г.: «Февральская революция проходила в Севастополе и в других портах Черного моря спокойно и бескровно, как в каком-нибудь образцовом женском пансионе»[46]. На момент осуществления Февральской революции Черноморский флот, в отличие от погрузившегося в революционную стихию Балтийского (в Кронштадте, Ревеле и Гельсингфорсе имели место массовые убийства морских офицеров[47]), сохранял традиционную в отечественных военно-морских силах консервативность: власть цепко удерживали в своих руках адмиралы, генералы и офицеры. По состоянию на 17 марта 1917 г. личный состав Черноморского флота насчитывал 1551 офицера, 526 кондукторов, 35 487 матросов[48].
В советской историографии констатировалось, что в «своем революционном развитии Черноморской флот прошел в основном те этапы, что и вся страна, однако его большевизация[49] проходила более медленно, чем Балтийского флота»[50]. На то было несколько причин.
Во-первых, социальный состав Черноморского флота был гораздо менее пролетарским, чем Балтийского. По свидетельству Ф. Ф. Раскольникова, матросы, «имевшие в своем прошлом рабочий стаж, матросы, мобилизованные с фабрик и заводов, здесь не доминировали, как в Балтфлоте, а растворялись в сермяжном море матросов-крестьян, рекрутировавшихся во флот из богатых хлебородных губерний Украины: Екатеринославской, Полтавской, Киевской, Харьковской, Николаевской и Херсонской. Эти сыновья зажиточных сельских домохозяев вносили определенную кулацкую струю в неоднородную массу моряков-черноморцев. На этой базе в Черноморском флоте расцвела эсеровская идеология»[51].
Черноморский флот находился вдали от крупных промышленных городов, вследствие чего его личный состав не испытывал постоянного и сильного давления, которое имело место в отношении моряков Петрограда, Кронштадта, Риги, Ревеля. Его основная база – Севастополь – в 1913 г. насчитывала примерно 4,5 тыс. рабочих. К тому же сразу после начала Первой мировой войны, во избежание ненужных осложнений, власти арестовали и отправили на фронт многих рабочих, «в той или иной мере причастных к революционной деятельности[52]. Вследствие увеличения судоремонтных и других работ для флота на завод и в порт было принято много новичков – «выходцев из зажиточных и кулацких элементов, укрывавшихся от мобилизации»[53].