То, что в частное сыскное агентство, то есть к Алексину, обратился некий таинственный клиент, причем через посредника, с просьбой провести параллельное расследование вызвало у Довганича не просто досаду, а чувство незаслуженного личного оскорбления. Уж он-то всегда стоит на страже государственных интересов, добросовестно и честно выполняет свою работу, его в предвзятости обвинить невозможно. И если расследование зашло в тупик, то существуют на то объективные причины. Обидно, а все равно не забыл давнишнюю дружбу и поделился информацией – конечно, в пределах дозволенности. По душе ему пришлась казенная муштра, не хочет покидать насиженного места. Сказал, умереть хочет на боевом посту. Шутил или говорил серьезно – не понять, но смеялся при этом искренне.
Степан Михайлович склонился над фотографиями, и взгляд его преобразился, выдавая несвойственную для профессионала эмоциональность. Уж очень по-юношески. Ладно бы только профессия, но и возраст призывает к умудренной невозмутимости. Призывает возраст? Как бы не так. Он, как и его сверстник Довганич, видит себя альпинистом, для которого главная вершина еще впереди. Надо бы выразиться еще точнее. Чем старше он становится, тем больше понимает, насколько незначительны и несовершенны его знания. Еще не мало придется потрудиться на пути к истинной мудрости. Конечно, он себя недооценивает – сам факт неудовлетворенности собственными достижениями говорит в его пользу. Из-за скромной внешности он также мало походит на опытного сыщика, даже напротив – худощавый, невысокого роста, светловолосый, в серо-голубых глазах мечтательность, по-мальчишески порывистые движения. И это при возрасте уже далеко за сорок. Юноша с посеребренными висками. Однако удачно законченные в прошлом Дела являются блестящим доказательством его сыскных способностей. В его понимании, закрытые Дела касаются только работы в областной прокуратуре, а в его частной фирме следственная работа по любому Делу всегда имеет продолжение, соответственно – нет законченности. Конечно, для отчетности он ставит точку, но осмысление и анализ, казалось бы, уже раскрытых преступлений и закрытых Дел не могут прекратиться уже ввиду его личной психологии. Постоянно происходит духовная работа в своей интеллектуальной отстраненности, то есть без расчета на материальную выгоду. Мысленно он ставит себя в позицию того или иного лица, задействованного в деле, и ретроспективно раскручивает события – все ли учел, не упустил ли какую-нибудь деталь. Ответственный человек Степан Михайлович, не мог бы простить себе ошибку. Вот как!
Да, он ушел из прокуратуры с радостным ощущением свободы, но часто ностальгические чувства пробуждаются в нем с наплывом приятных воспоминаний. Были исключительные эпизоды в период нахождения на государственной службе, есть подтверждения крепкой дружбы и взаимной выручки. Только в экстремальных условиях зарождаются светлые отношения, не подвластные разрушительному воздействию времени. И как не расчувствоваться, если даже ребята из следственно-оперативной группы потянулись в его агентство. Теперь фотограф Федор старается запечатлеть особую атмосферу квартиры – душевность, что ли. Бывший кинолог Лешка, успевший позже выучиться на классного криминалиста, чуть ли не под микроскопом рассматривает в комнате ворсистый ковер – у него есть какие-то свои профессиональные секреты. С такими ребятами можно браться за любое серьезное дело, хотя возможности, конечно, ограничены слабой оснащенностью собственной лаборатории. Обращения в государственные институты часто оказываются не по карману, ощущается отсутствие оперативных работников. И все равно оптимизм побеждает, видят они великие перспективы и свое высшее предназначение.
Во время их совместной работы в прокуратуре дело с Чертовкой упоминалось как образцово-показательное для начинающих сыщиков, Алексина представляли чуть ли не Пуареном. И как считать иначе, если видимый для окружающих процесс расследования вызывает недоверие и сомнения в его профессиональной пригодности, руководство готовит указ о неполном служебном соответствии, и вдруг, для всех неожиданно, дело заканчивается блестящим результатом. При желании новые сотрудники могли ближе познакомиться с этим изворотливым, искушенным в своей профессии, следователем. Его методы работы не укладывались в классические схемы расследования, из-за их скрытности часто наталкивались на непонимание в среде коллег и притягивали молодых специалистов своей загадочностью. Специально тайны из своей работы он не делал, но объясняться тоже не торопился. И как рассказывать, если вопросы уголовного права он перевел в категорию философскую. Ему не дали бы работать и тихонечко, чтобы его мысли не стали достоянием общественности, убрали бы подальше от журналистов. А все же есть повод гордиться собственными достижениями. Не в том смысле, что удалось раскрутить какое-либо сложное преступление, связанное хотя бы с Чертовкой. У него есть личное удовлетворение от проделанной интеллектуальной работы. И ничего он не раскручивал. На самом деле он, можно сказать, высосал версию из пальца. Выдумка получилась гениальной, раз уж в нее поверили вышестоящие руководители. Только вот похвалиться было не перед кем – искренность могла стать для него, прямо-таки, роковой. А что касается реальных событий, так ему без хвалебных отзывов известны все детали чертовых событий. В более цивилизованном обществе он бы мог поведать душераздирающую историю о криминальной парочке, ставшей заложницей собственного благородства, но для всякого служителя Фемиды закон и порядочность – не обязательно совместимые понятия. Высочайшие нравственные качества в судах не рассматриваются и не являются смягчающим обстоятельством. Впрочем, дело не в Чертовке, лично для него работа свелась именно к раскрытию Тайны двоих.
Теперь не менее загадочная история. Мужчина, по паспорту Кондаков Виктор Юрьевич 1977 года рождения, прописан в районе Тракторного завода. По профессии инженер-строитель. Как будто талантливый специалист. Имел даже собственную мастерскую, расположенную в мансарде жилого дома. Там работал и жил. И вдруг алые брызги. Всюду чертовщина! Навязчивые брызги стали присутствовать почти во всех расследованиях Алексина, когда вопрос касался взаимоотношений мужчины и женщины. Тайна двоих или каждого в отдельности? И часто скрытность на подсознательном уровне – вроде недосказанности, нежелания делиться душевным состоянием. Скорее всего, Кондаков явился к бывшей жене выяснить личные отношения. Наконец-то произошло взаимопонимание, и постель примирила их окончательно. Еще бы! Только душевная открытость может сопровождаться такой же полной обнаженностью. Нет речи о какой-нибудь проституции, свойственной чужим по духу супругам, объединенным меркантильными интересами. Потом вспомнились старые обиды, любовь завершилась бессмысленным садизмом?.. Все не то!
Степан Михайлович досадливо потер посеребренный висок, разложил посмертные фотографии, предоставленные Довганичем. Внимательно присмотрелся к женщине. Во всех чертах красивого лица, обрамленного пышной копной золотистых волос, застыло крайнее удивление. Такой женщине более пристали бы светлые открытия. Что могло сильно удивить? Впадины прикрытых глаз – густые лужицы от стекших со лба кровинок. На бледной коже грубо вырезана надпись – Офицер. Почерк законченного негодяя? А может, потрудился какой-нибудь специалист кровавых дел – например, хирург. Или… военный. Почему бы и нет. На войне ко всему привыкают. И это слово – Офицер. Роспись под хорошо выполненной работой. Явно пришел не со скотобойни. Кондакова Елена Владимировна своей женственностью могла бы затмить многих современных девиц из модельного бизнеса. Такую женщину надо было увековечить в мраморе, запечатлеть на обложках толстых журналов. И сама как будто сошла с картин эпохи Возрождения. Можно понять Виктора Кондакова с его попытками остановить время с помощью пастели. На год моложе своего мужа, а профессия… числится инженером в организации, контролирующей очистные сооружения. Числится?.. Еще один рассадник коррупции.