Мы поспешили к пещере, где состоялась моя аудиенция с Прелатом.
И тут услышали мелодичный звон. Раздавался он за нашими спинами, и мы с Гвейном повернулись, чтобы найти его источник.
Источником оказалась высокая башня, аналог столичных курантов. Вот только здесь не было часов, как в Ойлине. Зато на самой верхотуре висел большой колокол, который раскачивался и издавал звон.
Но даже не это оказалось самым интересным. Я разинула рот и на несколько мгновений застыла в изумлении, когда увидела, как скалы, вернее, их основание пришло в движение, зашевелилось, задвигалось, словно тысячи муравьев покинули муравейник и поспешили за соломинками и зернышками.
Муравьиные дорожки стекались в темные ручейки. Ручейки становились все полноводнее и подбирались к городу ближе и ближе, а, войдя в него – к центральной башне.
При ближайшем рассмотрении муравьи оказались послушниками в длинных черных плащах и рясах. Огромное количество послушников. Я даже не ожидала увидеть столько народа.
– Это что? – спросила я, отмерев. – Откуда их так много?
– Это начало службы, – охотно пояснил Улям. – Ежедневно утром, днем и вечером мы воздаем хвалу Святому Улию и Великим Подпорам всем Орденом, а в остальное время не устаем восхвалять поодиночке.
Ага, значит, скалы изнутри изрыты неисчислимыми ходами, к которым примыкают во множестве послушнические кельи. Теперь понятно, отчего в самом городе мы не увидели ни одного человека в рясе.
– А работаете когда? – спросил Гвейнард.
– Работаем? – растерялся Улям.
– Ну да, работаете. Вы же что-то едите, на чем-то спите, носите какую-то одежду, верно? Ну, и где вы берете еду, мебель, новые хламиды и обувку?
– А, вот вы про что, – улыбнулся парень. – Да, существуют обязательные работы. За городом есть и общинное поле, и хлева, а в пещере – ремесленные мастерские. Вы, если захотите, можете их посетить. Там послушники и работают.
– И что, у них остается время для восхваления?
– Ну, так они во время работы и восхваляют, – пояснил Улям, пожав плечами, чего, мол, тут непонятного.
Мне захотелось зайти в храм и своими глазами увидеть службу, на которой восхваляют Святого и Великих. Но Улям быстро топал в гору. Пришлось догонять.
Как я и предполагала, еще одним паломником оказался мой ненаглядный бывший начальник Банкин-тонс.
Подпирая скалу, одетый в нелепые обноски, подобные тем, в которых явились Гвейн и компания, он дико озирался, пока его взор не остановился на мне. В его глазах промелькнуло что-то вроде узнавания, но отнюдь не радость от долгожданной встречи.
– И откуда вы тут взялись, скажите на милость? – не очень-то вежливо спросила я.
– Откуда, откуда, – проворчал Банкин. – Сами привезли, а еще спрашивает.
Так вот что за странный пассажир прятался под задним сиденьем гвейнардовской быстроходки! Вовсе не Крадиф, а истинный Банкин!
– Добрый день, Банкин, – сказал Гвейнард.
Начальник вытаращился на парня, словно тот громко и неприлично выругался. Проворчал:
– Добрый? И чего в нем такого доброго?
– С вами встретились, – я подпустила в голос иронию.
Пребывание Банкина в образе юной красотки и ее бесславное фиаско окончательно испортило и без того несносный характер моего бывшего начальника.
– Сто лет бы вас не видеть! – завопил он. – Куда вы меня привезли? Почему я оказался в дикой местности, а не в Ойлине? Мирохарда, это ваши козни? Я требую, чтобы меня немедленно доставили в столицу!
– Чем вас не устраивают здешние прелести? – осведомился подтянувшийся к нашей веселой компании Даш.
– Ничем не устраивают! – заявил начальник и опасливо покосился на зонт в руке Аквинтии, которая сидела на камне неподалеку.
Судя по грозным взглядам, посылаемым мамашей в сторону Банкина, бедная женщина решила, будто мерзкий развратник преследует ее с целью надругаться.
Конечно, следовало бы рассказать и Аквинтии, и Дашу с Ариенной, которые непонимающе переводили взгляды с трясущегося то ли от страха, то ли от отвращения мужчины, историю про то, как Банкин некоторое время пробыл дамой. Но он так долго водил нас за нос, увиваясь вокруг Гвейна и издеваясь надо мной!
Солнце окончательно спряталось за горы. Ощутимо похолодало. Я поежилась.
К моему удивлению, Гвейн, заметив мое состояние, подошел и обнял меня за плечи. Я доверчиво прижалась к нему. Ох, как я надеялась, что наша размолвка осталась позади.
Ученик мага, с удивлением наблюдавший за нашей перепалкой, наконец, спросил:
– Так он не из вашей компании, что ли?
– Из нашей компании? – визгливо спросила Аквинтия, поднимаясь с камня. – Еще чего!
– Конечно, нет! – одновременно с ней патетически воскликнул Банкин.
– А я-то подумал, из вашей, – простодушно продолжал Улям. – Когда заметил, как он возле вашего летуна топчется…
Даш нахмурился:
– Возле летуна? А ты сам-то чего там топтался?
– Я… – мальчишка замялся, но вовремя нашелся. – Я за водой ходил, к ручью! Смотрю, бродит человек, словно ищет чего. Ну, я и решил его проводить к Прелату.
– Нужен мне ваш Прелат, – фыркнул Банкин. – Я домой хочу, в Ойлин.
– Так и пусть топает, – рассудил Даш, с неодобрением глядя на наши с Гвейном обнимашки. – Вытурите его отсюда и покажите дорогу.
– Протестую! – Банкин помахал пальцем перед носом Даша. – Меня сюда привезли, смею заметить, насильно! Так что пусть увозят. Я требую!
В это время из пещеры вышла Танти, задумчивая и тихая. Видимо, закончилась ее аудиенция у Прелата.
– Идите за мной, – сказал Улям. – Сейчас рассмотрят все ваши требования, а также, если понадобится, ускорят вашу отправку куда надо.
Банкин торжествующе посмотрел на нас и потрусил за Улямом.
Глава 7. Рассказ Даша Меднеля
«Наибольшая эффективность
наблюдается при боязни потерять.
Например, при боязни потерять жизнь»
Из мудрых мыслей Улии после ночи,
проведенной в пещере с медведем
– Мира, – позвал меня Даш. – Можно тебя на минуточку?
Вообще-то я намеревалась пойти к Прелату и узнать, где нас расселят – если расселят вообще. Скитаться по долине и просить еду, даже если тебе никто не откажет, не хотелось. Пусть предоставят хотя бы каменную келью, аналогичную той, в которой я ночевала. Все-таки я была человеком городским и предпочитала определенность, крышу над головой и горячий ужин. Неопределенность в нашем положении равносильна неприкаянности, ночевке на улице и голодному желудку.
– Если только на минуточку, – сказала я прохладно, не спеша уйти из объятий Гвейнарда.
– На минуточку или на две.
Он в пику мне притянул Ариенну и обнял ее за талию. Нахалка вытаращила глаза, но ничего не сказала. Видимо, тоже начала мерзнуть в легком платьице.
Если он хочет обнять одновременно двух девиц, то пусть на роль второй возьмет Аквинтию. Ей точно понравится.
– Помнишь, я обещал рассказать тебе одну историю? Так вот. Думаю, сейчас самое время.
– Рассказывай, – я чуть кивнула.
– Здесь? При всех? – притворно изумился Даш, глядя почему-то на Гвейна.
– Твоя история суперсекретна?
– Да в принципе нет… Хорошо, если у других есть желание послушать…
Желание нашлось у всех. Мы расселись на камнях, образовав тесный круг. И Даш принялся рассказывать, обращаясь лишь ко мне, словно кроме нас двоих тут никого не было.
***
Впервые я увидел его, когда сидел на Большой Кошке – огромном круглом камне. Камень знаешь почему так назывался? Потому что похож на спящего кота, свернувшегося клубочком. Вообще-то я ждал Маша и Легу, своих друзей. На Большую Кошку могли забираться только мы трое. А мой маленький братишка Катик не мог. Потому что забраться на Кошку можно было только хорошо разогнавшись. Катик же вообще бегать не мог. Он был хромой от рождения. Он все время таскался за нами и ныл, что мы с ним не играем. Мира, знаю, я буду выглядеть в твоих глазах негодным мальчишкой, жестоким и гадким, но в детстве ты спокойно предаешь близких, причем по десять раз на дню, не думая, что поступаешь плохо. Просто… С друзьями мне было интересно, а брат надоедал дома, да так, что я сломя голову убегал с утра пораньше на Кошку и ждал, когда придут Маш и Лега. Спокойно поговорить мы могли только на Кошке, когда Катик прекращал ныть внизу и уходил домой.