– А ты, Корней? Есть что-то похожее? – все уставились на пацана и тот нахмурился, недовольный всеобщим вниманием.
– Не знаю, – буркнул он. – Думаете, я такой слабачок, подсел на наркоту, с гопотой связался, учиться бросил? А вот нет! Задолбало меня – в школе все такие прилизанные, с виду добренькие, а каждый норовит подлянку кинуть и в спину ударить. Если нет у тебя крыши, считай себя пустым местом, точнее мальчиком для битья. Ну, я тогда с гопниками скорешился, деньги из дома таскал для них, курили какую-то дрянь, пиво пили, зато всякая сволочь в школе на пушечный выстрел подойти боялась. Типа уважали. А я же видел, в стае большинство таких, как я, просто они вожака боятся и его шоблу – те всех гнобят, чтобы на вожака даже рыпнуться не смели. Думал, смогу как-то народ взбаламутить, их свалить, свои порядки установить. Разговорчики заводил, уже план был готов, но какой-то мелочи не хватало или страх мешал. Решил закинуться таблетками, мозги прояснить, но с дозой накосячил по ходу. Ну, как, в масть?
– Есть маленько, – Егор потрепал Корнея по плечу, – тема правильная. Алина, ты как?
– Никак, совсем никак! Слушаю вас и удивляюсь, всё бы вам поменять, переделать, под себя перестроить, а не лучше ли научиться просто жить в этом мире? Кто мы такие, чтобы менять? Он сейчас прекрасно обходится без нас, знаете ли. Люди погрустят, какие-то вопросы постоят нерешёнными, а потом всё зарастёт, словно и не было нас вовсе. Мир легко справляется со всем, что мы в нём пытаемся изменить. Я, когда решила покончить жизнь самоубийством, тоже думала, всё переменится, а теперь точно знаю – дура была!
– Но изменить-то хотела? – не сдавался Егор, захваченный собственной идеей. – Нам всем в том мире что-то хотелось изменить, и только мы появились здесь, как сразу же начали с изменений. Пусть и не по собственной воле, пусть так получилось, но начали же! А может в этом и есть наша задача? Вдруг нас именно для этого собрали в команду, чтобы изменить этот мир кардинально? Вы же видите – в нём всё устроено неправильно, несправедливо, даже хуже, чем в том мире.
Эта регистрация ничем не лучше крепостного права, рабство какое-то средневековое. Есть у тебя метка – ты человек, не получил по любой причине – подохнешь и никто тебе не поможет. Здесь всё неправильно, несправедливо, нелогично. И нас тут не должно быть в принципе, потому что сам этот мир – ошибка, накопившаяся проблема, понимаете?
– В смысле проблема? Чья ошибка? – Михалычу идея Егора не нравилась категорически. – Не знаю, как тебе, а я лучше ещё побуду ошибкой, чем пропасть неизвестно где и стать непонятно чем. Плохая, косая, кривая, непонятная, но это жизнь, чёрт бы её побрал. Чем она отличается от той, в которой мы были до смерти? Считай, что просто переехали в далёкую страну и там всё не так, как у нас принято. Привыкай и живи, если нельзя вернуться обратно! Можешь? Нет! Зачем ломать, если ничего взамен не получишь? Глупости всё это.
– Нет, Егор, я не хочу ничего ломать – тут тоже люди живут, – горячо поддержала Михалыча Алина. – Несчастные, довольные жизнью, при должностях или простые люди, взрослые, дети, старики, но это люди. Что с ними станет, если ты поломаешь этот мир?
– Да почему поломаешь? – вмешался возмущённый Корней. – Что вы заладили – поломаешь, разрушишь? Изменить, сделать более справедливым для всех, кто в нём живёт! Мы разве не этим занимались, когда тех детишек спасали? Мы же можем изменить этот мир так, чтобы те самые детишки имели равные права со всеми. Кто придумал, что им нельзя регистрироваться? Кто, вообще, придумал регистрацию? Вы об этом подумали? Сидят там жирные свиньи и решают, кому дать жить, а кому пора помирать. Фашизм какой-то, в натуре! Если могу изменить, то так и сделаю.
– Вот, именно так я хотел сказать, но Корней меня опередил. Не ломать, изменить. Разве это плохо? По мне так нужно начинать сразу с главного – найти центр регистрации и понять, кто всем заправляет. А дальше по обстановке. Как вам план?
Никто не отозвался на призыв Егора, все пристально всматривались в нечто за его спиной. Он с недовольным видом обернулся, досадуя, что в самый решительный момент собеседники отвлекаются на какую-то ерунду.
Не так уж далеко от них с небес к земле спускался хобот классического торнадо. Невооружённым взглядом было видно, что страшное порождение природы удивительным образом не оказывает ни малейшего влияния на материальные предметы – ни трава, ни листочки, ни ветки деревьев не шевелятся под его напором. Огромный пылесос охотится за чем-то другим, принадлежит другому миру и опасен исключительно для тех, кто сейчас находится в ином мире… без регистрации.
– Он же говорил про три дня! – еле слышно помертвевшими губами произнёс Егор.
Всё заканчивается, так и не начавшись, конец всем планам. Сейчас их отправят на принудительное зануление, превратив в бесплатные консервы для тех, кто имеет регистрацию. И голос молчит, словно его никогда не было. Если они ему были нужны, самое время помочь! Иначе, зачем затевать эти сборы команды, проверку на вшивость? Заче-е-е-е-м? Забыв обо всём, Егор не сразу понял, что его дёргают за рукав и что-то кричат в ухо.
– Бежим! – орали хором все трое, пытаясь сдвинуть с места остолбеневшего командира. – Ходу! Двигайся, Егор!
Они бежали, что есть сил, оглядываясь на ходу. Торнадо, поначалу двигавшееся причудливыми зигзагами, как будто почуяло жертву и теперь преследовало их, без помех проходя сквозь дома, спрямляя углы, уверенно сокращая дистанцию. Сомнений не оставалось – всё произойдёт через считанные секунды, и нет ни малейшего шанса изменить ситуацию. Сейчас бы машину, а ещё лучше ракету, чтобы убраться подальше от этого чертового пылесоса.
– Никто не хочет смотаться на свои похороны? – пыхтя, крикнул Корней. – В прошлый раз с Алиной получилось круто! Я не могу, ничего не помню! Егор не подходит, у него как раз где-то здесь всё произошло. Михалыч, выручай!
– А чего делать нужно? – тяжело отдуваясь, но не сбавляя ход, спросил Михалыч. – Я ж тогда ничего не понял, просто все разом куда-то полетели и всё.
– Вспомни кого-то, кто был рядом с тобой в тот момент, – крикнула Алина, – всё началось, когда я представила, как переживает мама.
Они тотчас взмыли в воздух и рванули наперерез торнадо со скоростью выпущенной из лука стрелы. Ветер не свистел в ушах, перегрузка не давила на плечи, но огромный серый столб гигантского пылесоса быстро превратился в тоненький жгутик, а затем и вовсе исчез.
Душа бомжа вышла из тени, проводила удаляющиеся фигурки взглядом, развернулась, словно по команде «кругом» и, обходя хобот торнадо по большой дуге, рванула обратно к подвалу. Только что продравшие глаза жители подвала обратили внимание на бездыханный труп именно в тот момент, когда душа нырнула на место.
– Гля, Сёма, по ходу, Жаба подох, – толкнув тело, сообщил бомж, первым добравшийся до тела. – У него классная сумка, чур моя – я первый трупешник нашёл, – он довольно заржал.
– Ты, Рыба, грабалки не протягивай, – куча грязного тряпья в углу зашевелилась, и опухшая рожа грозно ощерилась на Рыбу. – Трупешник он нашёл! Ты нашёл, тебе его и в морг сдавать на опыты! Понял, Рыба?
– Я чо, я ничо, – испугался Рыба выступления вожака и от досады пнул тело Жабы.
Тот неожиданно вздрогнул, затрясся и, открыв глаза, дико завыл. Рыба, споткнувшись, свалился прямо на голову вожака. Жаба, перевалившись на живот, с трудом приподнялся, затем, подобрав ноги, заставил себя подняться.
– Хрен вам, не сдох я, – бормотал он, пуская слюну. – На опыты меня в морг, хрен вам! Пошли вы все… – дальше полился поток ругательств в адрес собратьев по несчастью.
– А я говорил тебе, Жаба, не пей то пойло, которое тебе чувак в парке дал, – крикнул опомнившийся от неожиданного испуга вожак. – Всякую хрень пьёшь, ни с кем не делишься. Смотри, в другой раз Рыба тебя оживлять не будет!