Что‑что, а эта квартирка была не чета той, в которой они только что побывали. Посреди комнаты, забитой антиквариатом, раскинулся шикарный персидский ковер. Портрет какой‑то знатной седовласой дамы, облаченной в бальное платье, в золоченой раме висел над изящной, обитой нежным шелком кушеткой. Риган смутно подозревала, что эта кушетка никоим образом не предназначена для того, чтобы вздремнуть на ней часок‑другой; и уж явно не для того, чтобы, вытянувшись на ней во весь рост, смотреть футбольный матч по телевизору, поскольку и самого телевизора в гостиной не наблюдалось. Это поневоле наводило на мысль, что обитатели сего жилища принадлежат к современной элите, считающей телевизор развлечением, недостойным высокообразованных людей. Огромный рояль занимал свое почетное место у окна; на его крышке теснились семейные фотографии в рамках.
– Итак, – начала Риган, обращаясь к старику, который теперь молчаливыми взмахами рук подталкивал их дальше в гостиную. – Мы буквально на несколько минут. Нам бы только поговорить с Шоной по поводу…
– Я в курсе. – Арнольд вдруг остановился и повернул голову в сторону коридора. – Шона! – позвал он. – Шона! – затем он снова повернул голову к гостьям. – Она будет здесь через минуту.
– Спасибо, – поблагодарила его Риган.
Они с Кит церемонно уселись на шелковую кушетку‑недотрогу. Арнольд устроился у камина, в кресле с высокой спинкой и массивным подголовником.
– Здесь так красиво. Скажите, Шона здесь выросла?
Арнольд вскинул брови и посмотрел на Риган с таким видом, будто она рехнулась:
– Выросла? Здесь? Да она переехала сюда всего пару месяцев назад, чтобы как следует подготовиться к свадьбе.
– О, – только и нашлась что ответить Риган.
Кит украдкой бросила на нее взгляд, который недвусмысленно говорил: «Слава богу, не я его об этом спросила».
– Иду! – весело объявила Шона, появляясь на пороге гостиной. Ей, наверное, уже под сорок, догадалась Риган. Она была миниатюрной дамой небольшого росточка, с вьющимися светло‑каштановыми волосами. На ее простоватом, но приятном лице проглядывало что‑то шаловливо‑детское. Да и одета она была куда более просто, чем предполагала помпезная обстановка гостиной: просторные слаксы защитного цвета, разношенные шлепанцы на пробковой подошве и цветастая рубашка. Держу пари, что на завтрак эта особа предпочитает овсяные хлопья, подумала Риган.
Арнольд без лишних церемоний представил их.
Когда Шона присаживалась на стул рядом с кушеткой, в ее глазах мелькнул какой‑то странный огонек.
– Насколько я понимаю, у вас для меня плохие новости?
– Плохие новости? А в чем, собственно, дело? – вмешался Арнольд.
– Мое платье украли! – объявила Шона, слегка повысив голос. Затем она снова повернулась к Риган и Кит. – Я только что говорила с Альфредом.
– Твое платье украли? – переспросил Арнольд.
– Ну да! Что может быть хуже? Но не волнуйся! Альфред пообещал, что сошьет мне новое к свадьбе.
– Твоя свадьба через три недели, – напомнил ей Арнольд, показывая ей три растопыренных пальца.
– Он сказал, что платье будет готово в срок.
За последние несколько часов Риган поневоле приходилось оказываться в весьма странных ситуациях, но такое она наблюдала впервые. Неужели этот старичок и есть ее жених? Она так и не отважилась спросить.
– Альфред и Чарис приносят вам свои извинения, – начала она, – им так неловко…
– Я их просто обожаю. И я обожаю их платья, – с энтузиазмом заявила Шона. – У меня вообще‑то спортивный стиль, но в винтажном платье Альфреда я смотрюсь совсем неплохо.