Фрэнклин уставился на меня.
- Что вы имеете в виду - скоро! А..., - лицо его прояснилось. - Вы хотите сказать, что после смерти Барбары... А почему бы и нет? Зачем притворяться - её смерть явилась для меня огромным облегчением.
Его, казалось, забавляло выражение моего лица.
- У меня, боюсь, нет времени для соблюдения обычных условностей. Я влюбился в Барбару, когда она была ещё девочкой, женился, но через год её разлюбил. Думаю, её любовь ко мне длилась не дольше. Барбара, конечно, во мне быстро разочаровалась. Она думала, что сможет повлиять на меня, но её надежды не оправдались. Я - жестокий, упрямый эгоист и всегда делаю то, что считаю нужным.
- Вы же, однако, отказались по её просьбе от работы в Африке? - напомнил я ему.
- Да, но только из чисто финансовых соображений.
Мне нужно было содержать Барбару. Если бы я уехал, она бы осталась без средств к существованию. Ну, а сейчас, - он улыбнулся совершенно открытой мальчишеской улыбкой, - всё обернулось для меня как нельзя лучше.
Я был изумлен. Всем хорошо известно, что многие мужчины после смерти своих жён отнюдь не унывают. Но так откровенно говорить об этом - просто кощунство.
По моему лицу он, видимо, понял, что происходит у меня в душе, но не смутился.
- Правда глаза колет, - сказал он, - но зато не надо говорить лишних слов.
- Вам совсем безразлично, что ваша жена покончила жизнь самоубийством? - резко спросил я.
- Откровенно говоря, - задумчиво произнёс он, - мне в это не верится. Маловероятно...
- Что же тогда, по вашему мнению, произошло? Он схватил меня за руку.
- Я не знаю и не думаю, что хотел бы знать. Понимаете?
Я уставился на него. Глаза его были жёсткими и холодными.
- Не желаю знать, - вновь повторил Фрэнклин. - Меня это не интересует. Понятно?
Я ничего не понял. Это мне ужасно не понравилось.
3
Не знаю, что случилось, но однажды я заметил, что Стивен Нортон что - то задумал. После дознания он стал необычайно молчалив, ходил, устремив взгляд в землю, и о чём - то постоянно думал, морща при этом лоб. У него появилась привычка ерошить волосы. Делал он это неосознанно. Погруженный в себя, он рассеянно отвечал на вопросы. Наконец, меня осенило, что его, несомненно, что - то беспокоит. Я попытался его расспросить, поинтересовался, не получал ли он какие - нибудь плохие вести, но Нортон всё отрицал. Какое - то время вопросов я больше не задавал.
Вскоре мне стало ясно, что он пытается окольными путями узнать моё отношение к какому - то делу.
Как - то раз, немного заикаясь - явный признак его волнения, он выпалил мне явно надуманную историю по вопросам этики.
- Знаете, Гастингс, удивительно просто сказать, что правильно, а что нет, но когда доходит до дела, всё совсем иначе. Я хочу сказать, что каждый может столкнуться с чем - то или увидеть что - то, не предназначенное для его глаз. Просто случайность, которая не принесет ему никакой выгоды, а если он вдруг увидел что - то важное? Понимаете, что я имею в виду?
- Боюсь, что нет, - признался я.
Нортон вновь нахмурился, взъерошил волосы.
- Это так трудно объяснить. Ну, скажем, вы случайно что - то увидели в частном письме, открыли его по ошибке. Вы начали читать, полагая, что оно адресовано вам, дочитали его до конца и тут поняли, что оно предназначено другому.