Установить, был ли такой мандат у
экспедиции, оказалось невозможным, поскольку документов об организации ее,
снаряжении и экипировке в архивах почему-то не сохранилось. Неизвестно
даже было, кто конкретно формировал ее, ставил задачу и кто из Совнаркома
давал "добро" на ее отправку. Конечно, посылалась она наверняка с ведома
Дзержинского и в строгой секретности, однако и при таком раскладе все
равно должны были сохраниться материалы, в которых хотя бы косвенно -
визами, справками, расписками - о ней говорилось. Зато в архивах было
найдено толстое дело об исчезновении экспедиции: многочисленные и
пространные допросы родных и знакомых членов экспедиции, рыбаков,
советских и партийных работников - ГПУ лихорадочно и настойчиво пыталось
дознаться, кто из девяти человек остался в живых. На протяжении десяти лет
в дело подшивались оперативные данные о розыске, о наблюдении за семьями,
пока большая их часть не была арестована и отправлена в лагеря.
Когда Русинову разрешили ознакомиться с этим делом, его поразила надпись
на папке - "Хранить вечно!"
В начале семьдесят восьмого года печорские разведчики вернулись в Москву,
и скоро в Институте появился их отчет с подробными рекомендациями и
выводами. Сухопутная же группа оставалась до весны, чтобы собрать сведения
о количестве въезжающих в регион всевозможных экспедиций, туристических
групп и отследить весеннюю миграцию местного населения, связанную с
летними станами на лесоповалах и химподсочке. Русинов по молодости немного
завидовал работе разведчиков, хотя знал о ней лишь по поступающим от них
материалам. Эти люди годами жили под чужими именами, были вольными и
свободными в поиске и как бы успевали проживать несколько жизней. По
крайней мере, так ему казалось...
И неожиданно в мае связь с ними прервалась. Разумеется, Служба работала
самостоятельно, и в Институте узнали об этом с большим опозданием, когда
вдруг уже приготовившаяся к выезду экспедиция получила отбой. Пока
лаборатория Русинова, все лето теряясь в догадках, из-за срыва плана
занималась черт те чем, Служба искала своих пропавших сородичей. Можно
было представить, сколько согнали в регион тех же самых разведчиков,
оперативников, работников милиции, ибо в этом "бермудском" треугольнике
бесследно пропала вторая экспедиция! Территория была огромная, и конечно
же, если захотеть, можно что угодно спрятать или спрятаться, но какой
смысл профессиональным разведчикам- молодым людям, которые у себя в
стране, по всей вероятности, проходили обкатку перед работой за рубежом,-
выбрасывать такие финты? Подобный добровольный поступок объяснить было
невозможно, и потому Служба искала другие причины. Версия, что раз-ведчики
обнаружили тайник с "сокровищами Вар-Вар", взяли ценности и с ними
сбежали, отпадала, ибо в точности повторяла версию по первой экспедиции
Пилицина. В это никто не верил сейчас. Но и вторая версия практически
оказалась аналогичной той, которую выдвигали в связи с двадцать третьим
годом: на сибирской стороне Уральского хребта был знаменитый Ивдель-
лагерное место, откуда весной семьдесят восьмого было совершено два побега
заключенных группами до четырех человек. Одна группа захватила оружие,
отобрав карабин у охраны нефтебазы, а потом уже при помощи него в какой-то
деревне было отнято два охотничьих ружья. В течение месяца оба побега
ликвидировали, заключенных частью выловили, частью постреляли и теперь
добивались от живых признания в убийстве двух орнитологов, которые вели
наблюдение за перелетом птиц,- под такой легендой работали исчезнувшие
разведчики. Пойманные зэки были переправлены в Москву, в ведение КГБ.