Как и в любой духовной или гуманитарной области, где отсутствуют точные формулы и непоколебимые значения, апологетам безошибочных советов приходилось опираться только на авторитеты гигантов мысли, в данном случае – классиков марксизма-ленинизма.
Нет сомнения, что любые мудрецы, а тем более – советские, безусловно уверены в своей непогрешимой правоте. Они многолетними трудами подвели незыблемую базу под свои учения, и не существует никаких аргументов, чтобы сдвинуть их со своих позиций. Но все они, высокомудрые ученые, в попытке ухода от проблем бренной жизни и оправдания своего бессилия в этом мире, ссылаются на любые причины высшего порядка или на непостижимые силы вообще.
Весомые «доказательства» найдутся всегда.
И это касается не только коммунистов…
На международной арене проклятые империалисты, наблюдая затянувшуюся агонию Союза, просто по определению не могли допустить, что «эти русские» – идиоты, и что процесс полной деградации советского общества, происходит реально, на самом деле. Все думали, что это очередные происки хитроумной коммунистической пропаганды. Западные спецслужбы в этом тоже были твердо убеждены и никаких других вариантов не рассматривали.
И, наконец, сами теперешние правители страны Советов – Брежнев, Суслов, Андропов и другие, не верили в катастрофу просто потому, что не были ни профессионалами, ни обывателями, ни мудрыми политиками: профессионалами-экономистами или учеными социологами они не были никогда, для обывателя они слишком оторвались от реалий, ну а какие они политики в плановом мире социализма и к чему это привело, всем было известно. И народ, в данном случае, не проведешь. Правители надеялись на очередное чудо в виде субботников, экономной экономики и прочей белиберды. А если не видели проблем, то и мер не принимали. Действенных мер.
Созданная по заветам Ленина, налаженная Сталиным сложнейшая бюрократическая государственная машина со всеми своими «винтиками», основанная на физическом страхе, до сих пор не давала сбоев, выдавала денежную массу «на-гора» и особых тревог, до поры до времени, у самонадеянных разрушителей монархий и культов не вызывала.
Но мир требовал принципиально новых технологий, новых денег, новых мозгов, новых ракет, новых условий человеческого существования, в конце концов. Сталин, каким бы ни был великим стратегом, не мог предвидеть гонку вооружений такого масштаба и выбрасывание денег тоннами прямо в космос. Уровень смекалки его госмашины просто не был на это рассчитан. Он и на стратегическое мышление не был рассчитан, – в ту великую войну, ценой неисчислимых жертв, справился сам народ, может быть, вопреки фельдфебелям-полководцам. А в мирном строительстве дело долгосрочного предвидения ограничивалось пятилетками.
В государстве победившего социализма, кроме колоссальных расходов на вооружение и космос, еще разворачивали могучие реки вспять, строили гигантские ГРЭСы и прочие АЭСы, дарили направо и налево не только латунные советские награды, но и стальные танки, пушки, бомбы, делились со всеми желающими «мирным атомом», продовольствием, раздавали миллиарды долларов «на борьбу с империализмом» и на «братскую помощь» всяким ненадежным иноверцам. Но край пропасти уже был близок и только слепой не мог видеть этого.
Если продолжить перечисления «необходимых» расходов и все суммировать – получится полный бред!
Интересно, хоть кто-нибудь из советских небожителей, обладавший достоверной информацией, сообразил хоть раз взять простую авторучку, тетрадный листочек в клеточку и посчитать в два столбика: здесь – приход, здесь – расход, а внизу – итог. Ну, и уж из «высшего пилотажа», дальше, на основании «итога» – перспективы развития, то есть окончания имеющихся и потенциальных средств…
Куда там, кому это нужно – миллиард туда, миллиард сюда, – а откуда деньги, кто их добывает, где эти самые «закрома Родины», это дело не царское…
Госкомстат дает сводки и хорошо. Все хорошо! Просто отлично! И никак иначе! Коммунистические идеологи и социалистические правители хорошо заучили свой главный аргумент: «этого не может быть, потому что не может быть никогда». Если приглядеться, этот скрытый смысл присутствовал в любом коммунистическом догмате и любом псевдоэкономическом отчете об успешном и досрочном выполнении плана очередной пятилетки, построенном исключительно на взаимном обмане. Никто и не задумывался, кому нужны такие планы и кому, собственно, они втирают очки!
Конечно, масштабы «прожигания жизни» впечатляли. И ведь не придет в голову любому закоренелому империалисту или просто здравомыслящему человеку, что эта великолепная экономико-политическая вакханалия вершится на последние гроши…
Поражает и то, что опять власти не задумывались даже о таких вполне человеческих вещах, как самосохранение и собственная судьба. Уж кто-кто, а власти должны были бы подумать о благосостоянии государства хотя бы в свете собственной безопасности. Так нет! Они, советские руководители партии и правительства, все, как один, дышали на ладан, прости, Господи, и ни о каких перспективах развития чего-либо, естественно, не помышляли. Какое развитие? О чем вы?
И это совершенно очевидно.
Мысли их, если таковые и имелись, направлялись исключительно в спокойное русло безмятежного доживания. А какие еще физиологические желания могут быть у чрезвычайно пожилых людей обремененных огромным хозяйством – любви, счастья?!
Любви к двумстам пятидесяти миллионам граждан?
Да ладно, о своих детях бы подумали…
Бабушка Лиля очень сердилась, когда Саша начинал «провокационные» разговоры о коммунизме. Не то чтобы она была не согласна с доводами внука, но просто с этими убеждениями она прожила всю жизнь и ломать устои на старости лет не желала. На это вообще не каждый способен, да и была ли в этом необходимость. Все шло, как шло, пенсию платили в установленные сроки, все было тихо и спокойно – все боролись «за мир!», с утра она могла себе позволить сходить на базар и купить телятинки, в магазине баночку виноградного соку на завтрак и грамм сто российского сыра. Все прекрасно.
– Кстати, надо пойти похлопотать о надбавке к пенсии, – говорила бабушка, – обещали персональную выправить.
Бабушка Лиля, несмотря на «пролетарские» замашки, была отнюдь не так проста, какой иногда хотела казаться. Не говоря уж об очень обеспеченных родителях, и, в частности, высокопоставленной должности ее отца, Дмитрия Григорьевича, молодая Елизавета занималась балетом и имела хороший голос, что признавали даже специалисты. В свое время она поступила в оперную студию Мариинского театра и встречалась с Шаляпиным и Вагановой, о чем свидетельствовали домашние фотоальбомы.
Тяжелое послереволюционное время разрухи не позволяло особенно шиковать, но Елизавета умела жить. Разумно и экономно. При этом, создавая общее впечатление достатка и благосостояния. Обладая практическим складом ума, она кроме работы в отделе кадров за «хорошую» зарплату, совмещала работу на общественных началах в парткоме вполне в большевистском духе с подпольной индивидуальной трудовой деятельностью по обшиву модными и дефицитными обновами всех своих многочисленных подруг и знакомых. Причем делала это со вкусом, качеством и любовью. В доме всегда имелись последние журналы мод и выкройки лучших зарубежных «кутюрье» всех времен и народов.
И естественно, сама Елизавета и ее дочь Тамара всегда выглядели нарядно и счастливо. А то, какими трудами это достигалось, оставалось за кадром.