-НеможетМалыш
Меллали бросить такую девушку, как вы. Еще сельтерской?
- Да,ужедвагода,-повторилаЛиззи,понемногусмягчаясьпод
магическим действием алкоголя. - Я всегда играла по вечерам на улице, потому
что дома делать было нечего. Сначалаятолькосиделанакрыльцеивсе
смотрела на огни и на прохожих. А потом как-то вечером прошел мимоМалыши
взглянул на меня, и я сразу в него втюрилась. Когда он в первыйразнапоил
меня, я потом дома проплакала всю ночь иполучилатрепкузато,чтоне
давала другим спать. А теперь... Скажите, Томми, вы когда-нибудь виделиэту
Энни Карлсон? Только и есть красоты, что перекись. Да, я ищу его. Вы скажите
Малышу, если он зайдет. Что сделаю? Сердце вырежу у негоизгруди.Таки
знайте. Еще виски, Томми.
Нетвердой походкой, но настороженно блестя глазами, Лиззи шла по улице.
Напорогекирпичногодомадешевыхквартирсиделакудряваядевочкаи
задумчиво рассматривала спутанный моток веревки. Лиззи плюхнуласьнапорог
рядом с ребенком. Кривая, неверная улыбка бродила по ее разгоряченному лицу,
но глаза вдруг стали ясными и бесхитростными.
- Давай я тебе покажу, как играть в веревочку,-сказалаона,пряча
пыльные туфли под зеленой шелковой юбкой.
Пока они сидели там, в Клубе Полуночников зажглись огни для бала. Такой
бал устраивался раз в два месяца, и члены клуба очень дорожили этимднеми
старались, чтобы все было обставлено парадна и с шиком.
В девять часов в зале появился председатель. Малыш Меллали, под рукус
дамой. Волосы у нее были золотые, как у Лорелеи. Она говориласирландским
акцентом, но никто не принял бы ее "да"заотказ.Онапуталасьвсвоей
длинной юбке, краснела и улыбалась-улыбалась, глядя в глаза Малышу Меллали.
И когда они остановились посреди комнаты, на навощенном полупроизошло
то, для предотвращения чего много ламп горит по ночам во многих кабинетахи
библиотеках.
Из круга зрителей выбежала Судьба в зеленойшелковойюбке,принявшая
псевдоним "Лиззи". Глаза у нее были жесткие и чернее агата. Она некричала,
неколебалась.Совсемнепо-женскионабросилаодно-единственное
ругательство - любимое ругательство Малыша - таким же, какунего,грубым
голосом. А потом, квеликомуужасуисмятениюКлубаПолуночников,она
исполнила хвастливое обещание,котороедалаТомми,исполнила,насколько
хватило длины ее ножа и силы ее руки.
Затемвнейпроснулсяинстинктсамосохраненияилиинстинкт
самоуничтожения, который общество привило к дереву природы?
Лиззи выбежала на улицу и помчаласьпонейстрелою,каквсумерки
вальдшнеп летит через молодой лесок.
И тут началось нечто - величайший позор большого города, его застарелая
язва, его скверна и унижение, его темное пятно,егонавечноебесчестьеи
преступление, поощряемое,ненаказуемое,унаследованноеотвременсамого
глубокого варварства, - началась травля человека.