А позже выяснилось, что кражи-то вовсе и не было. Просто в вагоне этот самый Брухто с женой поругался. Вмазал ей по мордам. Она же, ну, ты понимаешь, встала на дыбы, забрала деньги и выскочила на ближайшей станции. Вот об этом он и заявил, что, мол, жена сбежала. А поскольку был двойной перевод, фразу «взяла деньги» поняли как «украла», слова «найти ее» превратилось в нашем понимании в «привлечь к уголовной ответственности». Негр все время говорил про жену, а переводили как «женщина». Вот с тех пор Рогов и стал Маклаем, вроде как покровитель африканцев
Телефонный звонок прямой связи с дежурным по УВД задребезжал низко и протяжно.
– Ты только, смотри, при нем не ляпни – обидится, – протягивая руку к аппарату, предупредил Емельянов. – Тогда сидеть тебе здесь со мной в дежурке как семафору на разъезде.
– Кто? – донеслось из трубки, едва капитан поднес ее к уху.
Так мог спрашивать только начальник дежурной части областного УВД Ветров. Емельянов невольно насторожился – тот с добром никогда не звонил. Капитан решил опередить неприятность и взять инициативу в свои руки.
– Я, Петрович, – резко ответил он. – Какого лешего тебе надо? Некогда мне с тобой рассусоливать. Скорый на подходе.
– Придется тормознуть, – в тон ему пробурчал Ветров. – Бомба у тебя. Теперь в зале ожидания. Ну, бывай.
В трубке послышались короткие гудки.
Положив ее на место, Емельянов, внешне не особенно взволнованный сообщением, связался с Роговым, позвонил дежурному по вокзалу и, оставив за себя Сергея, метнулся в зал ожидания: хуже всего, если пассажиры заподозрят неладное, и начнется паника. Но здесь было тихо, и Емельянов успокоился. Ему даже не пришлось напускать на себя безразличие и отрешенность, как он обычно делал, сталкиваясь с опасностью.
На его появление никто не обратил внимания. Кто-то дремал в креслах, низенький, с лысиной в половину головы, но, тем не менее, привлекательный мужчина стоял в небольшой очереди у стойки буфета. Нетрудно было догадаться, что ему невтерпеж не столько утолить голод, обычно то и дело дающий себя знать в часы тягостного ожидания, сколько перекинуться парой слов с улыбавшейся ему симпатичной молодой продавщицей в кокетливой белоснежной наколкой на самом верху пышно взбитой прически. Двое подвыпивших парней, сидевших около входной двери, крадучись разливали водку в белые пластмассовые стаканчики, и то и дело настороженно посматривали по сторонам. Заметив милицейского капитана с красной повязкой на рукаве форменного кителя, они нарочито лениво поднялись и потянулись к выходу.
Емельянов их «не заметил». Все его внимание было сосредоточено на толстой тетке, которая, обложившись неподъемными на взгляд сумками, высидала на замаскированном под мраморную тумбу ящике. В этом укромном месте вокзальные уборщицы хранили свои причиндалы – ведра вперемежку со щетками, тряпками и всякой другой ерундой, чтобы не таскать их каждый раз после уборки в кладовую. Потеряв несколько драгоценных минут в витиеватых извинениях, Емельянов все же уговорил тетку слезть с ящика и под ее неумолкающее возмущенное кудахтанье заглянул внутрь. Ящик был пуст, и это еще больше обозлило и без того возмущенного теткиной бестолковостью капитана, который после очередного звонка телефонного террориста требовал запереть ящик на замок. Каждый такой звонок, а они повторялись с огорчительной регулярностью, поднимал на ноги добрую половину транспортной милиции. И, хотя ни разу бомбы не нашли, легче от этого никому не становилось: в каждой, даже самой идиотской шутке могла содержаться взрывоопасная «шутка», способная вдребезги разнести не только здание вокзала, не первого века от роду, но и прилегающие постройки с сотнями людей внутри.
Через несколько минут зал ожидания стал заполняться милиционерами. Действуя по чьей-то неслышимой команде, они рассредоточились по помещению. Пассажиры зашевелились, послышались отдельные возгласы. Некоторые из дремавших очнулись и, испуганно оглядываясь, принялись пересчитывать свои пожитки. Без понуканий, с неестественно радостными улыбками на лицах милиционеры аккуратно выдавливали пассажиров из зала. Вскоре он опустел. К этому времени подъехали кинологи с собаками, натасканными на запах взрывчатых веществ. У центрального выхода остановился автобус с омоновцами.
Как и предполагал дежурный по областному УВД Ветров, скорый поезд, прибывающий на первый путь, пришлось остановить. Но сделано это было с большим опозданием. Локомотив уже почти касался своей лобастой кабиной дальнего торца платформы. Пока на вокзале тщательно досматривали все закоулки, в вагонах нарастало возмущение. Пассажиры, стояли уже одетыми в тамбуре и проходе в ожидании долгожданной встречи со встречавшими их родственниками и не могли взять в толк, почему состав замер в считанных метрах от платформы. Проводники, которым начальник поезда ничего толком не объяснил, только разводили руками и призывали к спокойствию, загородив собою входные двери.
Тем временем привокзальную площадь опоясала цепочка солдат, которым строго на строго было приказано «всех выпускать и никого не впускать». Что они и делали, сцепившись руками так, что казалось, грянь сейчас музыка, и они пустятся в пляс, выделывая лихие коленца перед толпящимися перед ними пассажирами и многочисленными любопытными, число которых росло с каждой минутой.
В зал ожидания вошел устрашающего вида человек, облаченный в защитный костюм. Бронированный с головы, заключенной в космического вида шлем, до ног в огромных ботинках, он медленно двинулся к сиротливо притулившемуся у ряда кресел недалеко от входа черному полиэтиленовому пакету, из которого куда-то за батарею тянулись два тонких провода – один красного, другой зеленого цвета. Он склонился над пакетом и начал осторожно раздвигать ручки. Пакет шелохнулся и повалился на бок …
Оцепить всю платформу солдаты не могли из-за своего малого числа. Направленные туда сотрудники, все, кто оказался в этот момент под рукой, столпились около начальника линейного отдела майор милиции Валерия Рогова. Громкий голос, категоричные интонации придавали его командам ту весомость, которая не позволяла усомниться в их справедливости и необходимости. Выше среднего роста, с крупными чертами лица, над которыми природа не особенно мудрила, он и прежде, когда работал оперативником в элитном отделе по борьбе с организованной преступностью областного управления внутренних дел, не позволял себе сомневаться в правильности своих решений и поступков. Некоторые, с кем ему приходилось работать, без стеснения называли это тупой прямолинейностью, другие, в том числе начальство, считали проявлением сильной воли и скрытых до поры до времени организаторских способностей. Так или иначе, но именно благодаря этой черте своего характера Рогов резко рванул вверх по служебной лестнице. И пессимисты были посрамлены: он действительно оказался толковым руководителем. Быстро разобравшись в специфике транспортной милиции, уже через полгода получил благодарность от начальника главка. И после этого, как могло показаться, уверовал в свои неординарные способности.
А между тем сомнения, о которых никто не подозревал, обуревали Рогова на каждом шагу. Тугодум от рождения он знал за собой этот недостаток, который оперативнику мог стоить жизни, и потому был вынужден загодя, на много ходов вперед продумывать свои поступки. Конечно, он ошибался, и иногда по-крупному. Но не так часто, чтобы это отразилось на его карьере, которая давалась ему невероятным трудом. Действия личного состава при возможном поступлении сообщения о заложенном на его территории взрывном устройстве он проработал еще до первого проявления телефонного террориста. Мало этого, он их не раз прорепетировал со своими сотрудниками. Поэтому, когда приходилось объявлять тревогу, при любом варианте взаимодействия с территориальными подразделениями милиции, ОМОНом и специалистами ФСБ, транспортники действовали без раскачки, не шарахались из стороны в сторону, а быстро и четко занимали свои места.