Она училась в одном классе с Тимом Дрейком, наверное, класса с третьего, но знала его не слишком хорошо. Тем не менее класс был небольшим, так что они все знали друг друга достаточно. Ей было известно, что его отец работал адвокатом, а у его матери имелась натуральная шуба. Не являлось секретом и то, что сестра Тима была на три года старше него, а их собаку звали Кенни – предположительно в честь Кеннебанкпорта[48], где выросла его мама. Вроде и не мало, но не так уж и много. У Эвви и Тима расписание совпадало лишь в двух совместных уроках, и не так давно он начал придерживать для нее дверь, бросая ей мимолетные улыбки. Так что на тот момент они были друг другу скорее незнакомцами.
Он опустил стекло своей машины:
– Привет, Эвви. Ты вызывала такси?
Она нахмурилась:
– Что? Такси? Нет!
Он отвел взгляд, улыбнулся и посмотрел назад.
– Тебя подвезти? Я спрашиваю, не подвезти ли тебя?
Она рассмеялась:
– О боже, извини, конечно же да.
Дождь все усиливался.
– Я говорю, да, было бы здорово прокатиться.
– Ладно, дверь открыта.
Эвви поспешила к машине.
– Спасибо, извини. – Она почувствовала неловкость, когда поняла, что намочила сиденье его машины. – Думаю, папа забыл меня забрать.
– Ничего страшного. Я вспомнил.
От него пахло модной жвачкой с корицей.
– Спасибо.
– О, нет проблем, – улыбнулся он. Они сидели в машине и никуда не двигались. – Ты ведь живешь у воды, верно?
– О! Верно! Точнее, я живу на Векслер. Ты знаешь, где это?
– Ты живешь рядом с книжным магазином.
– Да, поверни там, а я спущусь с холма.
– Ты не возражаешь, если мы там остановимся?
– В книжном магазине?
– Да. Мне там нравится.
Эвви замерзла, промокла и была довольно далеко от дома. А парень, от которого пахло корицей, подобрал ее, посадил в свой «Лексус» и теперь хотел зайти в букинистический магазин.
– Конечно, – только и могла сказать она. – Это было бы прекрасно. Я не тороплюсь.
Она не могла поверить, насколько незаметной была работа дворников его машины. Они издавали слабое, успокаивающее электрическое жужжание, совсем не похожее на треск лопастей в грузовике ее отца. Когда в сгущающейся темноте они тихо, как ей казалось тогда, скользили по городу, она почувствовала… нечто новое.
– Гм, – она посмотрела на него. – Мне это кажется или…
– О, это сиденья с подогревом, – объяснил он ей. – Здорово, правда?
Милый мальчик, сухая машина, а теперь еще и сухие брюки. Как будто Вселенная забыла об этом дожде и решила преподнести ей большой подарок.
– Да. Это твоя машина? Здорово.
– Это моя машина, – кивнул Тим. – Новая. Когда-нибудь, когда на улице не будет дождя, я открою тебе люк.
«Когда-нибудь, – пронеслось у нее. – Да это колдовство с продолжением!»
– Я совсем недавно получила права, – сообщила она. – Живу с отцом, и у нас есть только его грузовик. Чтобы купить машину, я хочу получить работу, но не знаю, смогу ли ее найти.
– Мои родители подарили мне эту машину на день рождения, – произнес он, как будто не слыша ее.
Они немного поговорили о занятиях в школе и о новом доме, в который недавно переехала семья Тима, – большом викторианском особняке, прежде принадлежавшем местному застройщику по имени Ван Маккри. Эвви рассказала ему историю, которую слышала от своего отца, о том, как жена этого Вана подожгла кухню, поджаривая индейку на День благодарения[49]. Тимоти довольно серьезно заверил ее, что теперь от поджога не осталось и следа. Потом он подъехал к книжному магазину «Бризуэй Букс», маленькому жилому домику, который был переделан под книжный магазин, если установку полок можно считать переделкой. На его полках собралось так много подержанных книг, что посетителям едва хватало места и им приходилось ступать осторожно, прижимая локти к телу.
Там можно было набить интересными книжками в мягком переплете за десять центов каждая целый продуктовый пакет, так что Эвви долго бродила меж полок, выискивая романы и детективы, пока ее сумка не заполнилась наполовину. Она свернула за угол, где на вывеске, написанной вручную маркером на картоне, значилось «Наука». Там же она столкнулась с Тимом, который держал в руках книгу в твердом переплете под названием «Человек и его болезни». От удивления она широко открыла глаза.
– Я собираюсь стать врачом, – пояснил он. – Вот потому и взял эту книгу.
Она рассмеялась. Мальчик с сухой машиной и обогреваемыми сиденьями, который хотел пойти в книжный магазин, собирался стать врачом. Это забавно.
– Ты знаешь, – усмехнулся он, – сейчас я был немного обеспокоен за тебя. А так, у тебя милая улыбка.
«Кажется, у меня нет ни единого шанса», – подумала она тогда.
Легкий ветерок вернул Эвви к реальности, к годовщине смерти Тимоти и установке мемориала. Одна из медсестер читала стихотворение. Что-то с ангелами, какие-то очень знакомые рифмы. Эвви попыталась вспомнить, откуда она это знает. Может быть, она слышала это от своей матери, для которой поэзия была настоящей слабостью? Не прошло еще и минуты, как ей уже удалось вспомнить. Эти стихи она слышала на каких-то очень важных похоронах в телевизионном драматическом сериале.
«Кто-то попросил тебя сказать несколько слов, – подумала она про медсестру, – и ты погуглила «стихотворение из последней серии Коул-Пойнт»[50].
«Да что с тобой такое?» – мысленно оборвала Эвви саму себя.
Ассистент доктора Шрамма принес букет, сунул его Эвви в руки, затем взял такой же, как у мамы Тима. Эвви посмотрела на цветы, оранжевые и красные под цвета осени, и, к своему великому облегчению, почувствовала, как к горлу подступают слезы. Рука Энди, мягко лежащая на ее спине, потянула ее к выходу.
«Слава богу», – подумала она.
Положительный аспект в церемониях с участием занятых людей заключается в том, что они не бывают долгими. Дерево было посажено, земля расчищена, люди сказали, как сильно они любили Тима и восхищались им. Эвви все время чувствовала на себе взгляды людей. Она пыталась правильно дышать, вздыхать в нужные моменты, правильно улыбаться и держать цветы.
Уже в самом конце еще одного бывшего пациента Тимоти попросили сказать несколько слов. Эвви снова осознала, как все они были преданы ему. Все они верили, что знают, каким он был! Мужчина рассказал о том, как Тим присел у его кровати и помог ему придумать, как сообщить его дочерям, что у него рак.
Когда Эвелет училась в колледже, она как-то на две недели заболела гриппом. Тим тогда нередко приходил к ней, садился около ее кровати и читал ей из своего учебника по биологии голосами разных мультяшных персонажей. Птичка Твити Пай, ковбой Йоземит Сэм и скунс Пепе Ле Пью рассказывали ей о микробных болезнях и молекулярной генетике. Эвви это нравилось. Ей и в голову не приходило, что даже его пристальное внимание к ней было спектаклем. Но на его похоронах она просто не смогла сказать слова «солидный мультипликационный комик». Это, хоть и прозвучало бы нежно, но было бы совершенно неприемлемо. И стало той комбинацией, которую она нашла невозможной для понимания в тот день.
Эвви напомнила себе, что случалось разное. Он мог быть милым и веселым и при этом так сосредоточенным на ее делах, что она чувствовала себя почти счастливой. Но, по сути, это он держал ее в доме, замужем за собой. Она была на привязи. И чем реже случались такие моменты, тем несчастнее становилась Эвви и тем чаще перебирала календарь, вспоминая дни, когда была счастлива. Хранила корешки билетов, сухие цветы, квитанции вместе с фотокарточками, которые он сделал в медицинской школе. Она хранила все, что берегло ее хорошие воспоминания, и выбрасывала все свои плохие дни, особенно после свадьбы. На следующий день после того, как Тим оставил вмятину в гипсокартоне, швырнув в стену телефон, она полностью сменила свою одежду. И просто подарила добрым людям ту, в которой была накануне.