Макконнэхи подобрал
письмо и доселе его хранит, как я сам в этом потом убедился.
Конечно,в Дэррисдирдоходили слухи, вечноползущиеповсей стране
неведомыми путями,чтоне перестает поражать меня и поныне.Этим способом
семьяузналаиомилостях,расточаемыхпринцем нашему Баллантрэ,ио
способах,которымионснискал этоймилости. Снеразборчивостью,весьма
страннойприего гордости(разве чточестолюбиевнемпересилило даже
гордость),он,какговорили,втиралсяввысшийкруг,подлаживаяськ
ирландцам[8].Онзавелдружбу ссэромТомасом Сэлливаном, полковником
Бэркомипрочимиимало-помалусовсемотошелотсвоихземляков.Он
прикладывал рукуко всем мелким интригамИ прилежнораздувалих.Онна
каждом шагу перечил и лорду Джорджу; всегда давалсовет, которыймогбыть
угоден принцу, не думаяо том,приведет ли это кдобру, и, вообще говоря,
казался(какиподобаетигроку,какимонбылвсюжизнь)человеком,
помышляющимнестолькообуспехе всейзатеи,сколькоосвоемличном
возвышении, если прихотью судьбы затея эта увенчается успехом. А впрочем, он
очень хорошо держал себя на поле боя;этогоникто не оспаривал, -- он ведь
не был трусом.
АзатемпришлавестьоКуллодене[9],котораябылапринесена в
Дэррисдир единственным (поего словам) уцелевшим из всех тех, кто с песнями
въезжалтогданахолм.Кнесчастью,случилосьтак, чтоДжонПольи
Макконнэхи втосамое утронашли под кустом остролиста гинею -- ту самую,
котораяпринесла несчастье.Онисейчасже,какговорятунасслуги,
"отпросились со двора" к меняле, и если у них мало что осталось от гинеи, то
еще меньше осталось от рассудка.Надо же былоДжону Полю ворваться в залу,
где вся семья сидела за обеденным столом, игромогласно сообщить, что, мол,
"ТэмМакморлендворотилсяизпохода, и -- горемне, горе! -- онпришел
один-одинешенек".
Они выслушали эту новость молча, как приговоренные; мистер Генри только
закрыллицо ладонью, мисс Алисон опустила голову на руки, а милорд посерел,
как пепел.
-- Уменяещеостался сын, --сказал он. --И,надоотдатьтебе
справедливость, Генри, сын более преданный.
Как-то странно было это слышать в такуюминуту, номилордникогда не
забывал упрека мистера Генри, да и на совести егобыли годы несправедливого
предпочтения.Но всежеэтобыло странно,и мисс Алисон не смогла этого
вынести. Она вспыхнула истала укорять милорда за его бесчувственные слова,
и мистера Генризато, чтоонсидел тут вбезопасности, когда братего
сложил голову, и себя, что проводила любимого злым словом. Она кричала,что
Джеме лучше их всех, ломаларуки, признавалась в своей любви к нему и звала
его.