Глава 5
Я не торопясь, ехал по дороге, прикидывая, чем мне теперь лучше заняться. Оставаться в провинции я не хотел. К тому же у меня последнее время всё как-то не складывалось: совсем глупо угодил в руки стрельцам, не смог до конца разобраться с разбойниками, даже Ваню Кнута не сумел сберечь от бесплатного рабства. Не знаю как кого, меня собственные неудачи угнетают. В любом деле необходим расчет, умение просчитать хотя бы пару шагов вперед. Если пускать дело самотеком, как вывезет кривая, результаты не замедляют дать о себе знать.
Даже при том, что особо упрекнуть мне себя было не в чем, само неудачное стечение обстоятельств говорило о возможных просчетах. В обычной жизни ошибки большей частью можно исправить или, в крайнем случае, игнорировать, в моих же обстоятельствах цена могла оказаться, неоправданна высока. Мне даже страшно было представить, что сталось бы со мной, удайся стрельцам благополучно препроводить меня в Разбойный приказ.
Царские приказные - это не ласковая, гуманная российская милиция. И если даже с ней, культурной и образованной, простому российскому гражданину нет никакого слада, то представьте, что выделывали с согражданами почти не ограниченные законами дьяки и подьячие! Тем не менее, во все времена на Руси жили люди, и всегда нужно было как-то выворачиваться, выкручиваться, избегать суда и праведного, и неправедного, крутиться ужом на сковородке, чтобы сохранить если не имущество, то хотя бы жизнь.
Одна из причин, по которой я направлялся в столицу, была та, что там легче затеряться в человеческом муравейнике и помочь недругам забыть о себе. Тем более, что теперь в Москве готовились к встрече с царевичем Дмитрием, назревали большие перемены, и заниматься отдельными горожанами у властей возможности, как я надеялся, не будет.
Когда только я вновь въехал в сакраментальный лес, тотчас возникло чувство опасности. В голову пришло, что моим новым знакомым лучший выход избавиться от опасного свидетеля, это его подкараулить и убить из-за угла. В том, что мое исчезновение из лесного капкана неминуемо должно было напугать Илью с его неведомыми мне товарищами, можно было не сомневаться.
Донец, видимо, почувствовал мои колебания и перешел с рыси на тихий шаг. Я внимательно вглядывался в лес, кустарник, понимая, что рассмотреть засаду все равно не удастся. Видимо, потому и натянул вожжи. Конь остановился и прял ушами, к чему-то прислушиваясь. На мой взгляд, никаких посторонних шумов тут не было, но тревога не только не проходила, а напротив, нарастала. Кончилось тем, что я спешился и, взяв лошадь под уздцы, сошел с дороги.
По-хорошему, протискиваться с крупным животным сквозь густые посадки было почти невозможно, но, пожалуй, иного выхода, чтобы не стать легкой мишенью, у меня не было. Донцу такое передвижение по лесу не понравилось, он недовольно фыркал и мотал головой, этим выказывая свое крайнее недовольство. Однако я никак не реагировал на лошадиные намеки, и он в конце концов почти смирился, только изредка нарочно притормаживал ход, делая вид, что очень интересуется лесной флорой.
Таким издевательским образом нам предстояло пройти с полкилометра. Войдя в глубь леса, я продолжил двигаться вдоль дороги, чтобы не сбиться с пути. Теперь, если засада и была, она становилась не эффективна. Столкновения с разбойниками лицом к лицу я не боялся.
Чем дальше мы продвигались, тем гуще становился лес и, в конце концов, мне пришлось выбираться из чащи.
Донец совсем на меня обиделся и сердито фыркал, однако в сторону дороги шел охотнее, чем вглубь леса. Когда впереди совсем посветлело, я остановился, стер с лица пот вместе с раздавленными комарами и осмотрел, сколько было видно, окрестность. Крутом по-прежнему было тихо, лес как лес, со своими звуками, пением птиц и шелестом листвы.
- Кажется, пронесло, - сказал я лошади и погладил ее симпатичную морду.
Однако донец, видимо, думал иначе, мотнул головой и навострил уши. Я начал вглядываться в ту сторону, куда он направил свои "локаторы". Там совсем недалеко от нас, метрах в пятидесяти, между деревьям стояли лошади. Теперь стало ясно, где разбойники держат отбитых коней. Другое дело, были ли они там сами. Узнать это можно было, только подойдя к месту. Я привязал поводья к седлу; чтобы донец в случае чего не запутался в кустах, и пошел к спрятанным лошадям, прячась за стволы деревьев. Донец не захотел оставаться один и двинулся следом, демаскируя меня треском сучьев перед возможным противником. Впрочем, это не имело никакого значения. В любом случае стычка должна будет проходить в рукопашную. Как разбойникам готовить к выстрелу пищаль, так и мне свои пистолеты было слишком долго и хлопотно.
Вскоре я уже выглянул на поляну, где стоял, сбившись в кучу, стреноженный табун. Ванина кобыла Зорька была тут же, среди других лошадей, в которых я опознал и коней стрельцов. Всего лошадей тут оказалось не меньше двадцати. Видимо, Илья со товарищи работали с размахом.
Рассматривать детали мне было некогда, я ждал встречи со сторожем. Мой донец, межу тем, продрался сквозь заросли и так же вышел на поляну. Какая-то лошадь призывно заржала, он подошел к сородичам, и у них начался ритуал знакомства.
Я продолжал стоять, укрывшись за деревом, ожидая, чем все это кончится. Однако по-прежнему кругом было тихо. Лошади приняли в свою компанию нового собрата, а люди так и не появились. Оставаться здесь смысла больше не было, я опять взял за узду своего скакуна и собрался идти своей дорогой, однако подумал, что если с бандитами что-нибудь случится, то весь стреноженный табун неминуемо погибнет с голода.
Был как-то такой случай в Подмосковье. Какие-то уроды угнали лошадей, покатались, а потом оставили их в лесу привязанными к деревьям. Когда их нашли, они, обглодав кусты, до которых смогли дотянуться, уже погибли от голода.
Перерезать путы на их ногах было минутным делом, чем я тотчас и занялся. Как только животные оказались свободны, они пошли вслед за моим донцом к дороге. Это давало кое-какие преимущества и мне. Во всяком случае, теперь разбойникам понять, что происходит в лесу, будет не так-то просто.
Таким манером, в сопровождении проламывающегося сквозь кустарник табуна, мы и вышли на дорогу. К сожалению, значительно ближе к месту, где разбойники обычно устраивали засады. Снова углубляться в лес я не хотел. Решил вернуться в село и попробовать найти другую дорогу. Что делать дальше с животными, я не знал, понадеялся, что они или сами отыщут свои конюшни, или найдут новых хозяев. Однако не учел стадного чувства животных. Как только мой донец тронулся в путь, вся лошадиная компания припустилась вслед за нами. Пришлось остановиться. Никакого желания светиться в таком криминальном деле, как владение лошадьми, да еще и убитых путников у меня не было. Доброе дело грозило слишком большими неприятностями.
Другого выхода, как вернуться назад, у меня не оставалось. В Богородском меня хотя бы немного знал священник, к тому же можно было оставить на его попечение обретенный табун.
Однако фишки выпали по-другому. Не успел я пришпорить своего Буцефала, как в лесу грохнула знакомая пищаль. Стреляли не в меня, до опасного места отсюда было метров триста, к тому же оно было не видно за поворотом дороги. Скорее всего, разбойники нашли себе очередную жертву.
Первым порывом было поскакать на помощь и на месте, как говорится, в открытом бою, наконец разобраться с местными душегубами, но я сдержал порыв и доехал только до поворота. Там соскочил с коня и осторожно из-за деревьев осмотрел дорогу. Оказалось, что сделал я это правильно. Кажется, душегубы на этот раз сваляли большого дурака. На дороге спешивалась целая команда стрельцов. Среди них были мои вчерашние приятели Васильич и Николай.
Каким образом они сумели так быстро обернуться, я не знал, но, признаться, любопытство на этот раз меня не мучило. Сомневаться в том, что как только они разберутся с разбойниками, сразу примутся за меня, было бы верхом наивности. Потому я вернулся к своему коню, сел в седло и в сопровождении конного эскорта вернулся в село, из которого выехал всего два часа назад.
Возле поповского дома мы и остановились. Тотчас во двор вышел сам отец Петр, матушка и молодые. Виду моего оруженосца, против ожидания, был довольно кислый.
- Еще раз здравствуйте, батюшка! - не сходя с коня, приветствовал я служителя культа. - Я тут возле леса нашел лошадиный табун, мне кони не нужны, вот и подумал, может, оставить его вам?
Священник растерялся, явно не зная, что в этом случае делать. Такого количества лошадей и ему было некуда девать.
- Мне-то они на что? - спросил он, оглядывая нежданно свалившееся богатство.
- Ну, если не найдутся хозяева, продайте, а деньги потратьте на украшение храма.
Идея батюшке, кажется, понравилась, а матушке, той вдвойне. Он еще сомневался, а попадья разом оживилась и, забыв о солидной комплекции, бросилась осматривать животных.
- А этот-то жеребчик староват! Много за него не дадут! - недовольно крикнула она, выныривая из-за крупа лошади. - Сам погляди, зубы уже не те!
Мне до качества лошадей дела не было, потому я ничего не ответил и поискал взглядом Ваню, мой бывший рында стоял в сторонке и глядел исподлобья. Былой блаженной улыбки в его лице я не заметил. Ванина щеголеватая одежда за полтора дня любви успела истрепаться, сапоги были заляпаны навозом.
- Ваня, не хочешь меня проводить? - спросил я, встретив его умоляющий взгляд.
Парнишка мигом преобразился и, как белка на дерево, вскарабкался на свою кобылу.
- Куда! - закричала матушка, бросаясь наперерез лошади. - Она тоже наша! А ты, нахлебник, чего расселся, иди, работай!
- Будет тебе, Аграфена, - попытался урезонить супругу батюшка, - пусть Ванюша проводит доброго человека.