– Да, писатель.
– Он разве в городе? Вернулся? – удивился Швед.
– Да! – подтвердил Престольский. – Да он, кажется, никуда и не уезжал.
– Я слышал, будто он в Москву подался, – возразил Швед.
– Не знаю. А ты что же, всё интересуешься им? Или его поклонником стал? – с лукавством осведомился Престольский.
– С тех пор – нет. И никакой я его не поклонник. И книг его не люблю. Они воняют пошлостью и дилетантизмом. Главное, похвальбы там больно много, показного. Дескать, смотрите, что я думаю, а на самом деле уже сто раз до него всё это обговорено и обдумано было.
– А по поводу «Рассвета», – обратился к Минусову Престольский, – зря вы, Михаил Михайлович. Эти ребята нам ой как полезны!
Минусов посмотрел на собеседника непонимающим взглядом.
– Лёня, что ты такое говоришь? Зачем они? Для того чтобы драться на улице, как пьяные в кабаках? – Минусов выставил перед собой ладонь. – Пожалуйста, но это уже без меня как-нибудь. Я свою жизнь прожил и собираюсь дальше жить, только в том русле, в котором жили Сахаров, Щаранский, Солженицын. Эти люди должны стать для нас светочами на пути к свободам.
– Нет, необходимо действовать твёрже, – вдруг вставил, без особой, правда, жёсткости, Швед.
– Что вы имеете в виду? – даже как-то испугавшись, осведомился Минусов.
– А то, что те господа, которых вы назвали, вот этой самой мирной деятельностью, вот этим вот непротивлением злу и всё такое прочее так и не задушили гидру. Что, несмотря на смену вывески, мало что изменилось.
– Поясните, прошу вас, – подавшись вперёд, попросил Минусов.
Швед лукаво улыбнулся.
– Спроси вы меня о чём-нибудь таком хоть даже года два назад, я бы, может быть, и растолковал бы. Я был тогда большой охотник всем всё рассказывать, убеждать. Знаете, вроде как юношеский максимализм. Так, чтобы обязательно на мою точку зрения встали. Чтобы даже зауважали. Но сейчас, уважаемый Михал Михалыч, мне решительно наплевать!
Минусов приподнял брови и демонстративно отвернулся.
– Вы очень и очень невоспитанный человек, – пробормотал он.
– Воспитанность здесь совершенно ни при чём! – возразил Швед. – Впрочем, если желаете, но только в трёх словах, не больше. Надо убрать из конституции, из статьи тринадцать, пункт о том, что в России запрещена идеология! Этого достаточно. И сделать идеологию социалистической!
– То, что Россия таковым государством по сути и, к сожалению, является, это, я думаю, понятно и так, – возразил Минусов. – Но хорошо, хорошо! Как скажете, пусть так – и что же будет?
Швед усмехнулся вновь, но как-то не по-доброму.
– Счастье будет. И развитие будет! И чтоб в Бога все верили!
И Швед хлопнул кулаком по столу так неожиданно, что Минусов даже подскочил на стуле, а Престольский, напротив, замер. Для чего Александр Ильич так поступил, зачем ему нужен был такой жест в эту минуту, он и сам ответить не мог. В нём просто вдруг проснулась какая-то тяга к кривлянию, как у пьяного. Чтобы чем-нибудь взять, да и удивить. И удивить так, чтобы страшно стало. Чтобы, может быть, за сумасшедшего даже приняли. И отчасти Швед этого добился.
– Так, Лёня, почему ты не предупредил, что я буду иметь дело с психически неуравновешенными людьми?.. Верьте в кого хотите! Нет-нет, дело ваше!
Минусов принялся подниматься, и на этот раз, кажется, действительно решил уйти.
– Саша, ты опять за старое?! – укоризненно простонал Престольский.
А Минусов в это время уже покидал кафе «Адам». За ним, что-то крича вслед, бежал Лёня Ангельский. За столиком остался один только Швед.
Он довольно взъерошил себе волосы и поставил локти на стол. Он ещё не совсем понял, что значила последняя сцена.
Молодой человек с книгой, на которого обратил внимание Швед, кажется, тоже намеревался уходить. Он уже расплатился по счёту, хотя его спутница так и не появилась. И тут случилось странное, после чего Александр Ильич до самого вечера ходил и, недоумевая, спрашивал себя: «Как же это так? Как это так может быть? Почему и зачем?»
Молодой человек поднялся из-за столика, и только тут Швед увидел, что тот одет во всё женское: красный обтягивающий свитер, джинсы с блёстками возле карманов, красные остроносые сапоги на тонком каблуке. Пока Александр Ильич во все глаза смотрел на столь неожиданный финал, молодой человек убрал в небольшую дамскую сумку книгу, лёгким движением сдёрнул розовую курточку со стула и накинул её на себя. Таким образом собравшись, он не спеша, слегка даже вульгарной походкой направился к выходу.
Швед очнулся, когда официантка, низенькая девушка с пережжёнными светлыми волосами, спросила:
– Вы как счёт оплачивать будете: наличными или картой?
До Александра Ильича только теперь дошёл смысл трюка, проделанного Минусовым и Престольским. И хотя сумма была невелика, даже она внушительно била по истощённому бюджету Шведа. Он злобно посмотрел в сторону выхода, где уже никого не было, и неохотно ответил:
– Наличными.
В небольшую кухню, впрочем со вкусом и по моде обставленную, через лёгкие тюлевые занавески лился свежий утренний свет. В углу над столом, стоя на кронштейне, будто оратор на трибуне, на полную громкость гремел телевизор. С экрана чисто выбритый и с залакированными до блеска волосами репортёр с упоением рассказывал историю появления козла в дальневосточном сафари-парке. Репортёр делился предположениями и выдвигал версии, почему тигр, который должен был пообедать рогатым, отказался это делать и даже якобы подружился с ним.
– Хочу напомнить телезрителям, – восторженно вещал репортёр, – что козёл Артур – так его прозвали работники парка, в честь смелого короля бриттов – не только не позволил себя съесть тигру Байкалу, но даже на первых порах дал отпор свирепому хищнику. Поняв, что с добычей будет не так просто справиться, да и, кажется, проявив уважение к смелости парнокопытного, Байкал не только оставил несостоявшееся обеденное блюдо в покое, но затем даже подружился с ним. Теперь этот феномен изучают многие учёные со всего мира, отдавая должное столь фантастической и невероятной истории.
Девушка, что сидела за столом подогнув под себя ноги и ела бутерброд с маслом, безразлично слушала напомаженного деятеля телевизионных искусств. А тот всё не унимался:
– Работники сафари-парка между тем дают свою версию произошедшего. В эксклюзивном интервью нам сообщили, что тигра Байкала долгое время по документам считали тигрицей. Разумеется, этот факт ничего не говорит о характере хищника, но весьма примечателен в контексте произошедшего.
Оторвавшись от экрана, девушка так же безразлично приподняла занавеску и посмотрела в окно. Открывшийся вид, очевидно, ей не понравился, и она, презрительно отпустив ткань, вновь уставилась в телевизор.
Девушка, которую мы застали на кухне за завтраком, была вовсе не хороша собой. То есть совсем. Несмотря на свои двадцать семь с небольшим лет, она не могла похвастаться ни упругостью форм, ни стройностью ног, ни пропорциональным сложением. Всё её существо было каким-то угловатым и чрезмерно удлинённым, а излишняя худоба сочеталась даже с некоторой дряблостью. Несмотря на упорные попытки ухаживать за собой и постоянные посещения салонов красоты, её светлые волосы всё равно оставались тусклыми и имели неопределённый оттенок, ногти были ломкими, а кожа на лице желтоватой, пористой и жирной. Если бы не старания косметологов, вполне возможно, её щёки стали бы в конце концов рябыми, но и без этого вполне можно было признать, что природную красоту не купишь.
Что касается лица, то и оно тоже было угловатым, если не сказать кривоватым. Будто смотрело куда-то вбок. Наверное, такое впечатление складывалось из-за длинного, с горбинкой носа, который под разными углами зрения выглядел совершенно по-разному. Лоб был открытый, прямой и немного выступающий вперёд. Глаза блёклые и припухшие, будто с недосыпа, а рот и губы слегка отвисали и выпячивались. Особенно это было заметно, когда девушка говорила часто, скоро и взволнованно. Но особенной чертой в её внешности являлись два верхних передних зуба. Эти два резца были какой-то невероятной величины: крупные, широкие, но не длинные и росли вплотную. Со стороны они казались одним огромным зубом, глубоко сидящим в десне. Непонятно, почему девушка, осознавая этот недостаток, не сменила свои резцы на имплантаты, но так или иначе улыбаться она старалась не раскрывая рта, а только растягивала губы.